Универсариум

И предъявила мне их на ладошке как доказательство своего безграничного бесстрашия к любым немыслимым испытаниям.

– Ладно, пойдем, – многозначительно проговорил я. И коснулся ее талии, подталкивая идти вперед – на лестницу.

Я следовал за ней по ступеням, глядя на скрывающуюся под юбкой хорошенькую попку, которая уже была благополучно и предусмотрительно обнажена. Отчего аура вокруг нее сияла ярче.

Мы вошли в спальню.

– Ой, какие здесь огромные окна! – явно повеселев, воскликнула Мальвина. – Обожаю такие. Отсюда сейчас будет виден восход. Можно я открою жалюзи?

И, не дожидаясь моего ответа, она удалила всю занавешенность со стены, распахнув великолепный обзор на город до самого горизонта, порозовевшего от всплывающего из недр земли солнца.

– Я очень люблю восход. И закат люблю. Это так красиво. А тебе нравится рассвет? – тараторила она без тени настроения, которым была отравлена на первом этаже несколько минут назад. И плавными, но быстрыми движениями смахивала с себя одежду: рубашку, лифчик, юбку.

Дорогая, ты сильно торопишься.

Голенькая и миленькая она стала у кровати.

Мой похотливый взгляд невольно скользнул от ее плеч к бедрам. На лобке выкрашивать в необычный цвет было нечего.

– Я думал, что у тебя будут голубые соски, – иронично заметил я.

Но они были розовые. Обыкновенные, человеческие, розовые соски, венчающие небольшие, но красивые остренькие сисечки. Нет, я не разочарован – я возбужден.

Я шагнул к комоду.

Мальвина, опустив голову, бросила взгляд на свое тело.

– Тебе нравится моя грудь? – пропищала она. – Знаю, маленькая. Что выросло, то выросло. Может, мне их увеличить? – она сдавила сиськи ладонями друг к другу. – Чтоб как у Лизы были дыни, а?

Она подняла глаза.

…И увидела, что я стою перед ней и держу в руках ножницы.

Даже сквозь алкогольное опьянение и бурлящую эйфорию в ее голубых глазах возгорелась тревога. Вот-вот: пришла сама, добровольно, на своих длинных тощих ногах, в самое логово маньяка-психопата, где он ее и сцапал. Дуреха.

Я взялся за острие и протянул ножницы ей:

– Я хочу, чтобы ты подарила мне прядь своих волос.

Несколько мгновений распознавания моей речи через внезапно возникший приступ страха, приглушенный приличной порцией виски, – и приятное настроение вернулось в ее волшебные светлые очи.

Она, не говоря ни слова, взяла у меня ножницы, не косясь вверх, на ощупь, оттянула тоненький локон своих волос и резким щелчком отсекла его.

– На, вот они, – она беззаветно протянула мне прядь блестящих голубых струек.

Я забрал у нее свой трофей. И ножницы. И перенес всё на комод.

– Ну ладно, – снова снизошел я до ее простых желаний, – полезай в постель.

Я стал раздеваться.

А Мальвина улеглась на спину поперек моей широкой кровати – головой к окнам.

Она хороша. Бесспорно, она сказочно хороша.

Что я могу сделать для нее? Для этой заблудшей синеволосой девочки, кроме того, что я уже ей пообещал? Не замуж же ее брать, лишь бы она не ревела. Она хочет богатой, гламурной жизни. Хочет роскоши и тусовок. А не просто есть хлеб с колбасой. Она так и сказала, что ей нужна такая же «настоящая» жизнь, как у ее более успешных подруг. Ей тоже хочется получать все дорогостоящие радости, расплачиваясь только своей дыркой. Ох, простите еще раз, ангелы, я не могу сейчас отказать себе в удовольствии заполнить ее собой. Именно так я и поступлю. Бесповоротно.

Но завтра я сделаю еще кое-что, кроме аренды для нее квартиры и вручения банковской карты с приличной суммой. Пусть это будет оскорбительно. Пусть это будет цинично. Пусть это будет вульгарно, пошло и бессовестно. Но я сделаю это. Возможно, именно это ей и нужно. Не судите, ангелы, строго. Я дам ей координаты «Романтиза».

Я подошел к поигрывающим друг с другом ступням Мальвины, аккуратно раскинул их по разные стороны и залез на ее аппетитное тело.

Прелюдия будет – но недолго.

– Ах! – выдохнула она, обозначив начало сладострастного ритуала.

Голубые волосы расползались по постели, голубые губы кромсали мои, голубые ногти впивались в мою спину.

Я всё глубже погружался в ее цветную ауру, в ее волшебное болото.

Вдруг она потянулась глазами кверху и свесила голову с кровати, вглядываясь в перевернутый пейзаж за стеклами. Моих стараний это не остановило, но я тоже поднял глаза.

В окно вспышкой влетел первый луч солнца.

Оно медленно всплывало из-за горизонта, освещая меня и стонущую подо мной женщину с синими волосами на верхнем этаже каменной высотки.

Солнце величаво восходило, ознаменовывая наступление первого дня остатка моей жизни.

11

По телефону Марк настойчиво уговаривал меня прийти сегодня на ту самую «Русскую вечеринку», суету вокруг которой он наводил уже больше месяца, рекламируя высокий уровень элитарности этого мероприятия.

Приглашены только близкие, вращающиеся в одних и тех же кругах люди, чтобы таким образом они смогли наиболее остро почувствовать свое превосходство над теми, кого на этом празднике не будет и быть не может, и доказать тем, кто туда тоже все-таки попадет, возможно, по недоразумению, что они-то и есть основа подобного светского торжества и без них оно было бы уже не таким ярким, а может быть, и вовсе не состоялось.

Марк снова сыпал россказнями о всемирно известном шоу-балете «Дафна» – девять красавиц, чуть ли не близняшек, исполняющих невероятные по зрелищности танцевальные номера с изрядной долей эротизма, заключающегося в откровенных костюмах и страстных телодвижениях. Даже не знаю, сколько он потратил, чтобы они в такт поднимали свои крепкие ножки в «Сан-Марко». Я не лез в организацию сегодняшнего представления. И поэтому только три дня назад узнал, что для гостей будет выступать известная певица – объект неистового желания мужчин и гнойной зависти женщин.

В итоге я сказал Марку, что я устал, у меня нет желания, поэтому я не приду; скорее всего; а может, и приду; если вдруг появится настроение; ну ладно, приду; скорее всего; да приду, приду, всё, давай, пока, до встречи.

Я посмотрел в зеркало: двухдневная щетина. Надо бы побриться; скорее всего; или не надо?.. ааай!..

На комоде лежала прядь голубых волос, отрезанная этой ночью молодой девушкой в ответ на мою прихоть. Я обвязал эту тоненькую косичку у основания резинкой, открыл лежащую на нижней полке шкафа плетеную корзину и бросил голубой хвостик Мальвины в кучу других разноцветных прядей.

Это первый голубой экземпляр в коллекции черных как уголь, каштановых как мокрая земля, серых как кофе с молоком, желтых как слабый чай, рыжих как ржавчина, золотистых как апельсин, русых как сливочное масло, и белых как… ну конечно же, снег.

Ох, Мальвина! Сегодня ты была хороша. И весела, и печальна. И страстна, и нежна. И озорлива, и трогательна.

Я проводил ее около полудня, повторив свое ночное обещание. И да, я дал ей телефон «Романтиза», сообщив, что это элитное агентство знакомств, где пасутся состоятельные женихи, а также уже чьи-то мужья, да, и это я тоже ей сказал. Судя по ее обостренному вниманию к этой теме, она ее заинтересовала. Нисколько совесть меня не мучает за столь, возможно, возмутительный жест. Всё равно всё будет так, как должно быть. Желаю ей выйти замуж за миллиардера.

Я позвонил Дине – ну и что, что сегодня воскресенье; она мой личный круглосуточный помощник по всем вопросам – и попросил срочно организовать всё, что я в порыве жалости и чувства долга, возникшего только на том основании, что я могу это сделать, наобещал заплаканной Мальвине. Я знаю, Дина всё сделает, перепоручит кому следует. Уверен, ей нравится раздавать от моего имени команды разным исполнителям, так она чувствует себя тоже немножко боссом. А мне очень удобно и уже привычно надиктовывать все мои прихоти одной только Дине. А она у меня умница.