Универсариум

Возможно, я бы и не собирался ехать в «Сан-Марко» на эту пафосную тусовку, с эксклюзивным «русским» меню и симпатичными танцульками полуголых девиц, но всё же была веская причина, тянущая меня в клуб с силой притяжения Земли.

Да, мне нужно… Нужно увидеть.

* * *

Щуплый администратор был одет в смешную белую фуфайку с красными расписными узорами на вороте и темную высокую фуражку с цветком.

– Добрый вечер, Эдуард Валентинович.

Музыка в «Сан-Марко» сегодня специфическая. Вовсю играла «Калинка-Малинка» в кислотной обработке. За диджейским пультом стоял парень в шапке в виде медвежьей морды и с балалайкой в руке: то размахивал ею над головой, то делал вид, что играет на ней. Официантки шныряли в кокошниках и сарафанах с изображением матрешек.

По залу были расставлены круглые столики, но за ними пока мало кто сидел. Все светские львы и львицы – а в здешнем прайде было около ста особей – тусовались стоя, обмениваясь сверхвежливыми улыбками от уха до уха, приветственными бесконтактными поцелуями и жидкими брезгливыми рукопожатиями.

– Эдмон!

Так, откуда звук? А, вон оттуда. Из Сереги.

Я махнул головой в знак того, что заметил его – около центрального и ближайшего к сцене столика. И двинулся к нему и его галдящей компании.

А компания состояла из его светловолосой подруги Китти, одетой в белое платье со сверкающими стразами почти по всей поверхности. Из Марка, на котором красовался итальянский пиджак поверх футболки с надписью «СССР». Из его супруги Амалии, шокирующей окружающих своей чумовой высокой прической, напоминающей шар. И из большегрудой Лизы, бликующей в свете прожекторов своим серебряным коротким платьишком без бретелек, едва перекрывающим ее мясистые шары немногим выше сосков и ее крепкие ножки немногим ниже ягодиц. Ох, Лиза! Ты такая трахабельная. И конечно, ты помнишь, кто позаботился о том, чтобы ты сюда попала, несмотря на молчаливое нежелание твоих друзей тебя приглашать.

Я ее захотел. Снова.

– Добрый вечер, – обронил я, пожал руки мужчинам и улыбнулся женщинам.

Все гладко отутюжены и ароматно напшиканы.

– Почему я должен тебя уговаривать прийти? – завизжал Марк. – Что с тобой? Что за апатия такая?

Я скромно пожал плечами.

– Ниче, ниче, сейчас танцульки начнутся, он развеселится, – загоготал Серега.

– А ты чего такой радостный? – легонько шлепнула его по плечу Китти. – Ради телок этих, что ли, пришел сюда? Лишь бы попялиться?

– Ну Кить, ну Кить! Ну я же пошутил так. При чем здесь это? Зачем мне на кого-то смотреть, если у меня ты такая красивая?

– Ясно, ясно, знаем вас, – проныла Китти, окинув сияющими глазами своих подруг и в конце меня.

Судя по тому, что эта светловолосая деточка всё еще тусит в компании Сереги, и по тому, как он с ней мил и обходителен, у них прямо настоящий роман, со всеми его прелестями и разочарованиями. Ну, совет да любовь.

– Он и раньше танцев развеселится, – загадочно ухмыльнулся Марк и подмигнул мне. – Кстати, надеюсь, ты голодный, потому что уже разложили кушанье. Можно трапезничать.

И они все хором засмеялись.

Сегодня в «Сан-Марко» эксклюзивное меню. Которого здесь никогда не было и вряд ли когда-нибудь повторится.

Только водка и черная икра. И ничего, кроме этого.

В центре каждого столика располагалось ведерко. Обычное металлическое ведерко. Необычное лишь тем, что было доверху набито черной осетровой икрой. Приобретенной через короткую цепь посредников у браконьеров. Вокруг ведра в два ряда расставлены бутылки с водкой. А у краев столика – рюмки, блюдца и ложки, большие и маленькие.

Тем, кому все-таки необходимо чем-то запивать горькую водку, здесь по выдуманным правилам могут предложить лишь жидкость, которой, на мой взгляд, противнее всего ее запивать, – обычную воду. Это я знаю еще с юности. Тогда я предпочитал лимонад «Колокольчик». Да даже запивать водку водкой – так демонстрировалась собственная крутость – было легче, чем сбивать горечь простой водой.

– Люди русские! – прокричал Марк во всеуслышание. И, высоко воздев руку, помахал ею для привлечения внимания гостей.

Диджей сделал игравшую песню, в агрессивной электронной аранжировке, немного тише, чтобы его начальник мог не надрываться.

– Прошу всех к столу! Сегодня для нас приготовлены вкусности и пряности. Скоро начнутся песни и пляски.

Надо было еще по углам набросать сена, чтобы после пьянки можно было уложить там красну девицу.

– Гуляяяееем! – звонко проорал Марк и протяжно свистнул.

Гости мгновенно отреагировали радостными воплями, оханиями, аханиями.

Зазвенели хрустальные рюмки и серебряные ложки. Водка потекла водопадами, а икра черпалась, словно уголь, уходящий в паровозную топку.

Я шепнул одному из официантов пару слов, и он прытко помчал к бару.

Другие официанты заполняли рюмки на столах и набрасывали икорку на блюдца.

– Давайте, – схватился за хрусталь Марк. – За доброе начало! – и потянулся чокаться со всеми.

Я не подходил вплотную к столу, не мешая остальным свободно маневрировать, поэтому они вкусили первые глотки алкоголя, не обратив внимания, что я не участвую.

– А ты разве не пьешь, Эдуард? – приблизилась ко мне аппетитная Лиза, коснувшись меня своим голым плечом. Да она почти вся голая в этой маленькой посверкивающей тряпочке, именуемой платьем, которую она постоянно поправляла, натягивая на сиськи повыше.

Ложечка с икрой влетела в ее желанный красный рот.

Ох, хотел бы я сейчас стать этой ложечкой. Не весь.

– Пью, – ответил я и тут же взял с подноса официанта поднесенный специально для меня бокал виски. – Твое здоровье! – И, учитывая, что свою рюмку она уже осушила, легонько коснулся своей тарой ее загорелого носика. – Трунь!

Глоток.

– Эдвард правил не соблюдает, – ехидно заметил Серега.

Он прав. Правил нет.

Буду пить то, что хочу, а не то, чем угощают.

С той же юности я разочаровался в водке. В ее уникальной горькости и преследующем похмелье. А потом узнал, что ее вкус, вернее, разница во вкусах разных марок, от очень дешевых до космически дорогих, или даже одной марки в разные периоды, заключается, как правило, в свежести угля, через который фильтруется продукт во время приготовления, а никак не в обработке молоком, фруктами, змеями, серебром или что там еще указывают на этикетках. Да пусть хоть ураном, нефтью и ртутью, это всё ерунда, не больше, чем простой маркетинговый ход, вроде оттенков различных цветов вместо классической прозрачности. И еще узнал, что даже результат химического анализа на состав любой водки совершенно одинаков, причем неважно, из чего она приготовлена, хоть из пшеницы, хоть из древесных опилок, хоть из навоза – из самого настоящего вонючего навоза. Всё это благодаря способу обработки – ректификации. А не дистилляции, в результате которой получают все остальные алкогольные напитки: коньяк, виски, текилу и другие, сохраняющие в своем содержании различные примеси, с вредным воздействием которых организм способен бороться. В водке же никаких таких примесей нет, и из-за этого организм ей не сопротивляется вовсе, позволяя прожигать себя самым жестоким образом. Многие из знакомых мне специалистов удивляются, что водку используют как напиток, в пищу, а не как промышленную жидкость для иных бытовых либо производственных целей.

И тогда я решил… открыть водочный бизнес, запустив завод с несколькими линиями по производству алкоголя. Но мне не хватило мощи проникнуть в эту бизнес-среду безущербно. Вся ниша уже оказалась прочно занята. И более сильные акулы рычагами своей власти не позволили мне залезть на их золотоносный рынок. Суки.

И икру я тоже сегодня есть не стану. Ею я избалован еще с детства, когда мы с семьей жили на берегу Каспийского моря. И она не была редким блюдом. Это равнодушие прописалось, видимо, навсегда в моей крови.

– А у тебя как дела, Серхио? – заливисто обратился я к другу, обнимавшему за талию сексапильную блондиночку.