Автостопом в Судан. На попутках из Москвы через Грузию, Турцию, Сирию, Иорданию, Египет в Судан и обратно в 1999 году

Завершив все свои дела в Алеппо и получив несколько бесплатных карт страны в офисе туристской информации, мы с Мишей направились на выход из города. Алеппо оказался довольно велик и пространен. Как только мы устали ходить и начали автостопить, вокруг нас образовались местные жители, желающие нам помочь. Они что-то нам объясняли, размахивали руками и пытались остановить проезжающие автобусы и такси. Это вредило автостопу: водители нормальных машин, проезжая мимо, думали, что вся эта тусовка ловит автобус, и не останавливались. Мы с Мишей пытались уйти из зоны видимости, но помощники, уже новые, появлялись вновь. Только минут через двадцать нам удалось уехать подальше от них.

Арабский язык был нам пока почти неведом. Однако водители оказались дружелюбны, и чем дальше от Алеппо, тем лучше шло дело. В вечернем мраке мы достигли посёлка Мансура.

Примерно в двадцати километрах отсюда находится Расафа, первый древний город, который мы хотели посмотреть.

Из книги «Вся Сирия» мы узнали историю города. Основанный в незапамятные времена, он упомянут даже в Ветхом завете. В 305 году нашей эры в Расафе был казнён римский легионер-христианин Сергий (в честь именно этого мученика получил своё имя наш русский святой Сергий Радонежский). Вскоре после этого события окружающий мир стал христианским, и в шестом веке город был переименован в Сергиополис. В седьмом веке Ближний Восток был обращён в мусульманство, и в городе, в дополнение к христианскому собору, появилась мечеть. В конце тринадцатого века в городе обосновались представители мусульманской секты исмаилитов, и правящий в то время один из мамлюкских султанов, представитель «более ортодоксального» мусульманства, обеспокоившись сим, заставил всех жителей покинуть город. И он опустел, а строения, стены, собор и мечеть остались посреди пустыни и потихоньку разрушаются даже до сего дня.

Только мы выгрузились из кабины грузовичка у поворота на Расафу, как увидели, что в этот же самый момент из другой машины вылезают Гриша Кубатьян и Андрей Петров. Вот встреча!

Мы с Мишей попытались уехать в Расафу ещё на чём-либо по глухой тёмной дороге, (оставалось километров двадцать), и даже застопили трактор, который провёз нас несколько метров и свернул в проулок. Мы покинули его. Трасса была неоживлённа. Интересно, а куда делись Гриша с Андреем? Они ведь тоже хотели стопить, но куда-то исчезли.

Но они отозвались – из дверей соседнего дома. Оказалось, они сразу поняли, что машин не ожидается, и решили попробовать переночевать по-научному. Сошли с дороги и постучали в первый попавшийся дом, думая о том, какой, интересно, будет эффект. Дверь открыл парнишка и, увидев перед собой в вечернем мраке двух мистеров, безумно обрадовался и затащил их в дом! Отец, мать и другие дети тоже были рады, а тут идут ещё двое – мы. Радость их была совершенно искренняя!

Разуваемся и проходим в дом. Он построен из шлакоблоков, скреплённых цементом, и, как и все дома в посёлке, имеет прямоугольную форму. Крыша плоская. Внутри две комнаты. В основной комнате, посередине, стоит металлическая печка и топится соляркой, по каплям поступающей из сосуда; от печки идёт вверх длинная металлическая труба. Стульев, столов в комнате нет; имеется маленькая тумбочка под телевизор, телефон и куча детей. Хозяин был одноруким, но так не придавал значения этому, что я не скоро заметил сие.

Хозяева не знали английского языка (один из детей изучал его в школе, но язык был для него абстрактен, и разговаривать и понимать речь он не мог, хотя делал домашние задания исправно), а мы пока почти не знали арабского, тем не менее наша беседа была интересна и содержательна. Мы пользовались жестами, многими интернациональными словами и десятком уже изученных арабских, а также тетрадкой и ручкой. Например, я долго не мог объяснить слово «туалет», пока не нарисовал писающего человечка; все поняли, засмеялись и показали мне путь. Через некоторое время принесли сирийскую еду: простоквашу, хомос (гороховую кашу), лепёшки и чай. Всё естся руками или лепёшками. Чай пили маленькими стаканчиками, и Андрей, главный любитель чая, выпил немало оных.

Когда же настало время сна, обнаружилось, что хозяин имеет ещё один домик, на противоположной стороне шоссе, близ Ефрата. Туда он и направил спать двоих (нас с Мишей), а остальные спали в том доме, куда постучались. Сон осуществлялся при помощи тюфяков и одеял, раскладываемых на полу; спальники не понадобились.

17 февраля, среда.

Наутро мы опять воссоединились в первом доме. На прощание нас накормили завтраком, а мы оставили хозяевам на память наши адреса и российские открытки. Сфотографировались и вышли на утреннюю прохладную трассу. Хозяин, его жена и дети долго махали нам вслед.

Всю последующую неделю мы (Миша, Гриша, Андрей и я) передвигались по Сирии вместе, нераздельной четвёркой, и проблем не возникало, ибо каждая машина в Сирии может везти вдвое больше пассажиров, чем она везла бы в России.

Руины древнего города пребывали в естественном виде – не восстановленные археологами, но и не загаженные посетителями. Часа два мы лазили по стенам и башням, построенным из серо-розовых камней. Вдоволь нафотографировались и насмотрелись. Гриша уверял меня, что здесь можно найти скрытые клады при помощи лозоходства. Решили проверить; я спрятал среди развалин несколько металлических монет (включая советский рубль с Ильичом), а Гриша, взяв два куска проволоки, вытянул их перед собой как усы и ходил туда-сюда. Первый «клад» он нашёл, а потом не достиг успеха.

Посмотрев город св. Сергия, мы вышли обратно на дорогу и вскоре, всей четвёркой, уехали обратно в Мансуру в кузове с овцами. Всю дорогу овцы боялись нас и пытались сбиться в одну кучу, что им плохо удавалось. В Мансуре проехали мимо дома, давшего нам приют этой ночью, и выбрались на вчерашнюю большую трассу.

* * *

Следующий город, намеченный нами для осмотра, назывался Халябия. Он находился на самом берегу Ефрата. Сперва мы доехали по трассе до посёлка Шиха (довезли нас на маршрутном микроавтобусе, но, разумеется, бесплатно). От Шихи к Халябии шла узкая асфальтовая дорога, но долго идти пешком нам не пришлось: нас догнал трактор, в прицепе везущий землю. Мы поехали на земле и проехали километров шесть до деревни. Затем пошли пешком. Вскоре трактор, уже без земли, догнал нас и провёз оставшееся небольшое расстояние до самой крепости.

Дорога проходит прямо через крепость – чтобы проложить трассу, строители сделали два пролома в стене. Сама крепость одной стороной подходит близко к прохладным водам Ефрата, а другой стороной поднимается на крутую прибрежную гору. Крепость использовали, чинили и разрушали в ходе различных войн сперва римляне, потом византийцы. В шестом веке город был в очередной раз разрушен и окончательно покинут жителями, и пустует до сего дня.

На холме, сплошь покрытом обломками обработанных камней, когда-то была цитадель. Мы воздвиглись туда и с величественных руин обозревали окрестность. Вниз и налево уходили полуразрушенные стены; каменная кладка просела и за истекшие века начала медленно сползать. Внизу протекал Ефрат, был виден вдали железнодорожный низкий мост и чёрные поля на противоположном берегу. Слева внизу, вдалеке, расположилась маленькая сирийская деревушка, которую мы только что проехали. По руинам крепости ползали несколько иностранных туристов, прибывшие чуть после нас. Один из них оказался венгром, другой – французом, прочие до нас не доползли.

Начался мелкий, моросящий дождь. Мы лазили и фотографировали, несмотря на него, сколько могли. Часа через полтора, покрытые влажной землёй и тысячелетней пылью, мы спустились вниз и умылись Ефратом. Река была холодной и мелкой, и являла собой продолжение мелкого, холодного дождика, текущего сверху.

Близ крепости располагалась деревня – та самая, которую мы видели сверху, та самая, куда первый трактор вёз прицеп земли. Пошли туда – и нас опять подобрал трактор, на этот раз без прицепа. И мы вчетвером уехали на нём, с четырьмя рюкзаками! Все сели на крылья трактора, двое лицом вперёд, двое лицом назад; тракторист в одноместной кабине.

В деревне, у ворот одного из домов, стояла небольшая группа женщин и детей. Они следили за нами, проходящими по дороге. Из вчерашнего опыта мы уже знали, что сирийцы только и мечтают оказать блага путешественнику, но часто смущаются предложить. Мы свернули с дороги, подошли к ним, съедаемые взглядами, и попросили хлеба (по-арабски – хубз).

Что тут началось! Все бурно обрадовались, притащили пластмассовые стулья, столик, и во дворе сего дома, прямо под открытым небом (дождик уже кончился) устроили нам маленький пир – из хлеба, чая, помидоров, простокваши и других сирийских кушаний. Женщины и дети стояли вокруг нас и жадно наблюдали за тем, как жадно мы употребляем пищу. Ничего себе! настоящие иностранцы! как интересно! Жители соседних дворов тоже узнали про интересное событие в их деревне и поспешили тоже рассмотреть нас.

В этот день у нас было ещё немало приключений. Когда мы выбрались на основную трассу, огромный грузовик с прицепом, полным камней, довёз нас почти до города Дейр-эз-зор. Ехали мы все вчетвером в кузове на камнях, что напоминало езду в товарном вагоне. Потом, на оставшиеся километры до Дейр-эз-зора нас четверых повёз мотоцикл с прицепом (!). Трёхколёсный мотоцикл представлял собой микрогрузовичок грузоподъёмностью килограмм в двести. Такой же трёхколёсный прицепик был привязан сзади на длинных ремнях. Двое сели в переднюю машинку, двое в заднюю… Когда трасса пошла в гору, мы шли рядом с водителем, мысленно помогая машинке взобраться на подъём.

В Дейр-эз-зоре к нам привязались двое разговорчивых людей, спешившие выговорить все слова, которые они знали на любимом и неведомом английском языке. Они прошли с нами рядом почти полгорода, непрестанно болтая, и лишь когда мы начали австостопить, нам удалось вежливо попрощаться с ними. На выезде из Дейр-эз-зора нас подобрал странный человек на маршрутке, мы никак не могли объяснить ему тайну автостопа и нашу бесплатную сущность. Но всё же, вероятно, водитель маршрутки что-то понял, провёз нас всего полкилометра и пересадил в красную легковую машину. Водитель последней оказался англоговорящим, провёз нас 10 километров и подарил 500 сирийских лир (десять долларов) на дальнейший проезд. Когда он дарил их нам, возник спор: Миша Венедиктов считал, что деньги брать не надо, а я полагал, что вполне можно, если дают от души. Всё же взяли, и водитель остался доволен своей благотворительностью.

В городе Маядин, когда мы шли по нему, испытывая жажду (в предыдущем городе купили очень сладкие и очень жирные пончики, жир прямо тёк из них), произошёл следующий случай. Проходили мимо всяких магазинчиков, и Миша обронил мысль: купить бы газировки! Я подумал: Бог пошлёт, но Миша уже завернул к магазину. Мы остались ждать его около другой лавки. Тут же один из местных жителей, увидев нас троих, просто и без лишних разговоров купил нам по бутылочке кока-колы, словно угадал наши желания. Вот возвращается Миша с большой бутылкой – каково его удивление!

Интеллигентный, англоговорящий араб, в недалёком прошлом житель Кувейта, подобрал нас на своём грузовичке. Двое сели в кабину, двое в кузов. Мы ехали по ночной трассе на юго-восток и трепались о мировой политике. Навстречу шли нескончаемые бензовозы с иракскими номерами, а иногда и мелкие легковушки – иракские челноки. До границы оставалось километров шестьдесят. Водитель рассказал, что трасса в Ирак открыта для коммерции. Бензовозы, идущие днём и ночью, работают в рамках программы ООН «Нефть за еду»: Ирак отгружает в Европу через сирийские порты Тартус и Латакия некое определённое количество нефти, а взамен получает продтовары и лекарства. Кроме того, говорят, что, несмотря на эмбарго ООН, сирийцы тайно перепродают иракскую нефть, выдавая её за свою.

А вот иракские челноки, заполоняющие базары Алеппо, Дамаска и Дейр-эз-зора своими дешёвыми финиками, ботинками и ширпотребом, вообще никак не реагируют на объявленное странами Запада эмбарго и спасают иракскую экономику, а также и свой кошелёк, ежедневными экспортно-импортными операциями.

Слушая сей экскурс, мы потихоньку приближались к очередной своей цели. Следующим местом, что мы наметили посетить, были развалины города Мари, находящиеся на самом юго-восточном краю Сирии, в получасе езды от иракской границы.

Город Мари, столица одноимённого древнего государства, был основан около пяти тысяч лет назад. Во времена Авраама город достиг особого расцвета, как коммерческий и торговый центр. Несколько раз Мари бывал разрушен, но потом возрождался вновь. Но примерно в 1757 году до нашей эры Мари был разграблен и сожжён вавилонским царём Хаммурапи, причём так, что никогда уже больше не возродился. Более того: остатки города были засыпаны землёй, и в течение последующих трёх тысячелетий люди вообще не ведали о том, что было на этом месте.

И только в 1933 году (нашей эры) жители одной сирийской деревушки, роя могилу для мертвеца, откопали древнюю каменную статую. Вскоре начались раскопки, и за несколько сезонов археологи извлекли из-под земли остатки глинобитных домов, стены, царский дворец, башню-зиккурат и тысячи глиняных табличек с клинописным текстом. Чтобы древности не разрушились от взаимодействий с атмосферой, часть откопанных строений были прикрыты от непогоды навесом. Другую часть археологи вообще закопали обратно – разумеется, растащив по музеям и лабораториям всё сколь-нибудь интересное.

…Водитель-кувейтец довёз нас до Мари, находящегося близ трассы. И что бы вы думали? он захотел денег! В кошелёк водителя тут же и перепало триста лир из тех пятисот, что подарил нам один из предыдущих водителей.

В вечерней полутьме мы поставили палатку во дворе местного отеля, хозяин которого, хотя под конец и предложил нам ночевать у него бесплатно, но сделал это предложение без искренней радости.

18 февраля, четверг.

Утром, как только мы приблизились к развалинам Мари, навстречу из какой-то хибары вылез билетёр. Стоимость входного билета мы так и не узнали – две бумажки, с надписью «1 билет МММ» на каждой, стали ему утешением; и довольный билетёр пропустил нас.

Развалины Мари. 1999

Григорий Кубатьян втирает билетёру билеты МММ

Мари, как оказалось, представлял собой даже не развалины, а археологический раскоп под пространным навесом. Мы спустились в некое подобие ямы: за сорок веков Мари ушёл под землю метров на пять, а то и поболее. Интересно, как археологи умудрились его расчистить? Ведь древние стены сделаны из необожжённой глины, а почва, в которую они закопаны, из сей же глины и состоит! Получается, можно выкопать что угодно? Мы побродили по полутёмным галереям, по глиняным стенам, которые сыпались, по двору царского дворца и вылезли наружу.

Снаружи были видны остатки других раскопок – так как крыши над ними не было, это были, вероятно, менее ценные. На развалинах тысячелетнего города паслись овцы; пастух сидел, греясь на солнце; овцы искали съестное среди обветренных, осыпавшихся руин. Поскольку ничего более интересного в Мари не оказалось (все статуи, глиняные таблички, утварь и т. д. давно пылились в разных музеях), мы выбрались на трассу и поехали в обратную сторону – в очередную крепость Дура Эропос.

* * *

Маленький грузовичок подвёз нас прямо к воротам крепости, хотя она находилась примерно в километре от трассы.

Крепость Дура Эропос на Ефрате моложе соседнего Мари примерно на двадцать пять столетий. Город принадлежал в разное время грекам, парфянам и римлянам. Протяжённые каменные стены, остатки башен и храмов в настоящее время населял лишь один билетёр. В длинном халате и в туфлях, в больших чёрных очках, замотав голову косынкой-«арафатовкой», он восседал на небольшой площадке на вершине древней крепостной стены, зорко вглядываясь вдаль. Для поддержания жизни он имел две пластиковые торпеды с обычной водой, ружьё и набор билетов.

Когда, наконец, на горизонте показались мы, одинокий билетёр вылез из развалин, и, размахивая ружьём, дал понять, что вход в Дуру Эропос возможен только через его труп или через билет. Я не послушал и полез в ворота, закрытые большой современной решёткой. Но прочие автостопщики не решились так презреть желания билетёра, и мне пришлось вернуться.

Билетёр настойчиво пытался продать хотя бы один билет за сегодняшний день (стоимостью около доллара), но мы упёрлись. Оглядев Дуру Эропос с высоты стены, где находился билетёрский наблюдательный пункт, мы поняли, что можем обойтись без оной, и направились в следующую крепость, которая превзошла все наши ожидания.

Интересно, что в каждой крепости, посещённой нами, мы встречали стреляные гильзы. Откуда они? – недоумевали мы. Теперь нам раскрылась тайна явлений: это следы расправ, творимых билетёрами над безбилетниками.

* * *

Крепость Калаат Рахба находится километрах в пяти от сирийского городка Маядин, на крутой возвышенной горе, видной отовсюду, лишённой всякой растительности.

Эта крепость оказалась ещё на тысячу с лишним лет моложе предыдущей, и, благодаря этому, сохранилась лучше. Рахба была основана в девятом веке нашей эры. Разные арабские правители пользовались крепостью, то улучшая, то разрушая её, в течение нескольких столетий.

Рахба ещё издали порадовала нас своими внушительными размерами. Гора, которую она венчала, подчёркивала величие крепости. Опасаясь, что и здесь окажутся билетёры, мы оставили рюкзаки у подножия горы и полезли вверх по самому крутому склону. (Рюкзаки украсть не могли – людей вокруг почти не было, да и мы уже знали, что Сирия – страна практически без воров.) Никто не помешал нашему залезанию, и мы попали в пустынную крепость через пролом в стене. Таких проломов было множество, стены зияли дырами, которых было уже не меньше, чем самих стен. Может быть, части стен были когда-то подкопаны и рухнули при очередном штурме.

Крепость, составленная из больших глиняных кирпичей, оказалась великолепной. Защитники крепости имели неплохой обзор. А внутри, под крепостью, оказались обширные подземелья. Хоть и были у нас фонарики, но всех ходов обойти так и не смогли: они завершались тёмными ямами неясной глубины, идущими вглубь горы. В подземельях было так интересно, что я подумал, что когда-нибудь приеду сюда с более мощным светом и с верёвками. Снаружи всё тоже было шикарно: остатки стен и башен, лестниц и иных сооружений. Почти всё было построено из необожжённой глины и сильно обветрилось и деформировалось от времени.