Первый ученик

Пламя потрескивало, танцуя на сухих сучьях, Игрок выкопал несколько запеченных клубней дикого картофеля. Дуя на ладони, перекинул пару Максу. Лиса, сидевшая по другую сторону костра с банкой тушенки в руках, проводила их задумчивым взглядом. Грош был уверен, что в другое время Леха не упустил случая напомнить, что военнопленных полагается кормить. Его молчание было неправильным и тяжелым, словно воздух вдруг обрел вес.

– Зачем ты это сделал? – спросил Игроков, откусывая от клубня и пачкая губы золой.

– Давай без дурацких вопросов, – Грошев посмотрел на Калеса, сидевшего чуть дальше у смолистого ствола.

Пистолет лежал у него на бедре. Пистолет, в котором больше не было необходимости.

– Я всегда считал, что тебе все равно, – Леха отбросил обугленную кожуру. – Ты единственный, кому всегда было все равно.

– Я тоже так считал, – ответил Макс. – Оказалось, я не настолько крут, – он криво улыбнулся. – Оказалось, что у равнодушия много ступеней.

– Ты ведь понимаешь, что нас не отпустят, – Игрок почесал кожу чуть выше запястья. – Все это: брошенные без помощи ребята, привязка призрака к псионнику, я уж не говорю об угрозе оружия, проникновении в бункер, удары по голове и воровство, – он покачал головой. – Даже семья Лисицыных такое не замнет. Нас не отпустят. В твоем героизме нет ни малейшего смысла, лишь оттягивание неизбежного.

– Блин, – высказалась Настя, – вы оба ненормальные. Если бы вы помогли нам сразу, если бы не полезли… – она отбросила банку в сторону, руки дрожали.

– А с чего бы нам помогать? – спросил Грошев. – За красивые глаза?

– Тебе везло, как утопленнику, – лениво проговорил гвардеец. – Ты должен был помогать нам сам, так как альтернативой была бы…

– Тюрьма, – догадался Макс, и разрозненный кусочки головоломки встали на место.

– Да, но тебе нереально везло. Ты ушел из дома художника, потом тебя прикрыл Самарский, твой, кстати, рыцарь, – гвардеец посмотрел на сестру.

Та отвела глаза, Грош открыл рот и закрыл его. Да, Самарский помог, поручился перед Нефедычем, замаскировал след от привязки. И сделал это не без помощи Лисы, о чем братец похоже не догадывается. Что происходит в благородном семействе?

– По сценарию, моя благодарность за избавление от решеток не знала бы границ, не так ли? Что есть у меня такого, у безродного студента, что нельзя купить и достать вашей семейке?

– Макс… – начала Лиса.

– Нет, – прервал ее брат, – еще рано.

– Я всего лишь хочу объяснить, почему…

– Ты заметил, – Макс повернулся к Игроку, – чем сильнее равнодушие, тем больше желающих тебе что-то объяснить, – он снова посмотрел на Настю. – Меня не интересуют твои оправдания.

Девушка закусила губу, встала и ушла за пределы отбрасываемого костром колышущегося круга света. Калес посмотрел на парней и, бесшумно поднявшись, последовал за сестрой.

– Можем взять их ночью, только на этот раз наоборот, девица на тебе, братишка на мне, – предложил Леха. – Теперь уже я боюсь не сдержаться.

– Нет. Лиса единственная, кто может тебя освободить.

– Она этого не сделает.

– Значит, придется ее заставить, – Грош посмотрел в темноту. – Умереть всегда успеешь.

Игроков лег на спину, сорвал травинку и сунул в рот. Он всегда так делал, когда думал.

– Я понимаю, что многое пропустил в этой истории, – проговорил он и, видя, что Грош не торопится возражать, вздохнул. – Ладно, это не столь важно. Вы с Самарским вроде неплохо справились, но в том, что я видел и слышал, есть несостыковки.

– Какие? – Макс бросил в огонь ветки.

– Карта, которую прислали тебе, – он перекинул травинку из одного уголка рта в другой. – Пусть Лиса сделала копии, чтобы ее брат следовал за нами. Но кто подсунул ее тебе под дверь? Напомню, Настя в это время сидела в пещере с Ильиным и остальной компанией.

Макс задумчиво посмотрел на друга.

– Значит, есть кто-то еще. Кто-то, помогавший Лисицыну в лагере?

– Именно, – друг отбросил измочаленную травинку и сорвал новую.

Вышли затемно, как резонно заметил Макс Калесу. Чем быстрее начнут, тем быстрее закончат. Похолодало, одежда за ночь успела отсыреть. Настя зевала, они с братом спали по очереди, опасаясь, что желание парней поквитаться пересилит здравый смысл.

Часам к десяти вышли к жилью, которое никак не обозначалось на карте. Поэтому собственно и вышли. Они закончили очередной подъем, прикидывая дорогу до видневшегося чуть вдалеке лесного массива, когда увидели на пологом уступе вытянутый дом под рубероидной крышей, двумя пристройками и бревенчатой баней чуть в стороне. Все потертое с давно облупившейся краской, доски крыльца склонялись в правую сторону, козырек зиял прорехами.

То, что дом обитаем, стало ясно сразу. Когда на тебя наставляют ружье, вопросов о том, кто хозяин положения, не возникает. Калес завел руку за спину, готовясь выхватить из-за пояса пистолет. Седой, коротко стриженный мужчина, стоящий в пяти метрах выше, повел дулом в его сторону.

– Спокойно, – проговорил Игрок, поднимаясь. – Мы студенты-псионники, идем в Императорский бункер, – он остановился. – Хотим есть, если покормите, то в долгу не останемся.

Мужчина подумал и поднял ружье дулом к небу.

– Я Маст, – он посмотрел на их лица, на грязную одежду, царапины, ссадины, засохшую кровь и сбитые костяшки пальцев. – Издалека, видать, идете, – он развернулся и пошел к крыльцу. – Если оружием махать не будете, миску супа найду, как и работу. По специальности.

Гвардеец опустил руку, позволив себе один неуверенный взгляд не сестру, пошел следом.

Внутри дом был не менее обшарпан, чем снаружи. Во всем (в расставленной как попало мебели, в посеревших занавесках, в неубранной с табурета и подоконника посуде) чувствовалось отсутствие женской руки. Да и вообще любой другой. Две прямоугольные комнаты, дверь между которыми заменяла цветастая занавеска. Макс насчитал в первой пять кроватей и два брошенных на пол матраца. Вторая больше походила на столовку: электрическая плитка, раковина, забитая посудой, длинный стол и табуреты разной степени кривоногости.

Маст достал железные, немного помятые с краев миски и стал наполнять их похлебкой, по густоте похожей на нечто среднее между супом и овощным рагу. Запах от блюда шел одуряющий. Грош внезапно понял, насколько проголодался.

– Чей это дом? – Калес, в отличие от студентов, быстро работающих ложками, лишь попробовал и отодвинул тарелку.

– Мой, – мужчина сел за стол напротив, цепочка с кад-артом висела поверх рубашки, кристалл был мутно-дымчатым. – А что, не похоже?

– Похоже, – кивнул Игрок, – на общежитие.

– Одно другого не исключает, – пожал плечами седой, но еще не старый мужчина и, словно ощутив взгляд Макса, накрыл камень разума ладонью и убрал за воротник. – Тут десятая шахта рядом, ребята у меня ночуют.

– Там разве не осужденные работают? – не поняла Настя. – Или их отпускают куда-то?

– Бывает, что и отпускают за хорошее поведение, но ненадолго. У меня в основном вольнонаемные живут, да и не только у меня. Хуторов много. Есть работы, которые каторжникам не доверишь.

– Кстати о работе, – Макс отставил пустую миску. – Вы говорили, есть дело для нас.

– Говорил, – Маст встал и отошел к окну. – Призрак тут у меня шуткует.

– Хвост? – уточнила Лиса.

– В том то и дело, что нет.

– Кто-нибудь недавно здесь или в округе умирал? – спросил Игрок.