Муж для девочки-ромашки

– Я буду его искать, – нахмурилась Надя. – Я чувствую, понимаешь? Я что-то такое чувствую!

– Очень даже понимаю. У тебя мужика давно не было, вот ты и маешься. Пошли в клуб, развеемся, гормоны спустим.

– Куда спустим? Вик, ты меня не слышишь, что ли? – сердито шептала в трубку Надя, опасаясь, что Арон Яковлевич чутким старческим ухом уловит ее приватные беседы. На фоне вчерашней попытки подружиться с Левочкой, вернее, свести ее с Левочкой, который оказался к спариванию с папашиной секретаршей не готов, это было бы очень некстати. – Я его люблю. Кажется. Он такой… Такой… Ну…

– У вас получилось! – расцвел шеф, вываливаясь из-за фанерной дверцы своего кабинета. – Я так рад, деточка. Я чрезвычайно переживал, что Лева будет груб и вам не приглянется. Я, увы, не смог до него дозвониться, чтобы спросить. Знаете, я невероятно боялся, что Левочка попадет в ненадежные руки. Все же у них там несколько другие схемы общения, другой менталитет, а он мальчик наивный, доверчивый. В общем, я счастлив.

– Я тебе перезвоню, – сдавленно прошептала Надя и положила трубку.

Как раз в этот момент в приемную ввалились все сто пятнадцать килограммов доверчивости и наивности, увенчанные смоляными кудрями. Следом за Львом Ароновичем в помещение робко просочилось блондинистое создание. На курносом носу болтались круглые очочки, губки бледнели перламутром, щечки голубели дворянской бледностью, все остальное было прикрыто болотным драповым балахоном, легко колыхавшимся, словно под ним была пустота. При взгляде на Левочкину спутницу первым, что пришло в голову Надюше, было слово «спирохета». Откуда оно взялось и что означало, Надя не знала. Девица бледной тенью налипла на Левочку и ежесекундно поправляла тонким пальчиком съезжающие очки. Сложно было представить более нелепую пару. Для того чтобы заполнить клякмановский объем, потребовалось бы установить плотным штакетником штук шесть таких макаронин.

– Лева? – с непередаваемой интонацией воскликнул папа.

– Папа! – эхом отозвался Лева. – Это Эмма.

– Да, – неожиданным сексуальным контральто подтвердила девица. – Я Эмма.

Словно сам Левочка запросто мог соврать, а ее дополнение придавало вес его легкомысленному заявлению.

«Они нашли друг друга по голосу», – убежденно подумала Надя. Было немного обидно. Нет. Даже очень обидно. Словно кто-то рядом с тобой выиграл в лотерею, а ты взял не тот билет, хотя мог вытянуть выигрышный. Только ее, Надюшкиным, билетом был явно не Левочка.

Вечер выдался на удивление погожим. Надя медленно брела от остановки домой. Продежурив у метро почти час в надежде встретить давешнего шатена, она вдруг сообразила, что совершенно не знает, что и как ему сказать. А если он ее вообще не помнит? Просто покрутится у него перед носом? Проследить до самого дома?

Глаза устали от мелькания лиц, живот обиженно булькнул, требуя горячего ужина, и она сдалась. «Если судьбе надо, то она сведет нас сама», – так подумала Надя. С другой стороны, кто не бьет лапками, тот тонет…

– Девушка, простите, – ее осторожно тронул за плечо незнакомый мужчина и тут же отдернул руку, словно обжегся. Он даже отступил как-то картинно, но красиво. Надя удивленно моргнула.

– Что? Вас ослепила моя красота?

Мужчина оказался приятным, в меру мужественным, в меру симпатичным, лет сорока, возможно, чуть старше. Он был ухожен, загорел и крепок.

«Жаль, – вздохнула про себя Надя. – Староват для меня. Или нет? Да ну… Все равно слишком большая разница в возрасте. То-то мама повеселится. Хотя этот, наверное, за словом в карман не полезет».

Перспектива хоть как-то уесть маму, хотя бы и временно, заставила Надюшу остановиться и приглядеться к незнакомцу внимательнее. Он смущенно улыбался, краснел и как-то потерянно похлопывал себя по бокам.

– Надя? – наконец выдавил он неуверенно и напряженно посмотрел ей в лицо.

– Надя. – Вот тут и она напряглась. Мужчина был совершенно незнакомым, и Надежда вдруг испугалась.

– А я… Иван Иванович…

– Иванов, – нервно закончила его тираду Надя. – Какое имя красивое. Редкое.

Тут ей вспомнился Костик со столь же редкой фамилией, и Надюша разозлилась.

– Пойдемте… пойдем в кафе, – судорожно вздохнул разволновавшийся невесть по какой причине Иван Иванович.

– Зачем? – довольно агрессивно спросила Надя.

– Ну, мороженого поедим…

Учитывая час, проведенный на остановке у метро, мороженого сейчас хотелось меньше всего.

– Дяденька, – проникновенно моргнула Надежда. – Я уже вышла из того возраста, когда можно соблазнить килограммом мороженого.

– Ой, ну я так и знал, что глупо все получится. Я не хочу на улице… Понимаете… Понимаешь? Мне поговорить надо. Объяснить все. Ну, пожалуйста! Я вас… тебя очень прошу!

По-хорошему надо было отказаться, но в Надиной жизни происходило так мало интересного, а кафе казалось настолько безопасным местом, что она согласилась.

Иван Иванович при более детальном рассмотрении оказался еще приятнее, чем на первый взгляд. И кафе, в которое он завел Надю, было не из дешевых. На окна этого заведения Надя раньше смотрела лишь мельком, так как ее зарплаты хватило бы, скорее всего, лишь на один заход. Хром, стекло, пластик, хай-тек. Пафосно и дорого. Конечно, хотелось хоть раз побывать в таком месте, чтобы потом небрежно бросить в каком– нибудь разговоре: «Заходила недавно в «Терракоту», ничего местечко, уютное…» Уютным кафе не было. Агрессивный дизайн бодрил и побуждал к действию. Заказав вино, Иван Иванович сцепил руки в замок и затих. Надя поерзала. И со стороны, и изнутри ситуация казалась странноватой.

– Может быть, заказать тебе поесть? – вдруг спохватился спутник.

«Откормить свинку на сало!» – мелькнуло в голове Надежды, и она мужественно отказалась.

– У меня сегодня еще дела. – Надя неопределенно покрутила в воздухе пальцами, видимо, изображая мифические дела. Любопытство смешивалось со страхом и неопределенностью, в мысли лезла всякая чушь из обрывков мыльных опер: миллионер на пороге пятидесятилетия влюбляется в прекрасную юную девушку и на протяжении двухсот серий страдает от мысли о тридцатилетней разнице в возрасте. Избранница страдает по тому же поводу. И так они парятся до самого хеппи-энда на фоне путаницы в родственных связях, криминальных историй и прочей дребедени, пока добрая подруга Анна Мария или друг Хуан Педро не столкнут их лбами, заставив объясниться. Тут-то и выяснится, что никакой проблемы нет, любовь взаимна, а разница не так уж велика.

Все бы ничего, но Надюша ни на «юную», ни на «красавицу» не тянула категорически.

– Может, скажете уже чего-нибудь? – деревянным голосом предложила она, медленно вскипая от любопытства и избытка версий.

– Я очень долго тебя искал, – просипел Иван Иванович и вдруг залпом осушил свой бокал.

«Ого! Ну, и здоров ты пить, – разочарованно подумала Надя, уже решившая, что престарелый кавалер со всеми его миллионами и алмазными копями ей не нужен. – Любовь не купишь, не в деньгах счастье, насильно мил не будешь…»

– Ты очень красивая, просто удивительно красивая, – остановил вихрь народных мудростей, крутившихся в Надюшиной голове, проникновенный комплимент.

«Надо же! Знаю, что врет, а слушать приятно», – вынуждена была признать Надя. Грубая лесть примирила ее с действительностью. Слишком чужой, слишком пожилой для жениха, но все равно – пусть продолжает. Когда еще комплиментов наслушаешься просто так, на ровном месте.

– Даже не знаю, как начать. – Иван Иванович ерзал, вздыхал и хрустел пальцами.

Надя вдруг фыркнула, вспомнив фингаловское ноу-хау. Вот бы сейчас пригодился Анькин стих про «молча не лежи, не щурь смущенно веки».

Приободренный ее улыбкой, Иван Иванович вдруг сполз со стула и бухнулся на колени, подползая к Надиным ногам.

«Прости меня, прости!» Он почему-то уткнулся головой в ножку стола, продемонстрировав трогательную плешку на самой макушке.

Розовая кожа беззащитно блестела, Иван Иванович где-то внизу хлопал себя руками по щекам и бормотал.

«Надо же, какая любовь, – с некоторой гордостью и опаской констатировала Надя про себя и осторожно отодвинулась. – Прям мексиканские страсти».

Народ начал оборачиваться на них и оживленно обсуждать увиденное. Пора было прекращать комедию. Скорее всего, это был первый и последний раз в жизни Нади, когда влюбленный мужчина натурально ползал у ее ног.

– Спасибо за приятный вечер, – проблеяла Надежда, с сожалением глядя на недопитое вино и прикидывая, стоит ли допивать или уйти красиво.

– Прости, доченька, – бухтел Иван Иванович из-под стола. – Я все исправлю. Давай начнем все сначала, а?

– Всего хорошего, – Надя приподнялась было, но последняя фраза зацепилась за сознание, как крючок за портки неуклюжего рыбака. – Что начнем? С какого начала?