APROSITUS. Ненайденный

– Да, здесь справа… Чертовщина какая-то…

– Вот именно, – подтвердил Герман. В этой фруктовой роще у искрящегося ручья, в сгущающихся ночных сумерках стало неуютно. – Зашло солнце не за скалами, как должно было бы, а вон за тем берегом, где камни и мох. Пока на закат смотрел, думаю, что-то меня смущает, но что именно так и не понял, а вот теперь ясно стало…

Он помолчал. Минуту подумав, снова посмотрел на Андрея и спросил:

– У тебя есть всему этому объяснение?

– Одно из двух… – подумав мгновение, ответил Андрей. – Либо этот остров куда-то плывёт…

– Так. Либо?

– Либо это не остров!

– Не остров? А что же это тогда такое?

– А вот об этом не спрашивай… – Андрей замолчал.

– Одно из двух говоришь. А у меня есть ещё два варианта.

– Выкладывай.

– Во-первых. То, что вставало и садилось – это не солнце…

– Что?! – такого хода мыслей у друга Андрей не ожидал.

– А почему нет? Смотрел фильм с Джимом Керри, где вся жизнь у человека – это телесериал? Там всё вокруг – бутафория и декорации, его снимают из каждого отверстия и даже небо над его головой – это купол киностудии.

– Вот тебя прёт, Гера, – Андрей стал внимательно изучать у друга глаза. – Эти местные персики мне как-то сразу подозрительными показались.

Герман рассмеялся. С юмором у Андрея было всё в порядке.

– А вот это как раз моя вторая версия: у нас с тобой групповые галлюцинации.

Взгляд у Андрея стал озадаченным. Такого хода событий исключать было нельзя:

– Мы что с тобой ели сегодня?

– Фрукты ели. Папайю, инжир, плоские персики эти неизвестные и яблоки.

– А я на холме ещё апельсины.

– Да, из ручья воду пили!

– Теоретически, пить воду из ручья – это неправильно, но расстройств нет, да и на вкус вода хорошая. Судя по всему, в меню не было ничего галлюциногенного, – подвёл итог Андрей.

– А может, нам головы напекло?

– А что, могло, – обрадовался Андрей. От этой ещё более вероятной возможности на душе у обоих стало легче. Критически мыслящий мозг человека так устроен, что ему легче принять правдоподобную, поддающуюся объяснению, но маловероятную реальность, чем логически объяснимый, но абсолютно невозможный вымысел. По крайней мере, в остальные версии ни Герман, ни Андрей поверить всерьёз не желали принципиально.

– Есть только один способ всё проверить, – сказал, наконец, Герман. – Сейчас ложимся спать. Завтра днем, во-первых, ничего не едим, только пьём, во-вторых, делаем себе шляпы из листьев, и, в-третьих, смотрим, где восходит и заходит солнце.

– Толково, – поддержал Андрей. – Давай так и сделаем.

– Твой папа что-нибудь говорил по этому поводу?

– Ну, а как же! Он говорил: «Сначала проверь, затем перепроверь, а потом переперепроверь!»

– Мудрый у тебя папа! – засмеялся Герман.

– Ты что! Вернёмся домой – познакомлю. А пока – спокойной ночи.

С этими словами они решительно улеглись на песок и, выкинув из головы ненужные отвлекающие мысли, быстро, без сновидений заснули.

Выспаться в эту ночь им, однако, не удалось.

Глава 12

Осборн аккуратно поставил тяжелую сумку на плиточный пол и вышел на балкон. Перед ним простирался город Лос Гигантес – небольшой канарский городок, который многие считали жемчужиной Тенерифе. Он располагался на склоне крутой горы, ступенями спускаясь к океану, и заканчивался массивным прямоугольником спортивного порта, выдававшимся далеко в океан. Справа от порта темнел небольшой пляж с черным вулканическим песком, а за ним начинались знаменитые скалы-гиганты, в честь которых город и был назван Лос Гигантесом.

Рождаясь где-то глубоко под водой, скалы пятью гигантскими глыбами подымались на высоту семисот метров, и нависали над крошечными городскими строениями подобно небоскрёбам в какой-нибудь процветающей азиатской столице. Обращенные к океану утёсы были будто срезаны неким невообразимых размеров ножом с филигранностью заправского повара: настолько аккуратны и вертикальны были их отвесные обрывы. Скалы тянулись на несколько километров на северо-запад и заканчивались плоской полоской суши на мысе Тено – самой западной точкой Тенерифе, единственным строением на которой был большой атлантический маяк.

Этот уютный курортный городок Осборну нравился. Лос Гигантес и вправду был одним из самых красивых городов на Тенерифе. Двух–трёхэтажные домики террасами спускались к морю, перемежаясь кляксами неправильной формы бассейнов. Уже стемнело, и бассейны мерцали мягким голубым светом, превращаясь среди множества огней и неоновых вывесок в перламутровые ожерелья.

Осборн жил практически над городом, на самой верхней улице, в незаметной квартире, которую снимал у пожилого громогласного канарца. Квартира была скромная. В силу канарской традиции, которая Осборна ужасно раздражала, гостиная была обставлена безвкусной и неудобной деревянной мебелью цвета необработанных досок. Через барную стойку она совмещалась с американской кухней, отделанной допотопным выцветшим кафелем. Позади кухни располагалась крошечная ванная в депрессивных коричневых тонах и лестница, ведущая на второй этаж, где помещалась душная тесная спальня. Жил Осборн здесь уже полгода и каждый раз, выходя из своей квартиры, мечтал никогда туда больше не возвращаться.

Этой ночью океан штормило, и даже на таком расстоянии от берега до Осборна доносился шум атлантического прибоя, перестук камней, встревоженных сильными в этих местах подводными течениями, и гулкие удары волн об отвесные утёсы Лос Гигантес. Луна скрылась за густыми черными тучами, и дальше полоски огней порта ничего уже было не разглядеть: океан сливался со скалами и небом.

«Идеальная погода для высадки», – подумал Осборн.

Было без минуты полночь.

Ровно в двенадцать на рыбной ферме, хорошо видимой из его квартиры, четыре раза мигнул зеленый маячок, означавший готовность «оборудования» и служивший сигналом в случае непредвиденных ситуаций, которых до сих пор на этой «базе» не случалось. Увидеть этот зеленый маячок мог только очень внимательный зритель: каждые пять секунд на ферме мигали отвлекающие желтые фонари, долго следить за которыми не хватило бы терпения никому.

Осборн ещё раз полной грудью вдохнул прохладный ночной воздух и вернулся в комнату. Увидев своё отражение в зеркале, он провёл ладонью по чисто выбритому подбородку. Ростом Осборн был около двух метров, поэтому зеркало в своё время пришлось перевесить, чтобы не наклоняться к нему всякий раз, когда нужно было в него заглянуть. Из растительности на его бритой голове были только густые брови, придававшие его лицу хмурый и всегда сердитый вид. Широкий, расплющенный в боксерском поединке нос, глубоко посаженные голубые глаза, большой безгубый рот, веснушчатое лицо, заметная татуировка под правым ухом с японским иероглифом «ки-по», то есть «сила духа», делали его внешность запоминающейся с первого взгляда, что совсем не подходило для его теперешней работы. Его босс О?Брайен, прекрасно это понимая, давно перестал отправлять его на задания с «непосредственным контактом с общественностью», как он выражался, оставляя Осборну исключительно подготовку и контроль над операциями, где личные контакты не предполагались.

Осборн окинул взглядом квартиру, ещё раз мысленно перепроверив, всё ли он взял с собой, подхватил сумку и вышел из квартиры. Его «бмв» стоял у ворот и в ночи был похож на серебристую акулу. Осборн всегда ездил только на пятой модели и последней баварской пятеркой был доволен как никогда. Бросив сумку на заднее сиденье, он завёл двигатель и бесшумно двинулся в порт по улицам спящего городка.

В Лос Гигантесе люди ложились спать рано. В городе жила состоятельная пожилая британская публика, искавшая спокойствие и покой. В одиннадцать в ресторанах закрывалась кухня, а к часу – последние английские пабы и караоке бары. На улицах становилось безлюдно и тихо, как сейчас. По обеим сторонам узких улочек были припаркованы машины, и Осборну приходилось постоянно притормаживать, чтобы не задеть зеркалами стоящие машины. Узкие канарские улицы были неприспособленны для такого количества автомобилей, но, как оказалось, привыкнуть к езде по этим улочкам было делом недолгим.

Их катер был пришвартован в порту Лос Гигантеса. Этот небольшой уютный порт идеально подходил для прикрытия. В Лас Америкасе, в порту Колона – так испанцы называли Колумба – куда в последнее время слишком часто стала наведываться полиция, О?Брайен себя спокойно уже не чувствовал. Полиция искала, конечно, не их, а каких-нибудь наркокурьеров или незарегистрированные суда, но лишние зоркие глаза блюстителей порядка организации О?Брайена были не нужны. Однажды его едва не проверили в том момент, когда он ставил в свой джип сумку с военной рацией, но тогда, к счастью, всё обошлось – «гвардейцев» отвлёк Осборн. После этого эпизода О?Брайен сменил дислокацию и перебрался подальше от центральных городов.

В порту Лос Гигантеса было спокойно и малолюдно, на причальных мостках соседи по яхтам встречались только по выходным, когда приезжали на морскую прогулку со своих необъятных банановых плантаций или высокогорных вилл. Контроля на въезде в порт не было никакого, если не считать закрывавшего шлагбаум пожилого неулыбчивого канарца, по выходным ограничивавшего въезд чужаков на портовую автостоянку.

Полицейских в Лос Гигантесе было не видно вообще. Говорили, что на весь город их всего шестеро, да и тем работы не хватало. Поэтому для дислокации лодки О?Брайена городок подходил идеально. Второй причиной, по которой их «база» располагалась здесь, стало то, что он ближе всех находился к «объекту».

Глава 13

Герман проснулся первым.