Мы никогда не умрем

– Давайте я вас домой доведу, – заглушил он всплеск истерики, удостоверившись, что девочка взяла оранжевую бумажку. Сколько она напокупает на эти бабки! Здесь, в этом городке, в котором подростки в хороший день имеют максимум три сотки. И что эта «пятера» родителям этой красавицы, если бы она сейчас была мертва? Так, повод посмеяться.

– Нет уж, мне хватило, увольте, – убрав в карман куртки купюру, козырнула школьница словечком, почерпнутым из сегодняшнего урока литературы. Того, который мог стать последним для нее. Сразу вспомнилось, как однажды она прослышала о законах Мерфи и спросила у исторички, которой доверяла, к чему эта хрень? «Это ученые шутят», – ответила женщина с улыбкой. Ученица не знала, улыбалась ли историчка после уроков в тот день, но знала, что на следующий день женщина не вышла на работу. По уважительной причине – умерла. Вполне возможно, что та ее насмешка над законами Мерфи была последней в ее жизни. С тех пор девушка усвоила, что самая плохая ситуация может быть еще хуже, и никакие это вам не шуточки. В сущности, жизнь в такие моменты представлялась ей прекрасным принцем, который шикарен ровно до тех пор, пока не разглядишь в нем бомжа. Но, поскольку плохих ситуаций в ее жизни толком-то и не было, законы Мерфи канули в небытие вместе с той теткой. Как ее там звали?

Пока несостоявшаяся жертва вспоминала имя своей училки, он изумлялся наглости девчонки, чувствуя, как на него находит приступ гнева. Поразительно, как живучи и забывчивы люди! По собственной прихоти и неосмотрительности играют с огнем, моля затем Бога о пощаде, а когда Он услышит их молитвы (или если тупо повезет), начинают выеживаться вновь.

«Какого хрена я такой вежливый?!» – подумал он, раскручивая туго затянутые гайки. Надо было высказаться:

– Слышишь ты, пуговка! Ты в каком классе, а?

– Что?! – опешила она.

– Дорогу переходить надо на какой свет, Фося? – отчитывал он ее в запале, давал эмоциям выход. Выводила из себя безответственность школьницы.

– Я вам не Фося!

– …Или вы там совсем… того? Школьнички, блин.

И тут из ее глаз хлынули слезы, которые потом сменил океан гомерического хохота.

– На зеленый, – выдавила девчонка из себя, вытирая мокрые щеки.

– Молодец. Так почему ты перебежала?

– Спешка. Знаете, у вас теплая рука.

– Спасибо. – Только сейчас он вспомнил, что оставил перчатки в машине. – Так и как же тебя зовут?

– Люся. А вас?

– Николай, – ответил он, смекнув, что не так уж и ошибся с Фосей.

– Странно говорить, но я рада знакомству, – сказала она слегка смущенно. Мол, ну извини, дура я была – вспылила.

«Было бы иначе, очнись ты в реанимации. Хотя вряд ли бы тебя довезли», – подумал он, съеживаясь изнутри.

Слишком легко было себе представить, что она могла бы умереть. Да и камер на дороге нет – посадили бы, и все тут. Он был бы не виноват, но все равно испытывал бы вину.

«Слава богу, ты живая», – стучало сердце в его груди.

– Спасибо, я тоже, – сказал он чистую правду, наконец расслабившись. Гнев сменился на милость. – Вас проводить? – Глупо было навязываться, ведь провожают, когда знают, куда идти, но, когда девушка спокойно повела его за собой, неуверенные мысли отступили.

– Да, пожалуйста, – согласилась Люся.

– Как прошел день в школе?

– Знаете, вполне себе ничего. Бежала к подружке, – мигом соврала девушка, задвинув своего парня подальше, – а тут какой-то черт выскочил из табакерки и научил меня летать.

В памяти осталось ощущение полета над дорогой. Никакая жизнь не пронеслась перед ее глазами так, как об этом говорят в кино. Она и испугаться-то не успела. Пока летела, не думала ни о чем: ни о школе, ни о спешке, ни о вечно нервном молодом человеке. Сознание перед лицом смерти расчистилось так, словно все началось с чистого листа.

– Хм, кто бы это мог быть? – Николай притворился задумчивым, заботливо стряхнув снег, набившийся в капюшон Люсиной куртки. «Теперь порядок», – довольно решил он.

– Ума не приложу. Хотя знаю я одного Шумахера. Говорит, что школьниц сбивать – это его хобби…

Они шли к ее дому, и снег хрустел под ногами. Пока они говорили, метель прекратилась, но он все равно обмотал свой пахнущий туалетной водой шарф вокруг ее шеи, чуть тронутой загаром из солярия. Он заботился о ней, как молодой человек, и она приняла его заботу, как подобает девушке. В тот день оба были настоящей парой, объединенные одним секретом на двоих. Увидев впереди ее пятиэтажку, он загрустил, подумав, что все скоро закончится. Сядет в машину (если ее еще не угнали), сиденья которой давно замело снежной пылью, приедет домой, где его будет ждать верный пес, чашка молотого кофе и горячая ванна. Вот и вечер наступит. Поспит, а там и на работу пора. Не жизнь, а малина!

Возле парадной зазвонил «дебильник»:

– Ох, погодите. Я должна ответить.

«Родители? Парень? Почему для меня это важно?» – подумал Николай, закурив сигарету, что на самом деле лишь повод, чтобы не смотреть ей в глаза.

– Привет, милый. Я уже почти дома, скоро…

– Почему так поздно? Ты с кем, и когда придешь?

– Через полчаса, не раньше.

– Мы так не договаривались!

– Ладно, все, счастливо, – ответила она и с удовлетворением закончила этот короткий разговор. Ей стало душно.

– Быстро вы, – обронил Николай, чигнув недокуренную «сижку» в молочную пустоту.

– Ну… – Смущенная улыбка новой подруги осветила всю его оставшуюся жизнь. – Бывают в жизни огорченья – вместо хлеба едят печенья.

– Понятненько. Какие дела?

– Проводишь меня, просто до площадки? – спросила она, как спрашивают тех, кому хотят начать доверять.

– Это можно. Только зачем?

– Поймешь позже.

– До чего же ты загадочная. Пошли.

Оказавшись в подъезде, стены которого были окрашены розовой эмульсионкой, они поднялись на третий этаж.

– Слава богу, у тебя тут кошаками не воняет, – заметил он, сам не зная зачем.

– Март еще не наступил, рановато. Ну… а мне, пожалуй, пора, – сказала она, засмеявшись и смущенно выстукивая сапожками снег из-под подошв.

– Пожалуй.

– Вот тебе твой шарф. – С этими словами Люся обмотала его голову шарфом, как носят платочки бабушки.

– Эй, это за что?

– За Фосю, – ответила девушка игриво, чувствуя, что ей будет не хватать этого запаха.