Холодные сердца

Ванзаров отправил шляпу на перила, что ограждали от посетителей канцелярию, взялся за стул, проволок его с визгом по полу, сел перед приставом и закинул ногу на ногу.

– Цирк не люблю, но если изволите показать акробатический номер, готов потратить на него свое бесценное время. Начинайте.

От такой наглости пристав задохнулся. У него натурально сдавило горло. Чиновники благоразумно спрятались под стол, зная, что может случиться. Даже городовые, сунувшиеся в дверной проем, захлопнули створку. Все живое затихло, как перед грозой.

Отступив на шаг, словно был близорук, Недельский уставился на беспримерного наглеца.

– Вот, значит, как, господин репортер…

Он навел револьвер прямо на наглое и спокойное лицо, разукрашенное мерзкими усищами.

– Так я понял… Ты тоже причастен, репортер… А убить репортера грехом не считается, даже в законах разрешено… Я тебя…

– Попрошу мне не тыкать, ротмистр.

Дуло вздрогнуло, словно не решаясь покончить с наглецом одним выстрелом.

– Ты… ты… как… мне… посмел?

– Прежде чем стрелять, проверьте, заряжен ли наган. Иначе конфуз выйдет. Я-то прощу, а вот преступник может не простить, и полиция потеряет такого бесценного сотрудника.

Спокойный, даже несколько равнодушный тон, каким это было сказано, остудил не хуже ведра ледяной воды. Пристав отщелкнул барабан и убедился, что он предательски пуст. Вот ведь незадача.

– Вы кто? – спросил он.

– Разумно задать этот вопрос, как только гость зашел к вам в участок. Разве не так?

– Вы кто? – повторил пристав, засовывая револьвер в кобуру.

– Чиновник для особых поручений Ванзаров. Департамент полиции. Сыскная полиция.

Парочка служащих, прятавшихся под столом, быстро-быстро проскочили к выходу, на бегу сверкая улыбочками высокому гостю и бормоча «здрсьте». Дверь тишайше затворилась.

Пристава предали. Пристава бросили. Пристав остался один на одни с грозной, беспощадной силой. Сергей Николаевич выдержал и этот удар судьбы. Одернув китель, он принял самый гордый и независимый вид, после чего прошел за свой стол. Столешница – хоть какая-то защита.

– Что вам угодно, господин Ванзаров?

– Мне угодно забрать человека, который был задержан вами… – Ванзаров оглянулся. – Кстати, а где вы его держите? Что-то не могу заметить ничего похожего на камеру или сибирку[4 - Карцер.].

Недельский тщательно разглядывал сукно стола.

– Это невозможно…

– Простите, не расслышал. Что невозможно?

– Выдать вам задержанного.

– Причины?

– Он… Опасный и безжалостный преступник.

– Вот как? Что же он такого натворил? Полагаю, устроил в ресторане пьяный дебош. Или вызвал какого-нибудь проходимца на дуэль?

– Не без этого… Но это все мелочи. Главное, что я подозреваю… Он подозревается…

– Простите, как вас…

– Сергей Николаевич…

– Очень приятно, – Ванзаров приложил руку к области сердца. – Так вот, Сергей Николаевич, поверьте моему слову, что…

Узнать, что хотел сказать чиновник для особых поручений, приставу не довелось. В участок ворвался предводитель. Фёкл Антонович тяжело запыхался, как от бега, галстук съехал в сторону, шляпа сорвана, и весь он воплощал одно сплошное нетерпение.

– Где он? Я хочу его видеть, этого человека! В глаза ему посмотреть! Пристав, почему у вас здесь посторонние?

Ванзаров встал.

– Вы кого имеете в виду?

Тут предводитель всплеснул руками, раскрыл объятия и проявил полный восторг.

– Родион Георгиевич! Голубчик! Какое счастье видеть вас!

К счастью, обошлось без объятий. Предводитель долго тряс Ванзарову руку и все никак не хотел ее отпустить. Они познакомились на приеме у губернатора, и вообще Фёкл Антонович был наслышан о восходящей звезде отечественного сыска. Исчерпав запас дружелюбия, он схватил стул и уселся рядышком с дорогим гостем. Пристав как-то сразу ощутил себя чужим на этом празднике дружбы.

– Как поживает ваша собака? – спросил Ванзаров.

Предводитель чуть не растаял от умиления:

– Вы не забыли про Жулю, о которой я имел честь вам рассказывать?

– Как вам сказать… Собачья шерсть на брючине заметнее.

– Как это мило! Но какими судьбами к нам? Такая радость! Наконец решили отдохнуть недельку-другую? Очень правильно, погода нынче отличная, самый сезон. С дачами уже трудновато, но для вас всегда найдем наилучшую! Как я рад вас видеть! Будете отдыхать и ко мне в гости захаживать!

Ванзаров показал пустые руки.

– Я ненадолго.

– Какая жалость! А может, задержитесь?

– Не более часа. Забрать одного господина, арестованного приставом. Он мне дорог как память.

Фёкл Антонович уже собрался устроить разнос, но тут вспомнил, зачем прибежал в участок.

– Пристав, кого вы вздумали арестовать? Почему меня перед Родионом Георгиевичем позорите?

Окрик пристав снес с достоинством.