Второе рождение

– А чего его делать? Берёшь, да разжигаешь – протяжно сказал долговязый. – Кто у нас по костру?

– Вот бойца Толик прислал. Только он не алё.

– Знаешь, боец, чем орёл от стервятника отличается? Орёл себе свежую пищу добывает, а стервятник тухлятину холодную подбирает. Давай, будем орлами. Наломай пока дров посуше, да в темпе. Аня! – повернулся он к девушкам, – до ужина пряников не давай, только сухари.

– Хорошо, – отозвалась из-под капюшона грудным голосом Аня, Рыжий длинным взглядом посмотрел на Виктора и пошёл в центр растущего лагеря.

Виктор чувствовал себя совершенно чужим. Он не знал, что делать. Не понимал, чего от него хотят. Он промок и замёрз, дрожал мелкой противной дрожью. Хотелось есть.

– Там кухня всё, – чуть запыхано сказал подошедший с тремя ящиками тушёнки Анатолий. – Виктор батькыч, такую ты должность классную упустил!.. Иди палатки ставить, сам тут займусь.

– Какую классную должность? – не понял Виктор.

– Ну как, какую? Главного костратора. К кухне поближе, от начальства подальше, выбор еды, девочки-прелестницы. Теперь всё это мне достанется! – на ходу говорил Анатолий, доставая из непонятной кучи грязного на вид барахла топор.

В несколько шагов стремительно подошёл к дереву и с изяществом виолончелиста вогнал топор в ствол дерева сантиметрах в двадцати от земли. В шесть звонких ударов «заломал сушинку» и несколькими короткими движениями пообламывал крупные ветки. От лежащего берёзового ствола ободрал несколько кусков коры.

– Тут нормально будет? – задрав голову, спросил Анатолий.

– Да, нормально – почти в один голос отозвались так же задрав головы, девушки Катя и Аня. «Пискля» опять, в этот раз тихонько, произнесла привычное «я не могу, дак!».

Анатолий поднёс пламя зажигалки к куску берёзовой коры. За несколько секунд береста занялась оранжевым огнём с густым чёрным дымом. Положив на огонь несколько крупных кусков коры, Анатолий начал ломать ветки от сушинки, складывая их какой-то небрежной кучей на пламя.

По лесу пошёл запах свежего костра…

– Витя, ну чего вы всё стоите, не пришей кобыле хвост, прямо не могу, дак! Идите уже за водой тогда, что ли, не могу прямо!

Куда идти? За какой водой? Виктор отвык, чтобы столько событий разворачивались с такой скоростью. Его сознание было перегружено. Он уже сам готов был кричать «Не могу прямо!», но вместо этого просто стоял, уставая даже от созерцания. Но в этом была надежда: ему говорят, что нужно делать, и это он сделать сможет.

– Где вода? Куда идти? – выдавил из себя сквозь дрожь холода.

– Вон те два ведра на чай. Или найди себе помощника для бидона… Саша! – неожиданно крикнула «пискля» – Саша! Ходи сюда! На голос давай! Саша, это Витя. Сейчас вы с ним вот в этом бидоне принесёте воду вон из того источника – указала «пискля» на возвышенность, где среди ёлок угадывалось какое-то деревянное строение.

– А два ведра зачем? – удивился Виктор, когда им выдали алюминиевый бидон и два цинковых ведра.

– Ну… Одно… черпать… Потом… бидон… между… нами… по… одному… ведру… в… каждой… руке… – через паузы, как девяностовосьмилетний старик с Альцгеймером, сообщил Саша.

Каждое Сашино действие было медленным. Однажды на Плесецком космодроме Виктор наблюдал установку ракеты-носителя на стартовый стол. Подъём ракеты из положения «лёжа» в положение «стоя», как это он для себя называл, продолжалось полных шесть часов. Саша своим повествованием напомнил эту ракету.

Источником оказался отделанный потемневшими досками колодец, над которым возвели крышу. Краской кривым почерком было написано «чудотворный источник». Маркерами, ручками, карандашами было добавлено множество надписей: «реанимация», «источник жизни», «источник чудотворный, воскрешающий, проверено», и много в том же духе.

– Это что за надписи? – удивился Виктор.

– Это… после… шестнадцатого… августа… такие… надписи – сообщил ничего не объяснив Саша.

– А что происходит шестнадцатого августа?

– …Пьют… пятнадцатого… – сообщил Саша после паузы.

Саша довольно ловко, почти не проливая мимо, наполнил бидон и оба ведра. Взял ведро с водой в левую руку, за ручку бидона взялся правой.

Виктору пришлось брать бидон левой, более слабой рукой. Пока шли к «кухне», полянке, на которой уже довольно весело горели два костра, Виктор несколько раз плеснул себе холодную колодезную воду из ведра на ногу. В правом сапоге неприятно зачавкало ледяной водой. Но неожиданно этот поход за водой вызвал у Виктора огромную радость: это было первое за долгое время дело, которое он смог сделать! Ничтожное событие – его победа над обстоятельствами.

Около костров квадратом уже были сложены скамейки из брёвен. Под концы брёвен были подложены чурбаки, поэтому высота поверхности для сидения получалась сантиметров 45–50.

– Саша, Витя, за мной, – протяжно скомандовал долговязый рыжебородый. – Держим жерди.

Из привезённых с собой кусков фанеры и каких-то щитов уже был собран довольно длинный стол. Ножками служили вкопанные брёвна. Над столом из трёх длинных жердей делался конёк тента. Пока Саша и Виктор держали перекладину, несколько человек вбивали в размокшую землю метровой длины колы в руку толщиной, к которым верёвкой вязался конёк тента. За 10 минут танцующая конструкция из трёх жердей и нескольких верёвок обрела жёсткость. На конёк накинули измазанный сухой глиной зелёный синтетический тент, который тут же намок. Растянули по длине конька, подставили по длине тента рогатины, чтобы скос «крыши» был поменьше.

Откуда взялись эти брёвна, жерди, готовый стол, рогатины – Виктор не понимал. Он просто не заметил, когда всё это произошло. Он даже не увидел, когда, в какой момент над костром появился брезентовый тент, а в лагере в одно мгновенье выросли полтора десятка палаток.

– Обе-е-ед че-е-е-ерез де-е-е-есять мину-у-ут! Обе-е-ед че-е-е-ерез де-е-е-есять мину-у-ут! Обе-е-ед че-е-е-ерез де-е-е-есять мину-у-ут! – огласил в три стороны высокий черноволосый, чернобородый человек с пронзительно голубыми глазами.

На часах было 13.20.

– Обед условный! Не расслабляемся! – звонким голосом уточнила девушка Катя.

– Чтобы из-за стола вставать с благородным чувством лёгкого голода, – протяжно, явно подражая кому-то, негромко прокомментировал короткостриженый чернявый толстоватый парень, который втугую подтягивал растяжки тента над столом.

– Наташа! Где Наташа с эталоном? – крикнул ни к кому особенно не обращаясь один из четверых парней, вкапывавших одновременно с натяжкой тента в землю скамьи.

– На «8 марта», вроде, шла – ответил кто-то со стороны.

– У них там палатка в кустах, зови громче – порекомендовали от «кухни».

– На-та-а-а-ша!! На-та-а-а-ша!! – громко крикнул теперь в сторону мокрого леса выпрямившийся установщик скамейки. Высокий, с красивым породистым лицом, широкими плечами.

– …чо-о-о-о? – донёсся глуховато со стороны леса девичий вопрос.

– Нам нужна твоя попа!.. – сообщил на весь лес красавец-установщик.

– …ща-а-ас!.. – так же глухо прозвучал ответ.

– Что нужно? – не понял Виктор, несколько опешивший от такого оборота.

– Нужна эталонная среднестатистическая попа, чтобы вымерять высоту скамейки и расстояние до стола. Наташа в прошлый раз капризничала, что скамья высоко сделана, за это назначена эталонной попой для измерения эргономики вновь возводимых сооружений, – развёрнуто сообщил зодчий скамейки.

Через минуту подошла Наташа, которую нисколько не смущало то, как и для чего её позвали. Она села на плоскую часть расколотого в длину и обтёсанного топором бревна, которое держали в руках двое из четверых парней и начала уверенно командовать «выше», «ниже», «вперёд», «назад»… Когда её всё устроило, бревно, прямо с сидящей на ней Наташей, закрепили. Та же процедура повторилась со второй стороны стола. Когда Наташа ушла, закрепили остальные части скамейки, ориентируясь строго по эталонным конструкциям.

– Виктор! Экий у тебя вид неприкаянный, размокший. Прямо позаботиться о тебе хочется! Ты заселился? – спросил образовавшийся рядом Анатолий, от которого пахло свежим дымом, а челюсти были заняты жеванием подпечённого на огне сухаря. От вида еды в желудке у Виктора заныло.

– Нет ещё. А куда?

– Евгений Борисыч! Ещё боец не заселён! – Крикнул рыжебородому Анатолий.

– Прошу вашего абсолютного внимания! Особенно новеньких! – подняв руки, провозгласил рыжебородый Евгений Борисович. – Все меня видят? А все меня слышат? – протяжно привлекал к себе внимание оратор. – Ещё раз прошу поднять руки, кто еще не заселился! Заселиться означает получить место в палатке! Не вижу рук. Так… раз…три…четыре… семь… Вижу семь ваших рук, из них четыре девичьи. Всё верно? Мужики, у кого есть лишнее место? Чтобы ещё одну палатку не ставить… Есть? У вас? Вы в польской? Кого к себе возьмёте? Это кто у нас? Саша, ты же уже заселялся? Недозаселился. Хорошо, этот вопрос решён. Оставшимся ставим три «звёздочки».

– Про астму блошиную не выяснили! – подала хулиганский голос толстая хриплая женщина в бесформенной штормовке, которая сидела на ней как надувная лодка.