Светлая сторона полуночи

Светлая сторона полуночи
Анжела Кристова

Маленький Антон сел не на тот автобус. Все бы ничего, можно позвонить отцу, но Антон где-то выронил телефон. Никто не обращает внимания на растерянного школьника на остановке, люди торопятся попасть к себе домой и только Алена обращает на мальчишку внимание. С ее телефона они делают звонок… Так судьба сталкивает девушку с нелюдимым, обозленным на весь белый свет папой мальчика. Властный нелюдимый герой, добрая, мягкая, ответственная героиня, откровенно о жизни и любви.

Содержит нецензурную брань.

Анжела Кристова

Светлая сторона полуночи

Часть 1

Не проходите мимо чужой беды,

как бы сами не были несчастны.

Алена

Алена вздрогнула, электричка начала тормозить, а народ из вагона толпой направляться к тамбуру. Ее станция, чуть не проспала! Поднялась и заспешила к выходу.

Шагнула на платформу и полной грудью хлебнула чистого морозного воздуха. Здесь, за городом мороз был куда ощутимее, сразу отметила.

Улыбнулась, поправляя на волосах вязаную шапочку с забавными крошечными ушками торчком. Она ее и выбрала из-за этих ушек: светлую, мягкую, не очень теплую, но удовольствие от обладания ей было превеликим. Она смешно в ней выглядела и задорно, все сразу при виде ее начинали улыбаться и так особенно по-доброму смотреть…

Алена грустно улыбнулась, припоминая, как выбирала шапочку и с кем в тот день была…

Под сапогами громко скрипел снег, это отвлекло ее от грустных мыслей. Нужно очень торопиться. Побежала к лестнице, ведущей с платформы на небольшой пятачок, где одиноко торчала автобусная остановка под таким же одиноким фонарным столбом.

Раньше тут еще были ларьки со всякой всячиной – пивом и чипсами, но с недавних пор администрация сельского поселения убрала все эти признаки цивилизации и хоть какой-то народной тусы и вечерней толкотни, и вот кроме сиротливой остановки и дремучего леса ныне тут не осталось ничего. Электрички, по большей части, и те все проходящие.

Люди торопились в проходе и тамбуре: успеть попасть домой, успеть втиснуться в автобус, успеть доехать быстрей до своих очагов, плит и теликов.

Время позднее. От Москвы час с лишним ехать, темень, глушь кругом. Работы в поселке нет, кто в нем жил, стремились или уехать совсем, или работать как и Алена, в столице.

На лестнице Алена быстро уткнулась в спины более расторопных граждан, тревожно подняла глаза и чертыхнулась. Красные габаритные огни рейсового автобуса уже призывно горели во мраке ночи. Она вышла из крайнего вагона электрички и сейчас реально могла опоздать на посадку. Все потому, что в последнем вагоне для нее нашлось теплое местечко. Она радостно уселась, сжалась в комок и спешно закрыла глаза. Почти час ехать, хорошо сидеть, она ведь весь день сегодня пробыла на ногах, и не присесть было ни разу! Ноги гудели, а на совесть ей уже давно было наплевать. Как с ней обошлась жизнь, никому не пожелаешь! Малая удача – местечко у окна в переполненной электричке и ей уже чуть легче…

Надо срочно ускориться, иначе…

Глянула опять выше спин людей. Автобус не будет ждать отставших.

Но как ускориться, если на узкой, обледенелой лестнице впереди нее двигается толпа людей?! Никто особо и не спешил, но спешила Алена.

– Пожалуйста! Пропустите меня! Автобус, – обратилась она к спинам, и кто-то даже посторонился, давая ей дорогу. Алена уже дернулась вперед в надежде ускорить собственный спуск, как в спину ей прилетел резкий тычок, толкнувший ее на впереди идущего человека. Человек выронил из рук сумку и громко ругаясь, склонился за ней к ступеням, преградил Алене путь к заветной цели.

Нет! Ну это несправедливо!

Человек обогнал ее и ринулся к дверям автобуса.

– Подождите! Меня подождите! – закричала Алена, сама уже расталкивая людей, что столпились у самого выхода с лестницы. – Меня подождите!

Но автобус, как и молодой человек, впрыгнувший на последнюю ступеньку, не стали ждать. Двери закрылись с жутким скрипом и в клубах белого дыма, автобус тронулся с места, натужно скрипя теперь уже резиной по белому укатанному дорожному покрытию.

– Черт, – в сердцах выругалась Алена. Обидные слезы тут же брызнули из глаз. Ох, как же она хотела попасть домой и просто завалиться спать! – Без приключений ты не можешь, – буркнула себе под нос.

Это был удобный автобус. Конечно, будет и другой, но от него ей топать по стылым темным улицам еще минут двадцать, если не больше. А значит, спать она ляжет далеко за полночь, а ей вставать в пять утра! В пять утра!

– Ну вот, – грустно констатировала нелицеприятный факт: автобус, будь он неладен и тот мужчина, что успел, толкнув ее, уехали благополучно.

Огляделась. Толпа никуда не спешащего народа встала всей гурьбой в ожидании другого номера маршрута.

Алена притулилась у столба, чуть в стороне от всех, понурив голову.

У нее завтра вторая смена, она работает два через два, и никаких теперь вариантов лечь спать раньше.

– Грустно, – буркнула в воротник куртки, всунула руки в карманы, нахохлилась как старая ворона, и принялась ждать.

Задумавшись о смысле бытия и своем, неясном предназначении в жизни, не сразу уловила, что в толпе стоящих в ожидании людей кто-то тихим голосочком что-то просит. Тряхнула головой, прогоняя и эти звуки и всю тревогу, что эти тихие звуки в ее душе роняли.

Кто-то что-то просит у людей.

«Наверное, ребенок маму просит, о чем-то… нет, не маму – отца». «Папа» ясно прозвучало…

Потом еще и еще «папа» и вдруг: «он меня очень ругать будет, тетенька! Дайте мне свой телефон, пожалуйста! Позвонить папе, он будет волноваться».

Внезапно толпа тревожно дернулась всей темной массой нахохленных на трескучем морозе тел. Это вдали во мраке загорелись огни автобуса, что приближался к ним и остановке.

И тут вновь раздалось:

– Тетенька! Дайте мне позвонить… папе, прошу вас, – и снова: – Я очень вас прошу.

Так горестно, так обреченно это прозвучало, и совсем рядом, что сердце Алены тревожно дрогнуло, и она посмотрела вправо. Не увидела рядом никого, только плечи и шапки. Поглядела вниз и заметила глазенки, горящие огоньками… от слез и соплей, в три ручья, как еще говорят. Ребенок смотрел не на нее. На тетю, что равнодушно вперила свой мертвый взгляд в приближающийся к ним автобус. Так смотрят безмерно уставшие от всех проблем, так смотрят люди – уже мертвые создания, загрубевшие как шкуры на ветру, простывшие, закоченевшие в них души. Алена точно также на ветру жизни уже простыла, огрубела, зачерствела, пускай и лет ей мало.

Лучше не смотреть…

Подумала еще: «хорошо, что на нее ребенок не смотрит; она сейчас пойдет вперед, в автобус теплый влезет, встанет в толпе людей, поедет далеко…»

– Тетенька…

Ребенок плакал, шмыгал носом в метре от нее и все также на Алену не смотрел. Эта женщина была выше Алены и крупней, солидней, в теплой, темной шубе.

А Алена все смотрела, как на морозе блестели щеки мальчугана. Глаза печальные такие… и живые. Испуган.

«Странно, тетенька, не мать… Наверное, он ее не знает, почему тогда он просит?»

И такая это была жалкая, неприятная картина рядом, что Алена зябко поежилась.

– Мальчик, отойди, – неприязненно буркнула тетка и, отодвинув мальчугана локтем, сделала крупный шаг к дверям.

Двери автобуса начали распахиваться, и уже никому не было дела до мальчишки.