Не бойся тишины. Грани любви

– Цыгане… – эхом повторил охотник.

– Да, а что? Не нравится? – цыганка гордо вскинула прелестную головку.

– Нет, я ничего такого не сказал, – быстро проговорил Яков. – Не знал просто, что в наших краях цыгане есть. Сколько здесь живу, никогда не видел.

Рада засмеялась.

– То есть, то нет! Такой мы народ. Ходим по свету. Никого не обижаем, песни поем…

– И лошадок уводите? – усмехнулся Яков.

– Нет, – цыганка поджала губы.

– Соплеменники твои приворовывают, поди? – продолжал ее дразнить Яков.

– С чего ты взял? – нахмурившись, резко кинула Рада.

– Молва такая… – примирительно улыбнулся Яков.

– Вранье, – фыркнула цыганка. – Да и потом, если вот у такого барина, как ты, пятнадцать кур, и мы одну возьмем, тебе что, жалко будет?

– Для такой, как ты – не жалко, – Яков коротко засмеялся и с улыбкой продолжил, – я слышал такую легенду, что, когда Иисуса Христа распинали на Голгофе, неподалеку от него случайно оказался цыган. Он стащил гвоздь, и поэтому исполнителям приговора Синедриона ноги Спасителя пришлось прибивать одним гвоздем. За это распятый Господь якобы сказал цыгану: «Ну, ладно, воруй». С тех пор цыгане тащат все, что попадается.

– Мне даром не надо, я умею судьбу предсказывать, на картах гадать, могу петь и танцевать, – горделиво сказала цыганка.

– Да, песни у вас – заслушаешься, – подхватил Яков.

– Это потому, что мы вольные птицы, поем от сердца!

– Да, птицы вольные, с этим не поспоришь, – грустно промолвил барин.

– Что опечалился? Ты же богатый, можешь странствовать, где хочешь…

– Не могу, – вздохнул Яков, – да и не хочу. Мне нравится моя жизнь.

– Тогда смотри веселей! – задорно качнула головой цыганка, положила хворост на землю и пропела куплет шутливой песни. Она плавно разводила руки, щелкая пальцами, встряхивала головой, откидываясь назад, кокетливо подергивала плечиком и покачивала бедрами. Закончив петь, Рада изобразила глубокий поклон, выпрямилась и кинула лукавый взгляд на восторженного зрителя. Яков похлопал, склонил голову и негромко произнес «благодарю».

– А ты барин, что здесь делаешь? Охотишься? – спросила Рада, присела и стала собирать рассыпанные тонкие сухие ветки, исподлобья поглядывая на Якова.

– Да. На уток.

– Какая собака у тебя, барин, странная, никогда таких не видела, – Рада ласково посмотрела на спаниеля и поднялась, придерживая хворост.

Пес завилял хвостом, но не двинулся с места.

– Приученный? Смотри-ка, сидит и не шелохнется, тока хвост ходуном! – удивлено произнесла цыганка.

– Это охотничья собака, специальная порода, кокер-спаниель называется, – пояснил Яков.

– Как звать?

– Санду.

Рада позвала собаку. Но пес остался на месте.

– Ты смотри, не идет ко мне! – удивилась она. – Обычно все собаки мои!

– Санду так приучен, я с ним долго занимался, чтобы он вот так сидел и ни к кому не шел, – с гордостью сообщил Яков.

– Надо же! – цыганка покачала головой.

Яков наклонился и потрепал пса.

– Ох, барин, заболталась я тут с тобой, – проронила Рада и поудобнее перехватила стопку сухих веток. – Идти мне надо, – она слегка тряхнула хворостом и задумчиво посмотрела на барина, – ждут меня.

– Да, да, конечно, конечно, – пробормотал Яков.

Цыганка развернулась и медленно пошла в сторону озера.

– Подожди, красавица! – Яков сделал шаг за цыганкой.

Она обернулась и посмотрела на него своими черными, как беззвездная ночь, бархатными глазами.

– Можно еще тебя увидеть? – растерялся Яков, утопая в бездонном взгляде темных глаз.

Рада молча улыбнулась и пошла прочь. Яков стоял и смотрел ей вслед, пока тонкая фигурка совсем не исчезла за деревьями. Он помотал головой, словно отгоняя наваждение, и пошел к намеченному месту охоты. Пес подскочил, завилял хвостом и побежал рядом с хозяином.

Солнце совсем скрылось, медленно опускались сумерки. Воздух стал густым и прохладным. Громко квакали лягушки. С тонким неприятным звуком подлетали комары, норовили присесть на незащищенное лицо и затянуть в свой хоботок теплой крови пришельца.

Яков стоял в высоких кустах на краю озера, у небольшой заболоченной заводи, и пристально смотрел в небо. Он пытался сосредоточиться на охоте, но видел перед собой только черные глаза цыганки. Яков будто медленно погружался в этот спокойный глубокий взгляд, забывая о том, зачем он здесь, как он сюда попал и кто он вообще такой. Тихо перешептывались камыши. Тонко пищали комары. Над водой появился едва заметный туман. Яков напряженно всматривался в опускавшиеся сумерки. Он старался отогнать наваждение, но его мысли снова и снова возвращались к прелестной цыганке.

Рядом притаился спаниель. Пес сильно нервничал, беспокойно смотрел на хозяина и подергивал ушами.

Вдруг, откуда не возьмись, показались утки. Они летели стайками по пять-шесть птиц, с разных сторон, делая круг над озером. Несколько уток с шелестом, делая частые взмахи крыльями, готовились к посадке на тихую гладь озера. Раздались громкие шлепки. Птицы плюхались на воду и начинали призывно покрякивать. Спаниель нервно куснул Якова за сапог. Три кряквы с селезнем летели прямо на них. Очнувшись, охотник вскинул ружье и сделал два выстрела. Одна птица шумно шлепнулась в воду, вторая упала в кусты, на берег. Яков быстро подал знак, пес помчался за добычей, высоко подпрыгивая и забавно взмахивая ушами. Через несколько минут мокрый спаниель притащил упитанного селезня и умчался искать вторую утку. Подстреленная птица была еще живая, она трепыхалась и била крылом. По шороху и запаху пес быстро ее нашел, схватил за шею и принес хозяину. Собака отряхнулась, прилегла возле охотника, весело мотая хвостом и глядя на охотника.

– Санду, – Яков ласково потрепал спаниеля по загривку, – хороший пес. Он внимательно осмотрел птиц, – жирные, наетые, – довольно добавил он, уложил добычу в ягдташ и хитро подмигнул собаке.

– Есть повод зайти к соседям! А? Как думаешь?

Спаниель вскочил на лапы и тявкнул.

– Вот и я так думаю, что можно зайти!

Радостно присвистывая, Яков направился к месту, где остановился табор.

Совсем стемнело. Густые сумерки обволакивали деревья, не торопливо погружая лес в темноту. На небе появился тонкий молодой месяц. Воздух наполнился ночными шорохами и запахом свежести. Охотник пробирался сквозь высокий кустарник, раздвигая одной рукой упругие ветки, во второй держа перед собой переносной деревянный мерцающий фонарик.

Миновав небольшую рощицу, он вышел на просторную поляну на берегу озера, где расположился цыганский табор. Несколько кибиток были поставлены в круг. В стороне паслись стреноженные лошади. Посередине поляны горел костер. Около огня сидели мужчины разного возраста. Два маленьких мальчика сражались на палках, и взрослые их подбадривали. Женщины разместились поодаль у одной из кибиток и тихо напевали грустный мотив. Молодой цыган перебирал струны гитары, им подыгрывая. Высокий мужчина средних лет с густыми черными волосами и бородой, подкладывал в огонь ветки. Около одной из кибиток сидела очень старая цыганка, она курила трубку и раскладывала пасьянс. Рады нигде видно не было. Вообще молодых девушек среди цыган не наблюдалось.