Сквозь синий свет

Я не мог нарадоваться. Раскрыв это дело, возможно мне дадут награду. Преступников же поймал. Теперь общество может спать спокойно.

Настроение у меня было просто отличное. Я взял бутылочку коньяка. У меня есть определённые привилегии за заслуги перед городом, ведь это не первое, мной успешно раскрытое дело. Также я взял букет алых пионов, это любимые цветы моей жены…, наверное. Пусть и у неё будет хорошее настроение.

Я захожу домой. Дома пахнет жареной картошечкой с беконом.

– Привет милый, – она подходит ко мне в сексуальном красном халатике, и целует страстно в губы, я наклоняю её как в старых фильмах.

Отдаю ей цветы, она им рада. Захожу на кухню, стол уже накрыт, моя дочка с большим милым бантом на почти лысой голове, сидит на своем обеденном стульчике. Увидев меня, она машет руками и кричит «папа».

Жена радостно подбегает к ней, и просит повторить: – Что ты сказала милая, ты слышал? Это её первое слово.

Малая радостно машет ложкой: -Па-па, па-па.

Жена умиляется: – Ооо.

Я подхожу к ним и обнимаю, так что дочь слева, жена справа.

Слева я слышу "па-па", справа я слышу "Я люблю вас". Да и я люблю, люблю свою жизнь.

Мы стоим так какое-то время, я думаю о коньяке. Затем раздаётся звук, знаете, такое бывало по телеку, когда-то давно, когда на канале закончилась трансляция и передаётся изображение разноцветных полос, или шипящих чёрных линий на белом фоне. Вон такой был звук.

Я оборачиваюсь в поисках его источника.

Это шипит моя жена, так же шипит моя дочь. Затем её лицо начинает меняться, искривляться и подпрыгивать, так как будто у вас в компьютере отпадает графический чип.

Я не понимаю, что происходит, спрашиваю у жены: – дорогая, все ли в порядке. – слабоватая эмоция, да? Вот и я удивляюсь, что у меня несильно тревожит происходящее. Я поворачиваюсь к дочке и спрашиваю у неё, – Как ты себя чувствуешь – нелепость ситуации пугает. Я слышу – 2, – я слышу – 1, я слышу – А сейчас ты проснёшься.

Тепло и мокро. Глаза режет яркий свет. Это фонарик. Мне светят в глаза, и женский голос что-то громко шепчет на ухо.

– Артур, эй Артур. Мы вытащили тебя, скоро все будет хорошо.

– Кто ты? Откуда меня вытащили? Со мной все и так было хорошо.

Женский голос продолжает: – Бари, помоги мне. – теплые, шершавые руки больно хватают меня за плечи. Меня вытаскивают из тепла. Холодно, очень холодно. Я что голый?

Зрение медленно возвращается. Я голый. Чувствую холод самой макушкой, я лысый? Трогаю скользкий череп – я лысый.

Мрак кругом залит слабым зеленым светом, отраженным от стеклянных стен. Стен стеллажей, в которых лежат голые люди с трубками и проводами к голове, и по всему телу.

Мне дают полотенце и помогают вытираться.

– Элайза, – я спрашиваю– Где моя жена? Где моя дочь? Что происходит?

– Тише, тише, нас не должны заметить. Ты был в симуляции. Это все было неправда. У тебя никогда не было детей. А твою жену убили полтора года назад во время первых погромов.

Вижу свои руки, они в ужасных шрамах. Вспоминаю наручники и стёртую кожу. Вспоминаю ночь. Вспоминаю жену, и того монстра. Воспоминания болью отзываются в спине. Не могу встать.

Не могу поверить услышанному, повторяю: может из собственных уст будет звучать убедительней: – Прошло уже полтора года? – звучит все так же лживо.

– Тише, – говорит женский голос, – Бари тебе поможет, у тебя была сломана спина, видимо кости срослись неправильно. Бари, – она обратилась к двухметровому верзиле, с лицом младенца: пухлые щеки, пучеглазый, светлый пушок на голове.

Те же шершавые руки, подхватывают и уносят меня через коридор к двери с грудой сломанных роботов. Вокруг стеклянные шкафы с голыми людьми. У каждого свое место на полке. Выглядит зловеще.

Парочка чудаков, вырвавших меня из счастливой жизни, привезли меня в полуразрушенное здание старой пожарной части.

– Добро пожаловать в штаб сопротивления. – говорит мне девушка «спасшая» меня. Она сигналит, остановившись у ворот. Я только сейчас заметил, что она почти лысая. Маленькая голова покрыта коротко подстриженным темным ежиком. Под мешковатым камуфляжем не видно выпирающей груди. За девушку ее выдает лишь голос. И имя. Она говорит, что её зовут Сара.

– А этого доброго бугая зовут Бари.

– Зачем вы привезли меня сюда? Зачем вытащили?

Они удивляются, будто не веря своим ушам.

– Как это зачем?! Ты же Артур Кренц, – она указывает пальцем в сторону.

Смотрю туда. Там висит красный гобелен с изображением моего лица.

Интересно в учебниках по истории тоже напечатают мое лицо? Спартак, Че Гевара, Ленин, Адам Кренц.

– Ты же глава революции. И ты поведешь нас в бой.

Теперь удивляюсь я.

– Должно быть, ты еще не отошел от симуляции. Но ничего, наш Док тебя мигом на ноги поставит. – пытается подбодрить меня лысая Сара.

Они вытащили меня, чтобы поиграть в революцию, бороться против будущего, бороться с пластиковым терминатором и матрицей.

Ворота открываются. Мы заезжаем. Меня выносят мощные руки гигантского младенца Бари. Нас встречают вооруженные люди, они отдают нам честь.

Проходим по коридору, из комнаты доносятся слова, хором скандирующие какое-то имя. Но не моё.

Баба-пацан говорит, что они оплакивают убитых.

Из комнаты доносится «Его имя Майкл Эдей, его имя Майкл Эдей» и так по кругу.

Мы останавливаемся около этой комнаты. Все находящиеся там замечают нас, и замолкают.

Из толпы, к нам, выходит мужик лет пятидесяти, подтянутый, полностью седой, с квадратной челюстью, у него берет на голове и погоны на плечах. «Док» – так к нему обращается лысая Сара.

– Док мы вытащили его, ему нужна медицинская помощь.

Молодые глаза из старых глазниц презрительно смотрят на меня.

– Несите его в медпункт.

И вдогонку он добавляет. Рад познакомится лично, Артур Кренц. Это – честь для меня.

Еще один чудак.