Лабиринт Ванзарова

– А если не ваши?

– Кто же тогда? – усомнился Обух.

– Например, полиция…

На это воровской старшина позволил себе ухмылку.

– Уж с ними мы договоримся.

– Вам ничего не говорит фамилия Ванзаров?

Судя по бегающим глазам, фамилия эта говорила Обуху многое.

– Если он вдруг пронюхает и заинтересуется? – продолжила она. – Если придет узнать, кто такой Корпий? Что будете делать?

Как справиться с таким несчастьем, Обух не знал. Потому что знал Ванзарова не понаслышке.

– За доставленную неприятность готов вернуть плату… в тройном размере, – только смог придумать он.

Девица усмехнулась с брезгливым превосходством.

– Не все решают деньги… Корпий должен исчезнуть.

Это значит понимать так, что придется пачкать руки в крови невинного, который столько добра сделал? Нет уж, не по-людски это. Воры свое понимание имеют… Возражать Обух не стал, но придумал, как выкрутиться: Корпия вывезет из столицы, припрячет в деревне. А если потребуется, найдет, кому вместо него умереть.

– Как прикажете…

– Вы не поняли, господин Обух. Мы забираем Корпия. Сводите его в Усачевские бани, оденьте в новую одежду, – девица кивнула на тряпичный узел. – Сегодня ближе к вечеру заберу.

– Сделаем, не сомневайтесь.

– Слух пустите: исчез, куда делся, неизвестно.

– Это можно…

Она встала, браунинг придерживала у юбки.

– Утром господин растрепанного вида посылку вам оставлял?

– Не было такого, – твердо ответил Обух.

– Верю, – сказала она, помахав браунингом. – Не прощаюсь. Скоро свидимся.

Дверь захлопнулась. Из лавки слышалось, как постанывает раненый.

Обух задумался, что теперь делать: не исполнить приказ нельзя. И с Корпием расставаться жаль. Может, собрать ребяток да порешить дерзкую девицу? Нет, это не выход. Только хуже будет. Поразмышляв, Обух понял, что в этот раз попался накрепко. Держат его крепче тюремных замков. Не сбежать, не выбраться.

16

Пристав Хомейко так обрадовался, что Ванзаров освободит от своего присутствия, что предоставил полицейскую пролетку. Лебедеву тоже срочно понадобилось вернуться к себе. Кабинет и лаборатория его находились в Департаменте полиции. Аполлон Григорьевич втиснулся между Ванзаровым и свободным местом, устроил саквояж на коленях и приказал полицейскому, сидевшему вместо кучера, трогать. Пролетка неторопливо покатила по набережной реки Фонтанки, миновала здание Министерства внутренних дел, которому Лебедев отдал салют, и свернула по Чернышеву мосту на другой берег. До департамента было недалеко.

Ванзаров молчал, глядя в черную шинель сидевшего на козлах. Аполлон Григорьевич мучился желанием поболтать, но друг его, как нарочно, воды в рот набрал.

– Откуда знали, что извозчик сбежит? – наконец не выдержал он. – Первый случай в мировой истории, когда ванька отказался от денег. Чую очередное жульничество. Наверняка подговорили, друг мой?

– Страх сильнее жадности, – ответил Ванзаров, не повернув головы.

Лебедев не понял, к чему эта мудрая мысль, но признаться не захотел.

– Можно считать дело решенным, – сказал он, подпихнув Ванзарова плечом.

Чиновник сыска не дрогнул и покачивался вместе с пролеткой.

– Вы полагаете?

– Друг мой, вы наверняка уже догадались. Преступники очевидны.

– Вы полагаете? – повторил Ванзаров.

– Это вы полагаете, – с некоторой досадой вернул Лебедев. Когда Ванзаров впадал в состояние сонной апатии, это означало, что он бродит по тропинкам мысленных дебрей. Проникнуть в них или понять, о чем он думает, не было никакой возможности. Что сильно раздражало криминалиста. – Не смейте сказать, что не знаете подозреваемого.

– Как прикажете, – согласился Ванзаров и покорностью раззадорил окончательно.

– Конечно, знаете! Как там ваши простые вопросы: кто самый верный подозреваемый? Кто еще, как не вдовушка с глазками похотливой кошки. Устала от старика, заманила его в ловушку и разделалась.

– Простой вопрос: это она пришла в магазин ночью?

– Конечно, она!

– Она придержала руку Морозова, чтобы тот задохнулся?

– Женской силы хватит, – заявил Лебедев так, что сомневаться было грех. – Ловко придумала, шельма: предложила мужу пикантное развлечение не дома, а в лавке. Для повышения градуса. Дескать, давай, милый муженек, украсим скучную жизнь яркими эмоциями. Ты иди первым, приготовь все для утехи, я позже подойду. Вам в новинку, но я с такими шалунами встречался…

– Она разбила зеркало, но, обнаружив осколки, чуть не загрызла приказчика?

– Обман и притворство. Все врет, шалунья… Врет про зеркало, изображая невинность… Врет, что легла спать. Она была в магазине. Для нее Морозов оказался в неглиже…

– Несомненно, врет, – ответил Ванзаров.

– Ну вот! – обрадовался Аполлон Григорьевич.

– Врет и скрывает что-то иное.

– Это почему же?

– След, который остался на полу от сапога, кажется, флотского. Полоска мусора сметена полой длинной шинели до пят, вероятно, старого покроя. Полагаете, мадам Морозова для тайных утех переоделась в сапоги и шинель?

Лебедев набрал в легкие воздух, чтобы ответить мощно и окончательно, но пришлось выдохнуть. Аргументов что-то не нашлось.