Изобретатель парейазавров. Палеонтолог В. П. Амалицкий и его галерея

– Картами и пьянством, – честно ответил Докучаев.

– И отлично! Продолжайте и не портите жизни сухою наукой[68 - Отоцкий П. В. Жизнь В. В. Докучаева // Почвоведение. – 1903. – № 4. – С. 322.].

Всё же из-за формальных требований Докучаеву пришлось представить работу. На отдыхе в деревне он выполнил описание местной почвы и даже нашёл огромную кость мамонта, которую посчитал остатками допотопной коровы.

После этого Докучаев вдруг увлёкся новейшими геологическими процессами. Он забросил карты с вином и стал с азартом изучать образование речных долин, формирование слоёв земли на стенах Старо-Ладожской крепости. Особенно его интересовали загадки хлебородного русского чернозёма. Все эти вопросы были для науки новыми. По сути, Докучаеву пришлось быть самоучкой, делать «первые геологические шаги ощупью»[69 - Левинсон-Лессинг Ф. Ю. Жизнь и деятельность В. В. Докучаева // Труды Почвенного института. – Л., 1927. – Вып. 2. – С. 292.].

Когда Амалицкий учился в университете, Докучаев едва начал приобретать научный авторитет. Ему было слегка за тридцать. Он читал курс минералогии, хотя не интересовался минералами и совершенно их не знал. Курс достался Докучаеву по стечению обстоятельств, когда неожиданно освободилась вакансия на кафедре.

Лекции давались ему тяжело, в теме он разбирался плохо, на русском языке толковых книг по минералогии не было, а на иностранных Докучаев не читал. Эти занятия не доставляли ему удовольствия, однако вызывали живой отклик у студентов. Докучаев читал лекции в девять утра, но аудитория, несмотря на ранний час, всегда была полна.

Речь Докучаева была «кристаллически точная»[70 - Отоцкий П. В. Жизнь В. В. Докучаева // Почвоведение. – 1903. – № 4. – С. 328.], без пафоса и артистизма. Он давал студентам не столько знание о минералах, сколько общее представление о целях науки, увлекал собственным примером. Многие ученики потом вспоминали его кипучую, заражавшую всех энергию. По их словам, он обладал громадной силой воли и необычайной способностью подчинять себе события и людей.

Студентами Докучаев интересовался мало. Его полностью поглотила докторская работа о чернозёме. Даже свои обязанности по университету он старался перепоручить кому-нибудь другому.

Лекции по минералогии ему составлял студент Вернадский[71 - Вернадский В. И. Воспоминания о Ф. Ю. Левинсон-Лессинге // Статьи об учёных и их творчестве / Вернадский В. И. – М., 1997. – С. 224.]. Отличнику Амалицкому Докучаев доверил практические занятия по кристаллографии, «что для того времени было совершенно необычным явлением»[72 - Жандр А. А. Памяти Владимира Прохоровича Амалицкого // Протоколы заседаний Общества естествоиспытателей при Донском университете (годы 1916–1918). – Ростов-на-Дону, 1919. – Вып.1. – С. 23.].

Трое других студентов выполняли для него анализы почв. Изредка Докучаев заглядывал к ним в лабораторию, спрашивал: «Ну, как дела?» – на что получал неизменный ответ: «Ничего…» «Очевидно В. В. некогда было заниматься с нами», – писал один из этих студентов[73 - Земятченский П. А. Василий Васильевич Докучаев как личность (по воспоминаниям) // Почвоведение. – 1939. – № 2. – С. 9.].

Но Докучаев не остался у помощников в долгу и вскоре принял решающее участие в их судьбе.

Иностранцев был всего на три года старше Докучаева, но казалось, принадлежал совсем другой эпохе и другой стране.

Он любил рассказывать о своём происхождении, причём в разных вариантах. Иногда говорил, что его дед приехал в Россию с персидским посольством, влюбился в купчиху, крестился и остался здесь жить[74 - Андрусов Н. И. Воспоминания. 1871–1893. – Париж, 1925. – С. 107.]. Иногда, что персидского деда подарили русскому царю вместе с ручным медведем и слоном. «У меня, – шутил он, – и до сих пор имеются родственники в Персии, и я жду в скором времени наследства в виде каравана верблюдов с персидским порошком»[75 - Из воспоминаний зоолога Александра Михайловича Никольского // Из истории биологических наук. – М.—Л., 1966. – Вып. 1. – С. 84.].

У Докучаева было самое простое происхождение, а отец Иностранцева служил капитаном корпуса фельдъегерей и тридцать лет сопровождал в поездках императора Николая I, который, к слову сказать, приходился крёстным отцом геологу Иностранцеву.

Сохранилось предание, как фельдъегерь Иностранцев с письмом императора переходил границу. Его остановил ретивый офицер, который потребовал документы и усомнился в их подлинности. Иностранцеву скоро надоело препираться, он вынул пистолет, застрелил офицера и поехал дальше: с деликатными поручениями ему давали право полной неприкосновенности[76 - Устное сообщение научного сотрудника ПИН РАН К. Ю. Еськова.].

Многие считали геолога Иностранцева тщеславным, властолюбивым и тяжёлым в общении, в то же время отдавая дань его одарённости и трудолюбию. Он обладал хорошим слогом, но лектором был скучным и даже сам это признавал, что было необычно при его честолюбии.

На лекциях Иностранцев в точности повторял, что писал в учебнике, даже остроты рассказывал в тех же местах. Его ученик вспоминал: «Как-то раз на лекции один студент стал следить по этому учебнику за тем, что говорил профессор, и до того увлёкся, что забыл, где он находится. Когда речь профессора стала подходить к тому месту, где должна быть острота, студент этот в увлечении громко произнёс: „Вот сейчас сострит“. Иностранцев услышал это и не сострил…»[77 - Из воспоминаний зоолога Александра Михайловича Никольского // Из истории биологических наук. – М.—Л., 1966. – Вып. 1. – С. 84.]

Весной 1883 года Амалицкий закончил четырёхлетнее обучение в университете. Почти все предметы в аттестате «Владимира, Прохорова сына, Амалицкого» были с отличными оценками. На «хорошо» он сдал только богословие, немецкий язык и химию у Менделеева[78 - ЦГИА. Ф. 14. Оп. 3. Д. 20502. Л. 41.].

Амалицкий успешно защитил диссертацию по теме, к которой никогда больше не возвращался, – «Химический анализ южнорусских гранитов». После получения гигантского заверенного печатями диплома он пожелал остаться на кафедре для получения профессорского звания, то есть, говоря современным языком, поступить в аспирантуру.

Его просьбу совет университета рассмотрел 19 сентября 1883 года вместе с прошениями трёх других студентов.

Физико-математический факультет предлагал оставить Амалицкого, Левинсон-Лессинга и ботаника Михаила Образцова. Все трое получили одинаковое число избирательных голосов – по двенадцать – и были оставлены в университете без стипендий.

А вот кандидат от юридического факультета Адам Липский получил 36 голосов и остался со стипендией в шестьсот рублей[79 - ЦГИА. Ф. 14. Оп. 1. Д. 8388. Л. 64.]. Кстати, именно Липский был единственным одноклассником Амалицкого, получившим золотую медаль. Спустя годы он станет крупной политической фигурой – сенатором, а затем, в 1917 году, генерал-губернатором Финляндии.

Оставшемуся без стипендии Амалицкому пришлось устроиться на работу, чтобы сводить концы с концами. Скорее всего по протекции своего дяди Полубинского он получил первую должность – маленькую, зато с длинным названием: помощник делопроизводителя в Канцелярии при Военном Совете Комиссии по устройству казарм. Годовой оклад Амалицкого составил шестьсот рублей в год. Вместе с жалованьем он получил первый чин – коллежского секретаря.

Радуга вРухляках

Нижегородская губерния по форме напоминала прямоугольник с рваными краями. По размерам она была больше, чем многие европейские государства. Геолог А. Р. Ферхмин писал, что эти места были «поистине глушь»: «мужики почти сплошь представляли собою тёмную, неграмотную и сильно обедневшую массу», деревни были грязные, леса дремучие[80 - Ферхмин А.Р. Нижегородский период деятельности В. В. Докучаева // Почвоведение. – 1903. – № 4. – С. 345–346.]. По словам Амалицкого, эти леса наложили на население особую печать, сделали его угрюмым и сумрачным, «как самый лес»[81 - Амалицкий В. П. Горбатовский уезд // Материалы к оценке земель Нижегородской губернии. Естественно-историческая часть. – СПб., 1885. – Вып. VII. – С. 263.].

В таком медвежьем углу оказалась на удивление просвещённая земская управа. Она решила провести налоговую земельную реформу на небывало высоком уровне. Обычно для таких целей использовали только статистику по урожаю, но в нижегородском земстве такое положение дел сочли недостаточным и захотели принять во внимание другие факторы, в том числе химическое качество почв. Земство обратилось в Петербургский университет с просьбой провести соответствующее исследование. На предложение откликнулся Докучаев, чьи интересы были тесно связаны с почвами.

Работа предстояла тяжёлая. Ещё никогда в России не проводили такие изыскания, у почв даже не было пристойной номенклатуры. «Говоря откровенно, не без сильных колебаний и сомнений я принял это лестное, но чрезвычайно сложное дело: трудности, предвидевшиеся впереди, казались почти непреодолимыми», – вспоминал Докучаев[82 - Почвы, растительность и климат Нижегородской губернии с почвенною картою. Предисловие / Докучаев В. // Материалы к оценке земель Нижегородской губернии. Естественно-историческая часть. – СПб., 1886. – Вып. XIV. – С. I.]. Впрочем, у него вообще был принцип не отказываться ни от какой работы. «Надо дело делать», – говорил он в любой ситуации.

Докучаев разработал программу и смету, земство выделило финансирование, к сожалению слишком скудное. Заработать на оценке земель было невозможно, и Докучаеву пришлось искать бескорыстных, как он сам, помощников.

Весной 1882 года Докучаев зашёл в свою минералогическую лабораторию, где трое вчерашних студентов выполняли анализы почвы для его докторской работы, сел на стул верхом и затянулся папиросой.

– Есть работа, – начал Докучаев. – Надо ехать в поле на исследование… Поедете?

– Куда?

– В Нижегородскую губернию.

Все трое без размышлений ответили согласием. Докучаев сказал, что надо бы подготовиться, собрать литературу, снарядиться. Этим беседа и закончилась[83 - Земятченский П. А. Василий Васильевич Докучаев как личность (по воспоминаниям) // Почвоведение. – 1939. – № 2. – С. 9.].

Только перед самым выездом он отправился с помощниками за город и показал, как брать образцы. Предстояло копать особые ямки, чтобы захватить дерновину, почву, подпочву и переходные слои. Из одной ямки надо было брать сто-двести граммов земли, но сами ямки копать часто. «Если брать с гор, то надо брать с вершины, средины и подножия», – записывал один из учеников[84 - АРАН. Ф. 518. Оп. 2. Д. 4. Л. 10.].

Ямками дело не ограничилось. Докучаев считал почву особым естественным телом, в образовании которого участвуют все царства природы. Поэтому помощникам предстояло собирать сведения о геологических породах, о фауне и флоре, записывать особенности рельефа и климата, а заодно уточнять экономические характеристики. Докучаев составил целый катехизис – список вопросов для крестьян: сколько они снимают с поля зерна, соломы и мякины, сколько кладут навоза для удобрения.

Напоследок он дал помощникам несколько наставлений житейского характера, особенно советовал, чтобы «зря не болтали».

В Нижегородской губернии было одиннадцать уездов. Каждому помощнику за лето предстояло описать один.

Земство выдало сотрудникам Докучаева бумаги с разрешением останавливаться в сельских домах, брать проводников, копать небольшие ямки[85 - Из переписки с Нижегородской губернской земской управой (1881–1886) // Докучаев В. В… Сочинения. – М., 1961. – Т. VIII. – С. 109.], и экспедиция началась.

На себя Докучаев возложил общее руководство; он ездил от одного уезда к другому, корректировал наблюдения, добавлял свои: «Не лишним считаем заметить здесь, что в овраге, известном под именем Старая Щель, обнажилось какое-то старинное кладбище, о котором не сохранилось никаких преданий. Обитатели этого кладбища, – скелеты, – лежат не согласно с обычаями православной церкви»[86 - Ферхмин А. Р. Нижегородский уезд // Материалы к оценке земель Нижегородской губернии. Естественно-историческая часть. – СПб., 1885. – Вып. VIII. – С. 37 (примечание В. В. Докучаева).].

Докучаев был жёстким начальником. По словам помощника, он заставлял их работать как волов, выжимал всё до последней капли, платил гроши, но и взамен давал немало полезных знаний и навыков[87 - Вернадский В. И. Воспоминания о Ф. Ю. Левинсон-Лессинге // Статьи об учёных и их творчестве / Вернадский В. И. – М., 1997. – С. 224.]. Другой помощник писал, что рука Докучаева была «далеко не лёгкой» и нередко его сотрудники доходили до нервного состояния[88 - Ферхмин А. Р. Нижегородский период деятельности В. В. Докучаева // Почвоведение. – 1903. – № 4. – С. 350.]. Один раз едва не случился разрыв отношений, но конфликт удалось замять. Третий участник экспедиции вспоминал, как Докучаев проверял работу.

В условленный день мы съехались в главной нашей резиденции, уездном городе Семёнове. Здесь В. В. устроил нам полный экзамен; расспросив нас, как ведём исследования, где мы были, и что нами сделано, осмотрел наши коллекции. Всё сошло хорошо. Досталось только коллекции валунов. Боясь что-либо пропустить, мы, каждый в отдельности, очень усердно собирали попадавшиеся повсюду валунчики. Просмотрев первые образцы и определив их, В. В. добрую половину остальных, как идентичных, повыбросал за окно, приговаривая при этом: «швырк-штейн! швырк-штейн!»[89 - Бараков П. Василий Васильевич Докучаев. Биографический очерк // Ежегодник по геологии и минералогии России. – 1904. – Т. VII. Новая Александрия. – С. 5. – «Швырк-штейн» было специфической шуткой. Немецкое слово Stein переводится как «камень» и часто входит в состав сложных слов, например, Zechstein (рудный камень).].

По договору с земством полевая работа занимала все три летних месяца и длилась буквально от зари до зари. Все участники работали ради идеи. Финансов было в обрез. Докучаев писал председателю земской управы, что у помощников к осени «не останется в кармане ни одного медного гроша», потому что приходится платить за постой, за разъезды, за пропитание. «Деньги тают, яко воск», – жаловался Докучаеву один из сотрудников[90 - Письма Н. М. Сибирцева (1883–1896) // Докучаев В. В. Сочинения. – М., 1961. – Т.VIII. – С. 442.].

Сложности возникли и с другой стороны. Население насторожённо относилось к чужакам, в деревнях сотрудников Докучаева прозвали землеройками и кротами[91 - Глинка К. В. В. Докучаев, как почвовед // Памяти проф. В. В. Докучаева. Кружок любителей естествознания, сельского хозяйства и лесоводства при Ново-Александрийском Институте. – СПб., 1904. – С. 12.]. Мужики предлагали им взятки, чтобы образцы почвы брали по их указанию из плохого места, и поясняли: «Дети и внуки за вас Богу молиться будут… Ведь с лучшей земли и налогу придётся платить больше, да сколько годов! Когда-то ещё новая ревизия земли будет»[92 - Ферхмин А. Р. Нижегородский период деятельности В. В. Докучаева // Почвоведение. – 1903. – № 4. – С. 347.]…

По возвращении в Петербург полевая работа уступала место камеральной. В лаборатории образцы почвы отмачивали, проводили химический анализ, определяли, сколько в почве содержится кремнезёма и сколько содержится глинозёма, составляли сводное описание рельефов. Было ясно, что трое помощников не справятся с описанием огромной губернии. Докучаев принялся искать новых и обратил внимание на Амалицкого, который как раз закончил последний курс.

Амалицкий согласился и всё лето 1883 года провёл в Горбатовском уезде недалеко от Нижнего Новгорода.

Уезд протягивался на сто километров в длину при ширине 40–50 километров. Амалицкий с лопатой и молотком исходил его вдоль и поперёк. Он шагал вдоль ручьёв, по «сугробам сыпучего песку» и топким заводям, поднимался на высокие холмы, спускался в овраги. Он просеивал породу «чрез плотный холст», растирал глину в ступке, складывал в мешочки песок, замерял толщину пахотных горизонтов у сёл Пиявишная и Клещариха, у деревни Пуп и на Убогой горе.

Горбатовский уезд оказался весьма разнообразным в отношении рельефа. Здесь попадались ледяные провальные озёра «без дна», широкие заливные луга, обширные хвойные леса. Берега Оки иной раз поднимались на 50 метров и прорезались такими крутыми оврагами, что напоминали «частокол, на который взобраться совершенно невозможно»[93 - Амалицкий В. П. Горбатовский уезд // Материалы к оценке земель Нижегородской губернии. Естественно-историческая часть. – СПб., 1885. – Вып. VII. – С. 11.]. В эти овраги, по словам Амалицкого, солнце заглядывало весьма редко, и всё было «одето в какую-то полутаинственную тень»[94 - Там же. – С. 22.].

Собранные в уезде материалы следовало обработать за полгода – такой срок Докучаев давал на подготовку отчёта. Когда помощник сдавал отчёт, Докучаев быстро вычитывал рукопись, отмечал слабые места, после чего автор вносил правки и рукопись немедленно шла в печать.

Отчёт Амалицкого по Горбатовскому уезду был опубликован уже в 1885 году и стал одной из четырнадцати книг, выпущенных нижегородским земством по итогам экспедиции Докучаева.

У книги громоздкое название: «Материалы к оценке земель Нижегородской губернии. Естественно-историческая часть. Отчёт Нижегородскому губернскому земству. Работа исполнена под непосредственным руководством Профессора В. В. Докучаева. Выпуск VII. Горбатовский уезд». Это первая публикация Амалицкого, причём монография. Вторая публикация тоже будет монографией – о пермских породах Нижегородской губернии. Потом Амалицкий станет печатать в основном крошечные статьи.