Не бойся тишины. Грани любви

– Это ясно! – прошептала Агнешка, почему-то оглядываясь.

– Да не бойся ты, – засмеялся барин, – никто не узнает. Время пройдет, забудется, и все будет хорошо! Ты съезди, пожалуйста, в деревню, на базар. Узнай, что люди говорят, ушел ли табор. Ну, вообще разузнай, что можно.

– Хорошо, Яков Михалыч, все сделаю, – тихо ответила Агнешка.

– Да вот, еще, – замялся барин, – купи, пожалуйста, пару платьев, косынок и чего там еще надо для женщин. Смотри, только, примеряй, будто на себя, чтобы никто ничего не заподозрил!

– Поняла, – кивнула служанка и пошла собираться.

Яков отправился к лошадям. В конюшне Тамаш перекидывал сено и что-то напевал себе под нос. Он был очень худой, на руках сильно выступали вены, на его обветренном загорелом лице выделялись добрые голубые глаза, выступающие скулы и впалые щеки. Увидев барина, Тамаш прекратил работу и слегка поклонился в приветствии.

– Здравствуй, – весело сказал Яков. – Тамаш, собери, пожалуйста, в дорогу маленькую повозку, которую ты давеча отремонтировал, и съездите с Агнешкой в деревню.

– Будет сделано, Яков Михалыч.

Яков потрепал любимого гнедого коня по загривку и вышел из конюшни.

Через час с небольшим Тамаш снарядил двуколку в дорогу. Яков дал Агнешке денег на покупки, и она с мужем отправилась в деревню.

Уже совсем рассвело. Весело щебетали птицы. Начинался новый теплый сентябрьский денек.

Яков сидел в большой гостиной и читал. Сверху бесшумно, как бы крадучись, спустилась Рада.

– Доброе утро, – тихо сказала она.

Яков радостно вскочил, отложил книгу и подошел к девушке.

– Доброе утро, Рада! Так приятно видеть тебя! Позволь спросить, как тебе спалось?

– Непривычно, – улыбнулась цыганка, – слишком мягкая кровать…

Яков рассмеялся.

– Где можно умыться? – спросила Рада.

– Разреши я помогу тебе? Вот здесь у нас кувшин, я полью, если ты не против… – Яков пригласил жестом Раду в небольшую комнату, оборудованную для умывания. Также здесь стояла огромная бочка для мытья, рядом с ней лежали камни для нагрева, на стенах висели пучки разнообразных пахучих трав, на небольшой скамеечке были аккуратно сложены чистые полотенца и простыни.

– Как здесь хорошо пахнет, – оглядевшись, сказала Рада и подставила ладошки под струю воды. Яков медленно наклонял кувшин, чтобы вода равномерно текла на руки девушки. Он наслаждался каждым мгновением ее присутствия, вдыхал ее запах – запах костра, с наслаждением смотрел на черные вьющиеся волосы и смуглые плечи.

Яков нашел в печке приготовленную Агнешкой на завтрак кашу, поставил на стол котелок, принес из погреба хлеб, масло, молоко.

– Хорошо у тебя, барин, – выгребая остатки каши куском хлеба, сказала Рада.

– Пожалуйста, – барин укоризненно посмотрел на девушку, – называй меня Яша.

– Тебя мама так звала?

– Звала…

– Жаль, что родители твои умерли, – цыганка закончила есть, отхлебнула из крынки с молоком отстоявшиеся сливки и причмокнула от удовольствия. – В деревне говорили, что хорошие были люди, добрые…

– Да, хорошие, – грустно согласился Яков.

– Бабушка Мария была несколько раз в деревне, на базаре. Она говорила, что и так про тебя все знает, но хотела убедиться. Гадала тем, кто хотел, а заодно слушала, что люди говорят, – улыбнулась Рада. – Ты ее видел. Она приходила к тебе и помогла мне сбежать.

Яков налил молоко в кружку и дал девушке.

– В деревне о твоих родителях говорили хорошо и о тебе отзывались, что, мол, порядочный человек, добрый, богатый и одинокий, – улыбнулась Рада.

Яков рассмеялся.

– Я сделаю все, чтобы ты полюбила меня, – вдруг серьезно сказал он, взял девушку за руку и слегка сжал.

Рада подняла на него свои бархатные глаза и тихо произнесла:

– Ты и так уж люб мне.

Яков поднес руку цыганки к своим губам и поцеловал каждый ее пальчик.

Ближе к вечеру вернулись Агнешка и Тамаш. Служанка привезла несколько платьев и другие вещи для девушки, а также чай, пирожные и шоколад.

Пока Рада примеряла обновки, Яков расспрашивал свою верную помощницу.

– Табор действительно ушел, вчера вечером, – докладывала Агнешка. – Ни про какую сбежавшую девушку никто ничего не знает. Деревенские просто говорят, что стояли цыгане, две или три недели, потом ушли. Куда, почему, никого не интересует. Они сами по себе.

– А ты, что, так прямо про девушку и спрашивала? – озабоченно произнес барин.

– Обижаешь, Яков Михалыч, – Агнешка поджала губы. – Нет, конечно. Это я сама такой вывод сделала.

– А, – облегченно вздохнул барин.

– Все тихо, спокойно, – заключила она.

Они помолчали.

– Теперь понимаю, Яков Михалыч, почему ты голову потерял, – тихо промолвила Агнешка. – От нее глаз не отвесть… Piekna dziewczyna[7 - по-польски «красивая девушка»].

Барин улыбнулся краешком губ и сказал:

– Когда моя мама была уже больна, она мне как-то сказала: «Яша, все женщины одинаковы, все хотят замуж, все хотят детей, все хотят, чтобы о них заботились, поэтому выбери себе самую красивую».

– У тебя получилось, – улыбнулась служанка.

– С тех пор как я встретил Раду, – воодушевленно продолжал Яков, – я чувствую себя таким молодым, Агнетта, как мальчишка семнадцатилетний! Так много радости она принесла в мою жизнь! Я буду просыпаться каждый день и видеть ее. Смотреть, как вода струится по ее рукам, когда она умывается. Как она будет кушать с улыбкой и похваливать твою стряпню, как будет говорить со мной…

Служанка слушала барина, благодушно улыбалась и кротко хлопала белесыми ресницами.

Прошла неделя. Яков попросил Раду не выходить из дома, чтобы кто-нибудь чужой случайно не увидел ее. Агнешка снова ездила на базар, но все было «тихо и спокойно». Постепенно Яков успокоился и сообщил, что «можно больше не прятаться, но быть осторожными». Рада больше не надевала свое цыганское платье, ходила в одежде, которую купил Яков, накрывала голову белой косынкой, как Агнешка, и издалека была похожа на обычную молдаванку.