Горький вкус родных рябинок

Наконец, крик находит выход, прорывается наружу, Мишка вдыхает воздух, девочки тоже облегчённо вздыхают. Фух, всё.

В родной деревне девчонки прожили бок-о-бок много лет, много было у них ещё приключений, но о них рассказ впереди.

18

Когда в деревню на постой, или на работу, или по какой другой государственной надобности, вселились солдаты, это, естественно, взбудоражило всю деревню, особенно женскую её половину.

Солдаты расположились на краю посёлка в пустующих казённых домах. И дети первыми потянулись в ту степь.

Солдаты были щедрыми и гостеприимными. Дети нахальными и без комплексов. Вскоре малышня узнала имена самых доверчивых, и, придя к, теперь уж, солдатским домам, кричала что-то типа: «Сергей, выйди-и. Саша, выйди-и!». Те выходили. Часто с тарелкой, на которой лежал твёрдый кусок киселя. Это было угощение для деревенской детворы. И дети его по очереди и с разных сторон грызли. Или разминали в густой порошок и лизали.

Иногда случалось проникнуть и внутрь казармы, где малышня с жадным любопытством рассматривали солдатский быт, а те, обычно, на детей особого внимания не обращали и занимались своими делами.

Один случай Аришка вспоминает со стыдом. Они как-то с Аней Галдиной попали в солдатскую столовую. Был обед. Солдаты сами ели и девочкам подали солдатский борщ и перловку с рыбой. А на третье, как полагается, компот.

Но девочки не торопились есть, потому что знали, что в большой алюминиевой кастрюле была сладкая молочная каша. А её-то солдаты девочкам не предложили, а вот её-то девочки и хотели больше всего на свете, на тот момент, разумеется, и задумали хитроумный план. А если вещи называть своими именами, то, получается, кражу.

Они ели борщ с перловкой так медленно, что пересидели всех солдат. И те ушли по своим солдатским делам. В столовой остались Ариша, Аня, вожделённая кастрюля и ещё кое-что из ненужного.

Едва за последним солдатиком закрылась дверь, две ненажравшиеся подружки подняли крышку огромной кастрюли. Каши там было – белое море. Каша была манная и густая. Они схватили по ложке и стали есть прямо из кастрюли. Черпали и воровато оглядывались на дверь. Но никто не зашёл.

После, чтобы скрыть следы преступления, они разгладили поверхность каши ложками, оставляя гладкие полосы и вывалились из столовой. На этот раз – наелись.

Аня, иногда рассказывала эту историю с романтическим блеском в глазах. Уж очень каша была вкусная. Аришка, хоть и поддакивала, но её смущало какое-то сомнение. Как-то всё представлялось неприятно удивлённое лицо повара, когда он рассматривал непонятные борозды на каше, пытаясь разгадать их происхождение. И разгадывал с тяжёлым вздохом. «Запусти козла в огород…»

19

Коровы в деревне были у многих. Почти половина дворов имела у себя рогатую любимицу. Доярки, естественно, в своём хозяйстве коров не заводили, молоко приносили с ферм. Надоят вручную от той коровы, которая даёт самый вкусный продукт, перельют в баночку, баночку поставят в коровью кормушку в уголок, присыплют сенцем. И стоит оно, дожидается окончания дойки. А когда домой пора идти, доярка сунет банку подмышку, зимой за фуфайку и идёт себе спокойненько. Даже мимо Сан Саныча – председателя. Но, что он, не знает, что у доярки свои детки и их кормить-поить надо.

Ни разу Аришка не замечала, чтобы кому-нибудь доставалось за добытое таким образом молоко.

Мало было коров и среди молодого поколения, живущего в поселковой, более современной части деревни. Там уже были жители, повёрнутые на городской образ жизни. Им хотелось после работы отдыхать.

А вот старшие растили своих детей и внуков на своём молоке.

Пастуха не было, коров пасли по очереди.

Когда наступала бабушкина очередь, Аришка всё хотела раньше проснуться и тоже гнать коров в поле, забирая каждую от своего двора. Аришка просила бабушку, чтобы та её обязательно разбудила. Убедительно просила, так ей казалось. Но бабушка в этом смысле была человеком ненадёжным. Аришка это уже поняла и больше надеялась на какое-либо чудо, которое её вовремя разбудит. И ведь правильно надеялась! Разбудило чудо-то. Аришка чуть ли не кубарем скатилась по печной лестнице и на улицу.

Солнце едва взошло, изумрудная трава была мокрой от росы, петухи кричали, птицы пели, а вот бабушки и коров было не видно, не слышно. Аришка остановилась в нерешительности. Куда повернуть? Если бабушка уже прогнала коров, значит, она всё-таки проспала и надо бежать на поле, чтобы хоть к чему-нибудь поспеть, а вот, если она не опоздала…

Аришка, наконец, решилась и повернула в ту часть деревни, в которой начинают собираться коровы в стадо. И угадала.

Бабушка была ещё, можно сказать, в самом начале пути. Увидев Аришку, она удивилась:

– Проснулась?

– Ага, – сказала Аришка хмуро, обиду надо всё-таки показать. – А ты меня опять не разбудила.

– Ну, будет, помогай мне теперича, раз спать не хочешь, – бабушка протянула Аришке длинный кнут.

И они пошли. Как командиры. Аришка чувствовала себя такой деловой и важной, что никак не могла прогнать у себя с лица дурацкую глупую улыбку, которая всё портила. Девочка время от времени била кнутом по пыльной дороге и кричала недовольным голосом, подражая суровым пастухам: «А ну, пошла», – на замешкавшуюся корову и та послушно отрывалась от вкусной травки и ускоряла шаг.

А впереди возле своих дворов стояли хозяйки с новыми коровами, стадо увеличивалось в размерах, так что Аришка стала опасаться, что может потерять над ними свою власть.

На лугу удобно разместились с бабушкой под одиноким деревом, а коровки мирно паслись рядышком. Теперь до обеда лежи, сиди, наблюдай за скотиной.

В жаркие дни коров в обеденное время гоняли в деревню. Чтобы их напоили, подоили дома. Но чаще дойка была полевая. Коров подгоняли ближе к деревне и оттуда уже выходили хозяюшки с подойниками и детьми. И хозяюшки, и коровушки искали глазами друг друга и приветствовались. Коровушки ласковым «му-у-у», а хозяюшки хлебом с солью. Хозяюшки раскладывали захваченные стульчики, усаживались около кормилицы, стараясь укрыть упругое и беззащитное вымя от завистливых и дурных глаз. Дети тут же затевали нехитрые игры, резвились на вольной воле.

После дойки подойник аккуратно сверху завязывали чистой пелёночкой и расходились по домам, весело беседуя с подругами и соседками.

А коровушки – лапушки вновь принимались за своё коровье дело, чтобы и вечером хозяюшку было чем порадовать.

Было около четырёх часов, когда бабушка заволновалась:

– Ариш, побудешь с коровами тут одна? Я быстро схожу, напою коз.

– Ла-адно, – неуверенно протянула Аришка и посмотрела на своё стадо. Всё выглядело мирно, казалось, что так и будет.

Бабушка торопливо пошла в сторону деревни, а коровы стали вдруг вести себя не то, чтобы подозрительно, а как-то не совсем правильно. Только что они паслись спокойно и очень даже кучковато, а сейчас стали расширяться. Вот одна рога навострила, ест траву, быстро переходя от одной вкусной метёлке к другой и двигаясь от стада. Надо её повернуть, пока она совсем не удрала в чистое поле.

Аришка побежала к ней, замахала перед её мордой прутом, корова нервно повернула.

Аришка увидела на другом конце стада – ещё одна вырвалась, того и гляди нырнёт в дремучий лес. Аришка побежала к ней…

Когда минут через тридцать бабушка показалась на околице, стадо как подменили.

По полю бегали полубезумные коровы, не понимая, что от них хочет эта дурная девчонка с писклявым голосом. За коровами бегала Аришка, не понимая, как заставить этих дурных животных остановиться и успокоиться. До бабушки донёсся едва слышный плаксивый голос:

– Бабуш, иди скорее, а то они сейчас разбегутся.

Бабушка ускорила шаг.

Уже после, успокоившись, Аришка поняла, что пастухом быть не так уж и легко.

20

В центре деревни стоял магазин. В нём работала тётя Валя по прозвищу Завмаг. Иногда её ещё называли Перерыв.

Магазин работал, не особо соблюдая режим. Завмаг могла отлучиться домой в любое время, объяснив потом ожидающим её односельчанам, что это был перерыв.

Впрочем, односельчане не так уж часто бегали в магазин. И часы нашествия покупателей тётя Валя, конечно же, знала.

В первую очередь шли в магазин, когда привозили хлеб. А привозили его очень редко. В разговоре на эту тему со своим любимым дядей-одесситом, Аришка сказала, что, наверное, два раза в месяц. Дядька не поверил. Аришка тогда подумала, что, возможно, она ошиблась, но насколько – не знает.

В тот день, когда привозили хлеб, бабушка и её соседи шли в магазин с пустыми чистыми мешками, а возвращались с теми же мешками, но наполненными под завязку ржаными буханками.

Иногда до следующего приезда хлебной машины эти буханки покрывались густой пушистой плесенью. Тогда обрезали со всех сторон корки и ели немного чёрствую и суховатую внутренность. И она была неплоха на вкус. Поэтому по дальнейшей жизни Аришка плесени не боялась, смело отодвигала её в сторону, если в этом была нужда и употребляла продукт.