Не бойся тишины. Грани любви

Тобар вернулся к отцу и присел к огню. Михей тоже опустился, подложив под себя одну ногу и опершись на вторую локтем.

Яков осмелел, подошел к костру, присел поодаль, положил бутылки и стал обстоятельно рассказывать, когда и как было сделано вино.

– Что за просьба? – прервал повествование Михей и метнул хмурый взгляд на гостя.

Яков замолчал. Где-то за озером ухнула птица. Пронесся порыв ветра, срывая ослабшие листочки, кружа ими, будто играя. По озеру пробежала рябь. Недалеко от берега плеснула рыба.

– Я пришел из-за Рады, – признался Яков.

Михей скривил недовольную гримасу.

– Да, – продолжал Яков, – я хочу ее забрать из табора.

– Хочу! – передразнил его Михей и зло прищурился. – Она что – вещь? Ты вообще кто такой?

– Я что… я и жениться могу… даже готов хорошо заплатить, – смущенно ответил гость и вытащил из сумки пачку банкнот.

– Ах ты бенг рогэнса[4 - по-цыгански – черт с рогами]! – внезапно рассвирепел Михей. – А ну убирайся! Что удумал! Мы своими женщинами не торгуем! – в ярости закричал седовласый цыган, схватил палку, поднялся и замахнулся на гостя. Тобар быстро встал и угрожающе схватился за рукоять чури[5 - цыганский нож], торчащую из-за широкого пояса. Яков вскочил на ноги, кое-как засунул деньги обратно в сумку и устремился к своей лошади, которая мирно пощипывала травку неподалеку.

– Злые вы люди, – кинул он цыганам на ходу, вскочил на коня и умчался прочь. Вслед ему неслись проклятья на цыганском языке.

«Жаль, только хорошее вино отвез», – с досадой подумал Яков, подъезжая к своему поместью.

Он отвел лошадь в конюшню, там была Агнешка. Она подкладывала свежескошенную траву в кормушки.

– Яков Михалыч! – удивилась она. – На тебе лица нет! Что случилось?

Яков бросил поводья, плюхнулся на стог сена в углу конюшни и закрыл лицо руками.

Агнешка оставила свое занятие и присела рядом с хозяином на почтительном расстоянии.

– Что? – участливо спросила она.

Яков опустил руки, грустно посмотрел на служанку и тяжело вздохнул:

– Был в таборе…

Агнешка удивленно уставилась на хозяина.

Яков снял с плеча сумку и положил на сено.

– Предложил денег…

Он потер лоб.

– Обиделись… – скривился Яков.

Агнешка всплеснула руками и покачала головой.

– Видать не судьба, – тихо произнесла она и встала.

– Не верю я ни в какую судьбу! – недовольно воскликнул барин. – Все это бред! Сказки!

– Иди спать, Яков Михалыч, – примирительно сказала Агнешка, помогая барину подняться, – утро вечера мудренее.

Яков встал, отряхнувшись от соломы. Агнешка повесила ему на плечо сумку с деньгами и проводила в дом.

Всю ночь Яков не спал, он ходил по дому, пытался читать, выходил на веранду, звал и прогонял спаниеля. На рассвете он уснул в кресле на веранде. Рядом свернулся калачиком пес, положив морду на носок сапога хозяина.

Утром пошел дождь. Сначала он был мелкий, моросящий, переходящий в мокрую взвесь, висящую в воздухе. Потом усилился, утяжелился. Потоки воды стали увереннее и гуще лить с неба, которое заволокли темно-серые тучи. Собака подняла голову и тявкнула.

Яков проснулся и чуть не свалился с кресла. Он протер глаза и пошел умыться. На столе в доме его ждал горшочек с кашей, укутанный толстыми полотенцами и горячий самовар. На блюдце лежали несколько лепешек, накрытых расшитой хлопковой салфеткой. Яков грустно улыбнулся: «Спасибо, Агнешка, что не разбудила». Он умылся, тщательно расчесал усики и бородку. Посмотрел на себя в зеркало, вздохнул и отправился в гостиную завтракать.

Дождь поливал, барабаня по крыше. Сильные порывы ветра гнули деревья. Оторванные пожелтевшие листья носились в воздухе наперегонки, цеплялись за кустарники, прилипали к еще зеленым собратьям, стремительно падали в лужи и образовавшиеся ручейки.

Яков поел, промокнул салфеткой рот, встал из-за стола и вышел на веранду. Тучи постепенно рассеивались, дождь становился мелким и редким. Ветер затих. Яков сел в кресло. Рядом крутился спаниель. Барин потрепал пса по голове. На втором кресле лежала свежая газета. Яков потянулся, взял издание, развернул и попытался вникнуть в суть напечатанного. Но черные буквы прыгали, мельтешили и сливались в непонятную массу.

Глаза застлали слезы. Яков закрыл лицо руками. Ему вновь явился образ Рады. «Господи! Прошу! Сотвори чудо, пусть она будет моей женой! Или избавь меня от этого наваждения, а может, забери к себе, если недостоин я, только не мучай! Сил моих нет больше!». Он заплакал, тихо, горько. Спаниель завертелся рядом, негромко заскулил, поставил передние лапы на колени хозяина и положил сверху мордочку. Яков вытер лицо, успокоился, погладил пса: «Вот так Санду, вот так…». Тяжело вздохнув, барин снял собачьи лапы с колен и приказал «место». Собака убежала. Яков смахнул слезинку, поднял глаза к небу, медленно и вдумчиво проговорил «Отче наш». Еще немного посидев, чтобы прийти в себя, он взял газету и пошел в дом.

Вечерело. После сытного ужина барин пошел прогуляться. Он позвал спаниеля и отправился в сторону рощицы. Около колючих зарослей пес громко залаял и подался назад. Яков остановился: «Санду, что такое?»

Из-за высокого куста вышла старая цыганка с курительной трубкой в зубах. Яков ее узнал: это была та самая старуха, которая сидела возле кибитки во время его первого посещения табора. Тогда она раскладывала пасьянс и, вроде, не обращала внимания на гостя и разговор у костра. «А может, она все знает?», подумал Яков. Старуха выпустила густой клубок дыма, пристально взглянула на мужчину и полушепотом произнесла: «Вижу тебя, все о тебе знаю». По рукам Якова пробежали мурашки.

– Я к тебе шла, – сказала старуха хриплым скрипучим голосом.

– Да? – растерялся барин и невольно сделал шаг назад. Спаниель испуганно прижался к хозяйской ноге.

– Да ты не бойся. У меня к тебе дело, – негромко проговорила старая цыганка. – Я от Рады.

– От Рады?! – радостно воскликнул Яков.

– Да не кричи, а то услышат, – по-заговорщически прошипела старуха, оглянулась по сторонам, поднесла ко рту трубку и внимательно посмотрела на барина.

Яков приложил палец к губам и терпеливо ждал, что будет дальше.

– Она сама прийти не может, потому что за ней следят, – говорила она. – Сегодня наш табор уходит, время пришло идти дальше. Это единственный шанс, – пожилая женщина сделала затяжку, выпустила дым и продолжила, – приглянулся ты нашей Раде, странно это, конечно, ну да ладно. Михей про тебя слышать ничего не хочет. Вообще, после твоего прихода, он заторопился, сказал нам, что этой ночью тронемся в путь. Рада меня попросила, чтобы я пришла к тебе и спросила, готов ли ты на все ради нее?

– Конечно! Все, что угодно! – воскликнул Яков.

– Тише! – шикнула старуха.

– Да, да, прости, – прошептал барин.

– Когда табор начнет собираться, я вызовусь за Радой приглядеть. Михей согласится, потому что от меня толку в сборах нет. Ночью я ее выведу. Помогу вам. Она к тебе прибежит, ты ее спрячь хорошенько. Пока в дороге будем, точно никто не хватится. Идти долго…

– А это не опасно для тебя?

– Когда спохватятся, далеко будем, – буркнула цыганка и добавила, – я старая, могу и задремать, что с меня взять… А после, кто разберет, когда девчонка сбежала…