Когда позовет смерть

– Но ты же этого не делал, – слабо возразила она.

– В данном конкретном случае тебе повезло, да, это вымысел. Но это еще не значит, что в следующий раз на меня не будут указывать некоторые улики, пусть даже…

– Какой еще следующий раз, что ты мелешь? – испугано оборвала брата Маруся. – По-моему ты уже действительно с катушек съехал!

– А ты читала когда-нибудь детектив, в котором всего одно убийство?

– Ой, пожалуйста, брось демагогию. В жизни, к счастью, все происходит по другим законом.

– Не знаю, с чего ты так решила, но если не найдется причины, объясняющей данное убийство, будет, уверяю тебя, и следующее. Просто по логике вещей. Потому как очень трудно представить Мину объектом преступления, и это, если ты заметила, общее мнение.

Маруся едва не застонала от подобной перспективы.

– Ну ладно, хватит уже, – попыталась она в очередной раз закруглить беседу, – всех обсудили, пойдем обратно, вдруг что-нибудь прояснилось.

– Как раз таки не всех, – не унимался братец. – Ох уж эта мне девичья память! Неужели мы позабыли про Андрюшу Дюпрэ? Верится с трудом. Тем более что он нам не совсем безразличен, так сказать…

– С чего ты это взял, идиот, – горячо возмутилась Маруся, но густо при этом покраснела.

– Надо же, попал! – радостно загоготал подросток. – Господи, тобой можно управлять как марионеткой: нажал на эту кнопку – возмущение, нажал на другую – покраснение кожных покровов, на третью – слезы… Ну нельзя же так, Машенька, в конце концов, ты ведь не собака Павлова! Я просто боюсь за тебя, если на тебе женится какой-нибудь негодяй, он из тебя веревки будет вить…

– Все, хватит, – решительно оборвала брата Маруся. – Достаточно уже наслушалась гадостей на сегодня! Если хочешь что-то обсуждать, давай делать это серьезно, без перехода на личности.

– Слова не юноши, но мужа, – одобрительно покивал брат. – Учись стоять за себя, Маня. Обсуждаем серьезно. Что нам известно о вышеупомянутом персонаже? Опять же, довольно немного: Анри Дюпрэ, интересный молодой человек, лет этак двадцати восьми от роду – молодой, это, по-вашему, а, по-моему, еще не очень старый – сын покойного мужа Жули от первого брака. Андрюша дружит с мачехой, хотя, конечно, слово «мачеха» в данном случае вряд ли подходит, ибо имеется настоящая мать, Соня Дюпрэ, которая, собственно, и проживает поблизости на вилле «Лаванда» вместе со своим сыном. Пикантность состоит в том, что и при жизни Морриса Дюпрэ – отца Андрюши, все обстояло точно так же. То есть две жены сидели практически в одной банке, каково им было, как ты думаешь? Хотелось ли им перекусить друг другу дыхальца, отгрызть лапки? И кому из оных хотелось этого сильней? Полагаю все-таки, что бывшей жене… Может, покойный был садист, а? Так издеваться над женщинами – любимой и экс-любимой… Может, поэтому Соня Дюпрэ практически спилась к своим пятидесяти или, не знаю, сколько ей там лет… как ты думаешь?

– Жули говорит, пить она начала задолго до развода, мол, это и было одной из причин, разрушивших брак. И именно поэтому Моррис, будучи ответственным человеком, боялся бросить Соню одну с сыном, и они всегда жили поблизости – и здесь на острове, и в Европе, куда уезжали на зиму. Сначала Жули это раздражало, потом привыкла, а у Сони другого выхода не было, иначе бы он перестал давать деньги.

– Обидно, но, пожалуй, все вышесказанное действительно нельзя считать доказательством виновности Анри Дюпрэ, – горестно вздохнул Арсений.

– Не юродствуй, – попросила Маруся, – и без того тошно.

– Это правда, – неожиданно быстро согласился братец. – Тошно. И опасно.

Маруся вскинула на него глаза.

– Ты что, до сих пор не уяснила себе, что мы находимся в одной компании с убийцей? – вполне искренне удивился Арсений. – Человеком, который без видимой причины убил другого человека? Неужели у тебя настолько плохо с мозгами?

Маша вдруг почувствовала как неприятный холодок пробежал вдоль позвоночника, а потом вверх по щекам к вискам – и это несмотря на жаркие лучи солнца, ярким белесым светом заливавшие всю лужайку с пустым фонтаном посередине.

Начало Расследования

Когдабрат с сетрой наконец вернулись в дом, тот показался зловещим. Его и раньше трудно было назвать уютным – дворцы строят, сообразуясь с какими-то иными задачами – поражать убранством и роскошью, а не приятной согласованностью с человечьими размерами, не такими уж, прямо сказать, и грандиозными. Каменные полы сплошь застланы коврами, поэтому шагов не слышно, но любое слово эхом отдается в высоких готических сводах переходов. Оставалось лишь шептаться.

Перед дверью в гостиную маячила фигура – непропорционально длинная даже для замка, впрочем, как и для любой другой человеческой постройки – этой фигуре попросту не хватало протяженности в ширину. Возможно, в роду Скуласов случились когда-то пришельцы из космоса – наверняка что так.

– Где вы прятались? – проскрипел Скулас, окинув брата с сестрой подозрительным взглядом из-под кустистых черных бровей; чем-чем, а растительностью на лице он не обделен, его щеки посинели от щетины – брился он наверняка рано утром, а день-то уже клонится к вечеру.

– Мы не прятались. Мы держали между собой совет, – с достоинством ответил Арсений, притормозив в метре от полицейского. Маруся на всякий случай остановилась позади его кресла и покрепче вцепилась в резиновые ручки.

– И к какому, интересно, пришли выводу?

– Убийство, совершенное неизвестным лицом или лицами со столь же неизвестной целью. Возможно, первое в цепи.

– Ого… Это почему же?

– Ну-у… как я уже объяснял сестре, сложно представить Мину целью преступления.

– А если, к примеру, она видела вора, – покачнулся Скулас всем своим бесконечным телом, – что тогда?

– Какого еще вора? – не на шутку переполошился Арсений. – Почему мне не сказали? Что украдено?

– А вот нечего было прятаться. Сидели бы с остальными – и узнали бы. Теперь не скажу.

Скулас поджал тонкие губы и отвернулся.

Арсений несколько раз открывал и закрывал рот – как беспомощная рыбешка, неожиданно выброшенная волной на берег.

– Вы не имеете права, – наконец вырвалось у него. – Вы должны опросить нас по всей форме! Что это за безобразие такое, есть же общепринятый порядок! А если воры – мы?

– Хозяйка дома попросила не беспокоить ее несовершеннолетних гостей без особой необходимости, и я пока не вижу причины не выполнить ее просьбу.

– Я совершеннолетняя! – слабо пискнула Маша в сутулую спину удаляющегося полицейского, но тот очевидно не расслышал. Или сделал вид.

Впрочем, разузнать новости не составило большого труда. Сложно было отыскать в доме кого-то живого, а уж потом Малкович – тот сидел в саду у низкого плетеного столика, на котором в серебряном ведерке во льду охлаждалась бутылка белого сухого вина, мрачно отхлебывая из запотелого бокала, сообщил, как обнаружилась кража. А именно: лейтенант Скулас поинтересовался, не пропало ли чего – собственно, это первое, что требовалось проверить и непонятно, как это никому не пришло в голову раньше. Дональд пошел по дому и довольно скоро обнаружил, что в библиотеке из шкафа-витрины исчез кляссер с серебряными монетами семнадцатого века. Дверца армированного стекла оказалась приоткрытой, в замочной скважине торчал ключ, так что это даже трудно назвать кражей со взломом.

– Угу, – хмуро поддакнул Арсений. – Кража с убийством. Надеюсь, Нилыч хотя бы поискал отпечатки пальцев? Или так и бросил?

– Нет-нет, лейтенант все сделал по правилам. Представьте, у него с собой даже специальный саквояж с оборудованием оказался для этой цели. Очень профессионально.

– Ишь ты… – присвистнул подросток. – Теперь понятно, что он так возгордился!

– Да, да. И отпечатки снял – как со шкафа, так и со всех присутствовавших. Теперь нас благополучно занесут в картотеку греческой полиции, – Малкович пошевелил в воздухе своими маленькими, старчески сморщенными пальчиками с длинными желтоватыми ногтями, подушечки которых были вымазаны черным. – Даже щеткой не оттирается…

– Ну, ничего себе! – негодующе фыркнул Арсений и перевел возмущенный взгляд на сестру. – Ему, видишь ли, даже наши отпечатки не нужны! Нет, он, что не понимает… это же не лезет ни в какие ворота! Придурок он после этого, а не полицейский! Ну, ладно, мы еще посмотрим кто кого!

– Чем ты, собственно, недоволен? – Малкович с интересом оглядел подростка. – Тем, что тебя не подозревают в краже? А заодно и в убийстве? Весьма любопытно. Можно сказать, психологическая проблема… Кстати, – он перевел взгляд на Марусю, – это напоминает мне, что сегодня у тебя не было процедуры, – Малкович легко вздохнул и, поставив пустой бокал на стол, поднялся с кресла. – Нам только рецидива еще и не хватало, да, дитя мое?

– Если б шкаф был закрыт, я и не заметил бы пропажи… не стал бы я эти кляссеры пересчитывать, мне бы в голову это, скорее всего, не пришло… – ответил Шерри на вопрос Арсения. – Все монеты, которые на виду, целы – ну, те, что выложены в специальные демонстрационные ящички, а они очень ценные.

Он проглотил еще пару ложек супа, промокнул губы салфеткой и отставил полупустую тарелку, предоставляя официанту убрать ее со стола.

Обитатели дома обедали сегодня поздно. Полиция и спасатели, наконец, отбыли, и восстановилось некоторое подобие status quo. Жюли выглядела бледной и подавленной, Мелисса – тоже, впрочем, последняя всегда выглядела подобным образом. Что до Маруси – та после недавней процедуры чувствовала себя прекрасно и ела с большим аппетитом – она даже ощущала некоторую вину из-за этого – остальные-то едва ковыряли в своих тарелках.

– И сколько эти монеты могут стоить? – продолжал настырный подросток.

– Да не знаю даже… – задумался Шерри, затем перевел взгляд на жену. – Сколько?

– Понятия не имею, – апатично отозвалась та. – Единственно, что могу сказать… Моррис считал себя серьезным коллекционером и, естественно, собирал не лом какой-нибудь, а только ценные вещи – он мог себе это позволить. В библиотеке даже сигнализация раньше была… Потом что-то там испортилась… Может, сто тысяч… двести… не знаю.