Не бойся тишины. Грани любви

Яков вышел из тени деревьев и громко поздоровался. Его пес настороженно принюхивался, то и дело смотрел на хозяина, как бы спрашивая: «Точно надо туда идти? Может, все-таки не пойдем? Очень уж странно пахнет от этих смуглых черноволосых людей!».

Несколько мужчин встали, с тревогой глядя на охотника.

– Здравствуйте, люди добрые! – Яков вежливо склонил голову и прижал руку к груди.

– И тебе не хворать, – настороженно отозвался седой пожилой мужчина, который поднялся при виде незнакомца, облокотившись на длинную толстую палку. – С чем пожаловал?

– Да вот, – сказал Яков, стараясь соблюдать веселый добродушный тон, – шел с охоты, решил заглянуть на огонек да добычей поделиться, коли не побрезгуете.

Он достал из сумки уток за шеи и слегка тряхнул тушками.

– А что ж, мы не брезгливые, – улыбнулся седой, – подходи к огню, присаживайся, гостем будешь. Как звать, величать тебя?

– Яков.

Охотник обрадовался, переместился поближе к костру, передал уток женщине лет сорока, которая подошла взять птиц и удалилась с ними за кибитку. Мужчины уселись вокруг огня. Женщины снова запели. Спаниель улегся у ног хозяина.

– Я – Михей, это вот мой сын Тобар, – седой цыган присел к огню и поочередно представил всех присутствующих.

Молодой мужчина в красной рубахе достал из костра печеную картофелину и передал Якову.

– Чем богаты, – тихо сказал он.

– Благодарствую, – Яков почтительно кивнул, подхватил горячую картошину, и стал ее подкидывать, чтобы остудить. – Надолго ли в наши края? – поинтересовался он, обращаясь к седовласому пожилому мужчине.

– Мы люди вольные, планы не строим, – отозвался цыган.

– Что-то не видно молодых девушек… – начал было охотник.

– Молоденьким девочкам здесь не место, они в кибитках должны быть, так у нас заведено, – оборвал его Михей. – А ты что? Девушками интересуешься?

– Нет, это я так спросил, просто… – покраснел Яков, опустил глаза, снял шкурку с картофелины и откусил очищенный кусок.

«Наверно, это их баро, вроде так они называют главного», подумал Яков и стал потихоньку, незаметно рассматривать новых знакомцев. Около огня сидело двенадцать мужчин. Все, кроме Михея, были черноволосые, темноглазые, смуглые. Одеты они были в рубахи и шаровары, некоторые носили жилетки. У одного молодого парня в ухе блестела серьга-кольцо. Яков украдкой бросил взгляд на женщин, которые находились около кибитки: одна, полная пожилая цыганка, с небрежно завязанной косынкой, в цветастом платье и накинутой на плечи шалью с бахромой, черной с огромными красными розами. Вторая – жена одного из цыган, красивая женщина лет тридцати, с яркими чертами лица, в красной вязаной кофте и длинной бордовой юбке с черными и белыми цветами. Ее черные волосы были убраны в две толстые косы, на голове повязана красная косынка с нашитыми блестящими монетками. Третья, тоже замужняя цыганка, держала, слегка покачивая на руках, маленькую годовалую девочку, завернутую в разноцветный платок. Все три цыганки негромко напевали грустную песню, иногда повышая голос, а иногда совсем затихая.

Михей расспрашивал гостя о местных людях и их жизни. Яков охотно рассказывал, что знал, доедая печеную картошку, с осторожностью продолжая рассматривать цыган. Михей показался ему самым колоритным персонажем этого общества. Густые волнистые седые волосы спадали до плеч, длинные усы торчали в разные стороны, небольшая седая бородка скрывала массивный подбородок. Всклокоченные брови нависали над черными глазами, проницательный взгляд которых периодически буравил гостя и внимательно окидывал всех остальных присутствующих. Одет он был в светлую рубаху с широким неглубоким воротом и многочисленными вставками не то заплатками, не то украшениями и темно-серые шаровары.

– А почему ты спросил про девушек? – после небольшой паузы спросил Михей.

Яков замялся и промямлил:

– Да я… встретил… в рощице, вон там… молодую девушку, кажется, она сказала, что ее зовут Рада.

– Ох уж эта Рада! – недовольно буркнул Михей. – Она что, говорила с тобой?

– Нет, нет, – торопливо ответил гость, – это я спросил, она только ответила… из вежливости, и сразу ушла.

Михей палкой пошевелил ветки в костре.

– Рада моя племянница. Я вроде как присматриваю за ней. Мать ее умерла при родах. Прямо под кибиткой. Ее отец, мой младший брат, ушел на заработки и не вернулся, может, сгинул где, мы не знаем. Думаю, хотел бы вернуться, вернулся бы, – Михей нахмурился, вздохнул и, помолчав, продолжил. – Вот никак замуж не выйдет. Семнадцать лет уже, а все в девках ходит.

– Разве ж это много? – улыбнулся Яков, – семнадцать лет?

– У нас девочки уходят к жениху с тринадцати лет, иногда даже раньше. Сколько к ней уже молодых парней переходило, все не то, да не этак. Сладу с ней нет. Такая придиристая, никто ей не хорош! А я дурак потакаю. Жалко ее, растет без матери и отца. Да и кровь родная. Не чужая она нам, – проговорил цыган.

«Надо же, прям как я, когда думал себе невесту найти», – подумал Яков, улыбнулся и прикрыл рот рукой, чтобы никто не заметил.

Михей поднял голову и кинул взгляд на самую дальнюю кибитку.

Гость украдкой посмотрел в ту же сторону и увидел, что занавесь там колыхнулась.

– Вот ужянгле[2 - по-цыгански – хитрая, хитрюга] – подсматривает! – хмыкнул седовласый и быстро пронзил гостя взглядом. Нахмурившись, он спросил, повысив голос:

– Уж не из-за нее ли ты к нам пожаловал? А, гаджо[3 - по-цыгански – не цыган]?

Яков растерялся. Спаниель тихо зарычал на пожилого цыгана.

– Я… нет… просто шел мимо, вижу дымок, решил подойти поздороваться, – промямлил охотник.

Михей прищурился и, скривившись, повторил:

– Поздороваться, значит.

– Ну да, времена-то неспокойные, – затараторил Яков, – думаю, дай загляну, что за люди, кто такие…

Михей хмыкнул.

– Мы свободные люди, никто нам не указ, ходим по свету, когда хотим и куда хотим, на одном месте долго не задерживаемся.

Яков встал.

– Спасибо за гостеприимство, – он приложил руку к груди и слегка наклонил голову, – пора мне.

Охотник невольно метнул взгляд на дальнюю кибитку.

Михей это заметил, поднялся, опираясь на палку и жестко проговорил:

– Ты на наших девушек не засматривайся. Иди лучше своей дорогой. Пути у нас разные.

Остальные мужчины тоже повставали и враждебно уставились на Якова. Женщины перестали петь, и молча, с неприязнью смотрели на гостя.

– Прости, если обидел тебя. Я уже ухожу, – охотник подал знак собаке и торопливо зашагал прочь. Спаниель несколько раз тявкнул и помчался вслед за хозяином. Цыгане стояли и молча, недобро смотрели ему вслед.

«Как же я все испортил? В какой момент? Все шло так хорошо!» – в отчаянии размышлял Яков, пробираясь сквозь кустарник к своему дому. «Мы так мило беседовали, с чего этот баро на меня взъелся?»

Спаниель громко гавкнул. «Да, ты прав, Санду, я действительно пришел из-за девушки, и Михей меня разгадал! Эти цыгане видят тебя прямо насквозь. Что за народ?!», – так думал охотник, подходя к своим владениям.

Всю ночь и весь следующий день из головы не выходила Рада с ее бархатными, удивительно глубокими глазами и встреча с цыганами. Яков не мог найти себе места. Что бы он ни делал, куда бы ни шел, везде чудилась ему девушка с черными глазами.