Греческая рапсодия

– У тебя отличные врачи, я им верю…

– Врачи могут ошибиться… могут скрыть…

– Хватит, довольно себя травить, Дея, давай сменим тему, – не выдержал до сих пор молчавший Янис.

Наклонившись к жене, привлёк, поцеловал в щёчку, – Не надо вспоминать плохое…

Пока он что-то нашептывал ей на ушко, Жанна тихо вышла в коридор. Она села у открытого окна, вдохнула свежего воздуха. Ныло сердце… Достав из сумочки таблетки валерьяны, забросила парочку в рот. Сказывалось волнение последних дней. Возраст не тот, здоровье не то… Вздохнула, провела рукой по коротко стриженным волосам, словно пыталась привести в порядок спутанные мысли.

Что делать? – В который раз она спрашивала себя. Что она может сделать, чтобы помочь дочери преодолеть болезнь? И возможно ли это? Она ни в чем не уверена- ни в диагнозе, ни в Дее, ни в самой себе… А если болезнь наследственная, неужели её девочка обречена! Ужас, ужас! С ума можно сойти!

Муж звонил каждый день. Жанна в разговоре с ним старалась найти нужные слова, увиливая от прямых ответов о состоянии дочери. У него тоже со здоровьем не очень… Она надеялась, что ещё всё обойдется и Дея поправится, зачем раньше времени причинять страдания.

Дмитрий Иванович с выходом на пенсию наконец-то мог осуществить свою давнюю мечту. Он родился в Цалке, а Цалкский район – единственное в Грузии греческое административно-территориальное образование.

Подвергаясь в течение столетий религиозному и национальному притеснению, часть греков, проживающих в северо-восточных вилайетах Османской империи вынужденно отказывались от родного языка и приняли анатолийское наречие турецкого.

Но во все времена турецкий язык осознавался этими людьми как чужой, навязанный. Не владея греческим, они всё-таки признавали его родным, ввиду обострённого этнического самосознания и исторической ностальгии.

Вплоть до девятнадцатого века греки массово переселялись, оседая в грузинских сёлах. Отсюда тот странный факт, что практически все сёла Цалкинского района имеют турецкие названия.

Потомки людей, спасшихся от уничтожения, проживали в Цалке, расположенной в южной части Восточной Грузии на высокогорье, в Цалкинской долине и на Триалетском плато.

Под конец советского периода Цалкский район считался одним из самых продуктивных сельскохозяйственных районов Грузии, с высоким уровнем жизни. На плодородной почве люди работали охотно, самоотверженно, красиво. Результатами своего труда снабжали всю республику, развозя богатый урожай в большие города.

Греки говорили на турецком и русском языках – эдакое турко-русское двуязычие. На преобразованном, видоизменённом турецком, в котором большая часть заимствования из греческого, говорили между собой, но оказываясь в высоких сферах общались на русском. Особенно образованные люди. К достижениям мировой культуры, в том числе и к древнегреческой, греки района приобщались через русский язык. Этот процесс был обоюдным – знание языка позволяло цалкинцам поступать в высшие учебные заведения советских республик, а окончив их, естественно, общаться на русском.

О греках, прославивших свой народ и край, которые добились почёта и уважения, давно замыслил писать Дмитрий Иванович. Предстояла большая работа по сбору материала, но его не останавливали трудности, напротив, он с энтузиазмом принялся за дело. Начал изучать греческий язык. И не только он. Советский диктат постепенно смягчался, и у людей появилась надежда на свободное передвижение, и чем чёрт не шутит, возможное возвращение на историческую родину.

Жанна сразу поддержала его начинания, и вызвалась править рукописные тексты мужа и редактировать первую книгу. Для филолога работа интересная, да и мужу помощь.

Дмитрий Иванович помощью жены не ограничился. Когда он работал, вокруг всё должно кипеть. Подключил детей, друзей, соседей… Отказаться невозможно. Помогали. Кто- с удовольствием, кто – без. Он не церемонился и не считался с чьим бы то ни было желанием, загружая всех работой.

Свои требования приправлял шутками-прибаутками, сглаживая недовольство от плохо выполненной работы весёлыми историями, но дело продвигал. Расскажет парочку анекдотов, а после, стерев с лица улыбку, серьёзным тоном укажет на недоделки: «Исправь, тебе не идёт небрежность»…

«Такой человек, – вздохнула Жанна, – неуёмный… Добивается своего при любых обстоятельствах». Её мысли прервал Янис. Сообщил, что Дея уснула, и можно ехать. Они покинули больницу в молчании, но оба думали об одном и том же.

Глава шестая

Вечерело. Подсвеченные строения «падали» в тихие воды залива Термиакос и качались там убаюкиваемые лёгкой рябью, отражаясь косыми геометрическими фигурами в убранстве золотистых бликов.

Жанна любовалась Салониками из окна серебристого Mercedes-а, плавно катящим колёса по набережной. Ещё со времён Византийской империи, несмотря на длительное турецкое иго, в городе сохранилось огромное количество христианских храмов и монастырей.

Промелькнула Белая Башня – главная достопримечательность, поманил сокровищами истории знаменитый Археологический музей с уникальной экспозицией гробницы царя Македонии Филиппа Второго и экспонатами двухтысячелетней давности.

Кроме всего, ей хорошо известно, что из этого города вышли святые миссионеры Кирилл и Мефодий, неся славянам Балкан христианскую веру и греко-византийскую культуру, создав на основе греческого славянский алфавит, который используется по сей день.

Когда-то в далёкой молодости на ниве просвещения, на школьных уроках обучая детей азбуке, она и мечтать не могла о том, что каким-то образом окажется на священной земле. Советский режим не допускал вольности передвижений для своих граждан. Не то, что сейчас – гуляй не хочу, было бы желание и финансовые возможности.

Европа гуляла. Она не знала запретов, и вовсю пользовалась демократией. Город кишел туристами. Уличные кафе, рестораны, площади и улицы бурлили радостью вечерней жизни, не обременённой заботами; витрины сверкали под светом фонарей и собственной подсветки; песни гремели, перекрывая мелодиями одна другую; потоки людей дефилировали в противоположных направлениях, и среди них ни одного грустного лица, подавленного взгляда… Казалось, человечество совершает древний обряд, выплёскивая накопившуюся за трудовой день усталость…

В этом вселенском веселье Жанна особенно остро чувствовала обиду и боль за дочь. Она молчала, угнетённая, задавленная мрачными мыслями, и, чтобы как-то изменить тягостную обстановку, Янис предложил тёще выйти на площади Аристотеля попить кофе.

Они вошли в одно из кафе, уютное и не шумное, исключительно по той причине, что его посетителями были солидные взрослые люди. Тут же принесли большой запотевший графин с холодной водой. Эта греческая традиция ставить на столик графин с водой независимо от заказа, восхитила Жанну ещё в первый приезд в Грецию. Она с жадностью выпила ледяной воды и огляделась.

Рассматривая посетителей кафе и смакуя вкус ароматного «эллинико», поданный в медных подстаканниках на медных блюдечках, чтобы кофе остывал медленнее, Жанна расслабилась. Греки знают толк во всём, что касается еды и питья… Янис говорил по мобильнику с братьями. Сначала он позвонил Киру, успокоив его, что у Медеи всё идет, как должно, затем позвонил в Касторью Алексу, который с нетерпением ждал известий.

Ждала известий и его жена Афина; обе женщины были очень близки. Жизнь в общем доме в Тбилиси и совместная забота о родных сделала их подругами. Да и в Касторьи они почти не разлучались, помогая мужьям налаживать семейный бизнес, выступая в роли то секретарей, то консультантов.

Мужская хватка необходима в таком деле, но женская интуиция на определённых этапах работы оказывалась важнее деловых качеств.

Нередко жены подсказывали мужьям правильность подбора соответствующего товара, тем более, что товар, то есть шубы – одежда женская, поэтому присутствие Медеи и Афины в бизнесе стало необходимым, ценным, порой незаменимым..

– Скажи, что мы ждем её возвращения домой, – кричала Афина в трубку, – пусть ни о чем не думает, пусть выздоравливает… – вибрирующий чересчур громкий голос доходил и до Жанны.

Разумеется, Алекс стоял рядом и согласно кивал в такт словам жены. Янис прекрасно знал, что они переживают за Дею. Их простые, искренние пожелания подбадривали, успокаивали… Да и на кого он мог опереться, если не на родных. Его боль – их боль.

– Обязательно передам, берегите себя. Как там мои сыновья?

– Всё хорошо, Ян, не волнуйся. Дети с нами…

– Спасибо, Афина, передай трубку Алексу.

Братья говорили о делах, а Жанна вспоминала дни, когда она с мужем провожала семью дочери в Грецию. Сколько тогда возникало вопросов… Но дорогу осилит идущий. Это она хорошо знала из своего опыта. И опыт помогал отвечать на поступающие вопросы сообразно сделанным шагам. У молодых один лозунг – жить сегодняшним днём. С экранов телевизоров, из модных журналов детям внушают эту мысль, словно мантру. Чушь, одни слова… Забыть своё прошлое для неё – значит отказаться от части жизни. Это невозможно. Человеческая память работает таким образом, что всё хорошее и плохое откладывается в ней и никакими заклинаниями, советами, пожеланиями её не зачеркнуть. Главное не впадать в крайность и не сюсюкаться с прошлым.

Она любила свою молодость, но вернуть её невозможно, и сравнивать прошедшую жизнь с настоящей глупо. Всему свое время. Молодость с её энергией, силой, красотой – пройденный для неё этап. Но оставивший глубокий след на внешности и характере. В глубине личного мироздания она хранила облик молодой, романтичной особы, какой помнят её ровесники, и какой она ощущала себя. Этот яркий сильный образ сопровождал уже пожилую женщину и придавал ей уверенность.