Первый ученик

Тир толкнул Макса в плечо и скомандовал:

– Спрашивай, это бригадир.

– Два года назад пропал некий Кардыш, – Грош посмотрел на прислушивающихся заключенных. – Говорят, его потом Арос в Учуевом видел?

– И? – не понял высокий.

– Я хочу с ним поговорить.

– С кем? На кой черт? Ты кого мне привел? – последний вопрос адресовался Тиру.

– Почему бы вам просто не ответить? – раздраженно и немного гнусаво сказал Калес, подбородок и часть рубашки были залиты подсыхающей кровью.

Высокий смерил его взглядом, пошевелил губами и спросил:

– Так кого вам надо: Ароса или Кардыша?

– Кого угодно, кто может подтвердить, что Кардыш жив.

– Мы ищем его призрак, – пояснил Игрок.

Потянувшийся за рацией Сток опустил руку и зычно крикнул в толпу:

– Кард, подойди! Студенты тут твой призрак ищут.

– Да вроде рановато еще, – от серой толпы отделился мужчина с морковно-рыжими вьющимися волосами. – Я Кардыш. А что, ходить по борделям теперь запрещено законом?

– Так, – скорее самому себе, чем кому-либо другому пробормотал Грошев, и наудачу спросил: – Других претендентов нет? У нас неидентифицированный призрак.

– Сколько угодно, – развел руками бригадир. – Два года назад? Может, Микорский?

– Кто? – переспросил Макс, фамилия показалась ему смутно знакомой.

– Осужденный свалился в отвал, – пожал плечами Сток, – но никаких хлопот от него никогда не было, ребята не жаловались, а уж он бы заглянул на огонек, склочный дед, а уж как выпьет…

– А Привезенцев? – спросил Леха, почесывая руку.

– А что с ним? Умер две недели назад. И пока даже не вернулся.

– Два года назад, когда этот, – кивок на рыжего, – зависал в борделе, Привезенцев исчез с хутора без объяснений, – продолжил Леха.

– Может и так, он мне не докладывал, – Сток остался равнодушен.

– Мы можем поговорить с его бригадиром? С тем, с кем он работал тогда?

Рыжий посмотрел на Стока, а потом они вместе уставились на Тира.

– Шестой сектор, – пожал плечами высокий.

Один из автоматчиков шел первым, Тир замыкал. В касках с фонарями они смотрелись добрыми работягами, если бы не оружие в руках. Студентам касок не предложили: то ли они были в дефиците, то ли о сохранности их голов думать уже не приходилось.

– Зачем нам бригадир Привезенцева? – вполголоса спросил Грош.

– А что, есть другие идеи? – ответил Леха. – Я правильно понял: нас убьют, как только – так сразу?

– Более-менее.

– Но так не бывает, – Настя вклинилась между парнями, оставив задумчивого Калеса топать позади. – Они нас отпустят, они не решатся… просто… просто, – она оглянулась на автоматчика.

– Неприятное ощущение, правда? – хмыкнул Игрок. – Добро пожаловать на вечеринку, красотка! – улыбка у парня вышла несколько болезненной.

– Хватит ее пугать, – процедил сквозь зубы Калес. – Хотите отыграться? Валяйте, но на мне.

– Топайте, – прервал разговор Тир, – не хочу с вами весь день возиться.

Коридор потихоньку стал спускаться ниже, несколько раз он пересекался с другими, узкими и широким, темными и освещенными, качающимися на проводах лампами без плафонов. Несколько раз Макс видел узкие, блестящие в темноте рельсы и слышал механический стук колес. Попадавшиеся навстречу заключенные либо делали вид, что не замечали студентов, либо зазывно улыбались Лисицыной щербатыми улыбками, но чаще всего плевались.

Игрок стал отставать, сперва совсем незаметно, а потом все сильнее и сильнее, пока не остановился, согнувшись будто от боли. Но прежде, чем Тир успел догнать и отвесить пинка, парень выпрямился и едва заметно покачнул головой в ответ на невысказанный вопрос Грошева.

Шестой сектор мало чем отличался от того, что они видели раньше. Уходящая вниз кишка коридора изогнулась, в лицо дохнула влажным воздухом, на уши обрушился гул, словно где-то впереди включили огромный генератор. Первый автоматчик свернул за угол, и Макс увидел зал с низким потолком, пол которого был изъеден дырами, словно дуршлаг. Над каждым пробитым в толщу скалы отверстием возвышались конструкции из металлических трубок, деревянных балок и тросов. У стены покачивалась вагонетки, мужчины в серой одежде закидывали в них лопатами каменную крошку. Другие двигали по полу зеленые ящики, маркированные жирными единицами на крышках. Лица рабочих, вылезавших из крайнего штрека, были покрыты коричневой пылью, делавшей их похожих друг на друга, словно братья-близнецы.

Игрок приглушенно рыкнул и, остановившись, уперся рукой о стену.

– Что с ним? – спросила Лиса у Макса.

– А ты не догадываешься, Лисицына, – Леха сглотнул. – Это все твоя метка, здесь есть захоронения.

– Я ничего не чувствую, – Макс нахмурился.

– Есть, – выдохнул Игроков. – Я тоже не чувствую, но он, – парень покачал рукой, – он знает, где они лежат.

– Ого, – буркнула Лиса.

– Я пока не одержим, красотка. Но когда меня перетянет, надеюсь, первой, кого я загрызу, будешь ты. Надеюсь, ты окажешься сладкой, – Леха улыбнулся абсолютно сумасшедшей и бесшабашной улыбкой.

– Вряд ли, – Лисицын перехватил руку сестры. Пусть он не чувствовал энергию на кончиках ее пальцев, но видел характерные жесты псионников не раз. – Начнешь с меня, но я вряд ли окажусь в твоем вкусе.

– Эй, – окликнул их Тир, – Варкон, – он указал на мужчину, снявшего каску и поливавшего голову водой. – Бывший бригадир Привезенцева.

– До того, как перевестись к Третьякову, Старыч работал с нами, – согласился мужчина, выпрямляясь. Ростом он оказался не выше Лисицыной, от того спецовка смотрелась на нем, словно одежда с чужого плеча.

Макс молчал, судорожно пытаясь придумать вопрос, который надо задать. Он должен что-то сделать, как-то имитировать поиски, а иначе… Мысль, пронзившая его в этот момент, была подобна откровению. Он даже не особо удивился собственной глупости.

Кем никогда не был Тилиф? Он не был дураком, который вручает свое будущее компании подростков разной степени побитости. Для Шрама, как и для Нефедыча, Арчи, Марьи Курусовны он были детьми. Грош зажмурился, он мог думать, что угодно, но мнение других, на которое ему всегда было плевать, от этого не изменится.

Боги, да разве сложно подчистить все на пару дней и вызвать спецов, которые локализуют и уберут призрак? Заключенные уж точно болтать не будут, они хорошо знают, с какой стороны хлеб намазан маслом.

Тогда что они делают здесь с расплывчатыми сведениями? Что ищут? Или играют детскую игру в «горячо-холодно»?