Последний отзыв
Да, первый рассказ из сборника, что я успела прочитать, что надо! И написано хорошо, и содержание необычное, но жизненное. Очень понравилось, хотя там...
Далее
По всем вопросам обращайтесь на: info@litportal.ru
(©) 2003-2024.
✖
Моя система воспитания. Педагогическая поэма
Год написания книги
1935
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Я достал бумажник.
– Я ему дам двадцать рублей. Пиши расписку.
При общем молчании Костя написал расписку, спрятал деньги в карман и надел фуражку на голову:
– До свидания, товарищи!
Ему никто не ответил. Только Лапоть сорвался с места и крикнул уже в дверях:
– Эй ты, раб божий! Прогуляешь двадцатку, не стесняйся, приходи в колонию! Отработаешь!
Командиры расходились злые. Любовь Савельевна опомнилась и сказала:
– Какой ужас! Поговорить бы с мальчиком нужно.
Потом задумалась и сказала:
– Но какая страшная сила этот ваш совет командиров! Какие люди!..
На другой день утром она уезжала. Антон подал сани. В санях были грязная солома и какие-то бумажки. Любовь Савельевна уселась в сани, а я спросил Антона:
– Почему это такая грязь в санях?
– Не успел, – пробурчал Антон, краснея.
– Отправляйся под арест, пока я вернусь из города.
– Есть, – сказал Антон и отодвинулся от саней. – В кабинете?
– Да.
Антон поплелся в кабинет, обиженный моей строгостью, а мы молча выехали из колонии. Только перед вокзалом Любовь Савельевна взяла меня под руку и сказала:
– Довольно вам лютовать. У вас же прекрасный коллектив. Это какое-то чудо. Я прямо ошеломлена… Но скажите, вы уверены, что этот ваш Антон сейчас сидит под арестом?
Я удивленно посмотрел на Джуринскую:
– Антон – человек с большим достоинством. Конечно, сидит под арестом. Но в общем… это настоящие звереныши.
– Да не нужно так. Вы все из-за этого Кости? Я уверена, что он вернется. Это же замечательно! У вас замечательные отношения, и Костя этот лучше всех…
Я вздохнул и ничего не ответил.
[13] Гримасы любви и поэзии
Наступил 1925 год. Начался он довольно неприятно.
В совете командиров Опришко заявил, что он хочет жениться, что старый Лукашенко не отдаст Марусю, если колония не назначит Опришко такого же приданого, как и Оле Вороновой, а с таким хозяйством Лукашенко принимает Опришко к себе в дом, и будут они вместе хозяйничать.
Опришко держался в совете командиров с неприятной манерой наследника Лукашенко и человека с положением.
Командиры молчали, не зная, как понимать всю эту историю. Наконец Лапоть, глядя на Опришко через острие попавшего в руку карандаша, спросил негромко:
– Хорошо, Дмитро, а ты как же думаешь? Ну, будешь ты хозяйнувать с Лукашенком, это значит – ты селянином станешь?
Опришко посмотрел на Лаптя немного через плечо и саркастически улыбнулся:
– Пусть будет по-твоему: селянином.
– А по-твоему как?
– А там видно будет.
– Так, – сказал Лапоть. – Ну, кто выскажется?
Взял слово Волохов, командир шестого отряда:
– Хлопцам нужно искать себе доли, это правда. До старости в колонии сидеть не будешь. Ну, и квалификация какая у нас? Кто в шестом, или в четвертом, или в девятом отряде, тем еще ничего – можно кузнецом выйти, и столяром, и по мельничному делу. А в полевых отрядах никакой квалификации, значит, если он идет в селяне, пускай идет. Но только у Опришко как-то подозрительно выходит. Ты ж комсомолец?
– Ну, так что ж – комсомолец.
– Я думаю так, – продолжал Волохов, – не мешало бы об этом раньше в комсомоле поговорить. Совету командиров нужно знать, как на это комсомол смотрит.
– Комсомольское бюро об этом деле уже имеет свое мнение, – сказал Коваль. – Колония Горького не для того, чтобы кулаков разводить. Лукашенко кулак.
– Та чего ж он кулак? – возразил Опришко. – Что дом под железом, так это еще ничего не значит.
– А лошадей двое?
– Двое.
– А батрак есть?
– Батрака нету.
– А Серега?
– Серегу ему наробраз дал из детского дома. На патронирование – называется.
– Один черт, – сказал Коваль, – из наробраза чи не из наробраза, а все равно батрак.
– Так, если дают…
– Дают. А ты не бери, если ты порядочный человек.
Опришко не ожидал такой встречи и рассеянно сказал:
– А почему так? Ольге ж дали?
– Я ему дам двадцать рублей. Пиши расписку.
При общем молчании Костя написал расписку, спрятал деньги в карман и надел фуражку на голову:
– До свидания, товарищи!
Ему никто не ответил. Только Лапоть сорвался с места и крикнул уже в дверях:
– Эй ты, раб божий! Прогуляешь двадцатку, не стесняйся, приходи в колонию! Отработаешь!
Командиры расходились злые. Любовь Савельевна опомнилась и сказала:
– Какой ужас! Поговорить бы с мальчиком нужно.
Потом задумалась и сказала:
– Но какая страшная сила этот ваш совет командиров! Какие люди!..
На другой день утром она уезжала. Антон подал сани. В санях были грязная солома и какие-то бумажки. Любовь Савельевна уселась в сани, а я спросил Антона:
– Почему это такая грязь в санях?
– Не успел, – пробурчал Антон, краснея.
– Отправляйся под арест, пока я вернусь из города.
– Есть, – сказал Антон и отодвинулся от саней. – В кабинете?
– Да.
Антон поплелся в кабинет, обиженный моей строгостью, а мы молча выехали из колонии. Только перед вокзалом Любовь Савельевна взяла меня под руку и сказала:
– Довольно вам лютовать. У вас же прекрасный коллектив. Это какое-то чудо. Я прямо ошеломлена… Но скажите, вы уверены, что этот ваш Антон сейчас сидит под арестом?
Я удивленно посмотрел на Джуринскую:
– Антон – человек с большим достоинством. Конечно, сидит под арестом. Но в общем… это настоящие звереныши.
– Да не нужно так. Вы все из-за этого Кости? Я уверена, что он вернется. Это же замечательно! У вас замечательные отношения, и Костя этот лучше всех…
Я вздохнул и ничего не ответил.
[13] Гримасы любви и поэзии
Наступил 1925 год. Начался он довольно неприятно.
В совете командиров Опришко заявил, что он хочет жениться, что старый Лукашенко не отдаст Марусю, если колония не назначит Опришко такого же приданого, как и Оле Вороновой, а с таким хозяйством Лукашенко принимает Опришко к себе в дом, и будут они вместе хозяйничать.
Опришко держался в совете командиров с неприятной манерой наследника Лукашенко и человека с положением.
Командиры молчали, не зная, как понимать всю эту историю. Наконец Лапоть, глядя на Опришко через острие попавшего в руку карандаша, спросил негромко:
– Хорошо, Дмитро, а ты как же думаешь? Ну, будешь ты хозяйнувать с Лукашенком, это значит – ты селянином станешь?
Опришко посмотрел на Лаптя немного через плечо и саркастически улыбнулся:
– Пусть будет по-твоему: селянином.
– А по-твоему как?
– А там видно будет.
– Так, – сказал Лапоть. – Ну, кто выскажется?
Взял слово Волохов, командир шестого отряда:
– Хлопцам нужно искать себе доли, это правда. До старости в колонии сидеть не будешь. Ну, и квалификация какая у нас? Кто в шестом, или в четвертом, или в девятом отряде, тем еще ничего – можно кузнецом выйти, и столяром, и по мельничному делу. А в полевых отрядах никакой квалификации, значит, если он идет в селяне, пускай идет. Но только у Опришко как-то подозрительно выходит. Ты ж комсомолец?
– Ну, так что ж – комсомолец.
– Я думаю так, – продолжал Волохов, – не мешало бы об этом раньше в комсомоле поговорить. Совету командиров нужно знать, как на это комсомол смотрит.
– Комсомольское бюро об этом деле уже имеет свое мнение, – сказал Коваль. – Колония Горького не для того, чтобы кулаков разводить. Лукашенко кулак.
– Та чего ж он кулак? – возразил Опришко. – Что дом под железом, так это еще ничего не значит.
– А лошадей двое?
– Двое.
– А батрак есть?
– Батрака нету.
– А Серега?
– Серегу ему наробраз дал из детского дома. На патронирование – называется.
– Один черт, – сказал Коваль, – из наробраза чи не из наробраза, а все равно батрак.
– Так, если дают…
– Дают. А ты не бери, если ты порядочный человек.
Опришко не ожидал такой встречи и рассеянно сказал:
– А почему так? Ольге ж дали?
Другие электронные книги автора Антон Семенович Макаренко
Другие аудиокниги автора Антон Семенович Макаренко
Последний отзыв
Да, первый рассказ из сборника, что я успела прочитать, что надо! И написано хорошо, и содержание необычное, но жизненное. Очень понравилось, хотя там...
Далее