Линии жизни

Хотя класс был дружный, спуску друг другу ребята не давали. В то время было принято на сборе пионерского отряда выставлять человека у доски и рассказывать ему, какой он плохой и как он не прав в том-то и в том-то. Дети, жестокие в своем подростковом максимализме, не щадили друг друга. Подобные экзекуции были тяжелым психологическим испытанием для тех, кому выпадало «счастье» оказаться перед классом и попасть под «разбор полетов».

Сложно сказать, хорошо это было или плохо. С одной стороны, сильные духом ребята становились еще сильнее и старались исправить свои ошибки. А вот слабые либо ломались, либо затаивали злобу и обиду надолго.

Лена тоже пару-тройку раз удостаивалась «чести» постоять на «лобном месте». Доставалось ей за то, что она «опять кого-то побила». Самое обидное для девочки было то, что она-то была уверена, что дралась не просто так, а за справедливость. Например, защищала одноклассниц от нападок пацанов. Но те же самые одноклассницы, из-за которых поборница справедливости подралась вчера, сегодня хором со своими обидчиками дружно гнобили защитницу. Агрессивность среди детей в таких ситуациях обычно зашкаливала, и редко кто брал на себя смелость встать на защиту обвиняемого. Но, к счастью, бывали и такие.

Учась в школе, Алена весьма активно принимала участие в жизни школы и класса. Если приходили новые ученики, она стремилась помочь им адаптироваться в коллективе, первая заговаривала, знакомилась и знакомила с остальными.

Она верила в дружбу, в честность, в советские идеалы. В партию, в правительство, в справедливость, в то, что нужно помогать и защищать слабых.

Кумиром девочки была Искра Полякова, героиня книги «Завтра была война…» Бориса Васильева. Позже, когда Лена училась в колледже, на очередном совместном «Читательском вечере», перечитывая книгу, ее однокурсники в один голос заявили, что Искра Полякова – это воплощение Алены Безруковой. Но до этого еще далеко…

К сожалению, жизнь не предполагает абсолютно конкретных четких историй… Часто бывает так, что «презентуется» картина, а на самом деле, если посмотреть глубже, реальная ситуация совсем не такая какой выглядит внешне…

Глава третья. Гульнар

У Гульнар Сырбаевой были огромные черные глаза, нежная, словно фарфоровая кожа. Тяжелые черные волосы, заплетенные в косы, подчеркивали высокий лоб и обрамляли круглый овал лица. Про таких говорят – луноликая красавица. Веселая, умная, она привлекала к себе невообразимой легкостью в общении. Всепонимающая подруга, которая была рядом с Леной, начиная с пятого класса. В 13 лет дружба длиною в 3-4 года много значит. Это почти как дружить всю свою сознательную жизнь. Девочки делились секретами, радостями и печальностями, которые наполняют подростковую девичью жизнь в это время.

Гульнар открывала для Лены мир взаимоотношений мальчиков и девочек, рассказывая истории о «дружбах» пацанов и девчонок из их школы. О том, кто на кого как посмотрел, кто что сказал, и что это, скорее всего, значит. Лена, со своими стремлениями к справедливому миру, к тому, чтобы стать лидером пионерской, а затем (о, мечты, мечты!) и комсомольской организации школы, была настолько далека от всех этих томных взглядов и шепотков, что даже не замечала, как преображалась из драчливой бойкой пацанки в привлекательную девушку. Весь этот мир взаимных интересов и подростковых влечений был далек от председателя совета дружины школы.

Гульнар, дружа с Леной, тоже весьма активно принимала участие в общественной жизни школы, часто они вместе занимались организаций различных мероприятий. Лена в тот период даже чаще говорила «Мы» а не «Я». «Мы придумали, сделали, пошли, организовали…»

Периодически Гульнар рассказывала истории про разных девочек из других классов, которые завидовали их с Леной дружбе и поэтому говорили про них всякие гадости. Подружки единодушно осуждали этих нехороших девочек и продолжали верно дружить дальше.

– Представляешь, иду в школу, гляжу в почтовом ящике письмо лежит. Думала, тетя из Чимкента написала, заберу, а потом после школы маме отдам. А на конверте мое имя, прикинь!

– Гульнар с блестящими от возбуждения глазами показала Лене конверт. – открываю, а там такое!

– Покажи, – Лена с любопытством смотрела на листок, вырванный из тетради.

Вместе они прочитали письмо, в котором девочка из параллельного класса, как можно было понять из написанного, гневно писала про Гульнар и Лену, про то, какие они отвратительные и неправильные. Подписи в конце не было.

– Какая гадость! – Лена брезгливо отбросила от себя листок, который после прочтения казался чем-то мерзким и скользким.

– И не говори, – Гульнар согласно кивала головой.

По дороге в школу они обсудили, какой же надо быть гадкой, чтобы писать такие письма, и как подло, когда человек, вместо того, чтобы подойти и открыто сказать все в глаза, пишет всякие анонимки.

Инцидент забылся, подружки по прежнему старательно выполняли всякие пионерские дела, подолгу гуляли парочкой и разговаривали свои девчачьи разговоры.

Но через некоторое время Гульнар опять получила по почте анонимку, а затем еще и еще…

Письма стали приходить с завидной периодичностью. Аноним писал такие мерзости о девочках, что порой было невыносимо читать. Когда же в письмах стали проскальзывать маты, Лена, не выносящая ненормативной лексики, вспылила.

Она решила провести расследование и выяснить, кто же такая эта самая Лена Хохлова (со временем в письмах появилась эта подпись), которая пишет такие мерзости.

– Слушай, дай ка мне все эти письма, я все-таки хочу выяснить, – кто же их пишет! – Лена была настроена решительно.

– Да зачем тебе это надо, – немного растерянно протянула Гульнар – мы же с тобой решили, что это слишком низко для нас – разбираться, кто там такой придурошный.

– Ну уж нет, хватит! Сколько можно, про меня всякие гадости будут писать, а я молчать что ли должна! Да и какое они имеют право про тебя всякую дрянь говорить! – вскинулась в ответ Алена.

– Ладно, посмотрю, только кажется, я их повыкидывала…

Поддавшись напору подруги, Гульнар все же принесла несколько писем Лене.

К тому времени у Алены уже выработалась привычка вести записи, фиксировать происходящее, и личные и пионерские дела были аккуратно записаны в отдельные тетрадочки, книжечки. Ведь она со всей душой отдалась работе в пионерской организации. Не проходило дня, чтобы девочка, как председатель совета дружины,не посещалала классный час в младших классах. Начиная с 4 по 8 классы она курировала общественную работу. И ввела такое требование – если человек хочет вступить в комсомол, он реальными делами должен доказать, что достоит такой чести. Как председатель совета дружины юная пионерка считала своим долгом контролировать все, что происходит в пионерской организации школы. А людей в этой самой организации было ни много ни мало – около 1000 человек.

Так что уже в довольно юном возрасте Алена Безрукова получила первые навыки управления организациями. Нужно отдать должное – пионерская и комсомольская организации действительно готовили к жизни хороших управленцев. Это была серьезная школа жизни. Человек, прошедший все этапы роста, начиная с октябрят и заканчивая комсомолом, да еще и на руководящих постах, имел все шансы много чего добиться в дальнейшей карьере. Если умел приспосабливаться под систему. Увы, Лена не умела.

Но вернемся к истории с письмами.

Тщательно изучив почерк, стиль изложения писем, причем все это казалось смутно знакомым, Лена размышляла, кто же эта самая завистливая и ненавистная девочка, которая так старательно поливала грязью двух подруг.

Письма пока больше не приходили, дружба с Гульнар как будто даже стала еще сильнее, они расставались только вечером, когда расходились по домам, а с утра по очереди заходили друг за дружкой, чтобы вместе идти в школу.

***

– Напиши мне в дневнике, что думаешь обо мне – Гульнар протянула Лене тетрадку.

Была в то время такая игра – девочки, ну и мальчики, если соглашались, конечно, писали в специальных тетрадках, что думают друг о друге, потом заворачивали страницу особым образом, и открыть можно было только после того, как человек приходил домой. Это был такой своеобразный способ налаживания взаимоотношений. Обычно все писали, как они относятся к хозяину(-йке) тетрадки, иногда, советовали что то делать, или писали гороскопы, стихи:

Мне хочется чего-то

Не знаю я чего

Загадочное что-то

У сердца моего…

И так далее в том же духе.

И сейчас Гульнар протягивала Лене тетрадку, в которой уже было множество завернутых треугольничками листков.

– Давай, дома напишу, а завтра отдам, – Лена не глядя сунула тетрадь в портфель. – Побежали, а то в столовку не успеем.

Вечером Лена, как обычно устроилась за своим столом, чтобы сделать уроки. Раскладывая стопочками учебники и тетради, она наткнулась на подписанную тетрадку, которую ей передала Гульнар…

Словно пелена спала с глаз Алены. Она узнала почерк, которым были написаны письма. Это был почерк Гульнар. «Подруга» немного изменила, как могла, свою манеру писать, но в целом все было понятно.

Гульнар, такая добрая, искренняя, честная, чистая, легкая, близкая и родная, несколько лет подряд писала всякие гадости и подсовывала их Лене.

Зачем? Почему? Как? КАК?! Такое могло случиться?! Ведь они дружили, ведь Гульнар такая интересная, такая хорошая, такая… такая… такая.. подлая???

У Лены перехватило дыхание. Весь мир, ее мир честности и чистоты встал с ног на голову. Сначала. А потом начал потихоньку, по кирпичику, рушиться.

«Представляешь, иду в школу, гляжу в почтовом ящике письмо лежит. Думала, тетя из Чимкента написала, заберу, а потом после школы маме отдам. А на конверте мое имя, прикинь! Открываю, а там такое!..» Слова закружились и зазвенели у нее в голове…

Воспоминание о первом письме явственно встало перед глазами девочки. И о том, как «подружка» смотрела на Лену с затаенным интересом, узнает-не узнает почерк?