Нежная Ева

Успокаиваю себя, а внутри всё трясётся и клокочет. Не слишком ли много стрессов за один день?

В дверь стучат.

– Нельзя!

Ненавижу, когда не понимают с первого раза. Упрашивать ведь начнут, деньги предлагать. Ни за какие деньги не выйду!

Снова стучат.

– Сказал – нельзя! – меня начинает трясти от злости.

Неужели непонятно, что я больше не выйду? Ещё раз стукнут – убью!

Но стучать не стали. Вероломно открыли дверь.

– Я же сказал!.. – оборачиваюсь, внутри всё обрывается.

Она входит и молча встаёт у двери. Я боялся этого. Она смотрит на меня и не верит. Это читается во взгляде. Я должен что-то сказать… Пытаюсь подобрать подходящие слова, но не нахожу ни одного, поэтому тупо молчу. И она молчит. Это мгновение тянется невыносимо долго. Она обводит взглядом мой нелепый наряд, кучу косметики у зеркала, и её глаза наполняются блеском еле сдерживаемых слёз.

– Мама, не надо… – я порываюсь к ней, но она жестом останавливает меня. Я замираю как вкапанный.

– Это и есть твои дополнительные дежурства?.. – мама берёт парик и крутит его в руках. – И давно?

– Давно.

Мама шмыгает носом, поджимает губу:

– Зачем ты врал? Ты же знаешь, я ненавижу ложь.

– Я не врал, просто не говорил.

Как ей объяснить? Как рассказать о той жизни за последние восемь лет, о которой она не знала? Как рассказать об изнасиловании, о предательстве лучшего друга и любимой девушки, об отношении окружающих? Как рассказать о том, что я, как маньяк, ходил по клубам, фанатично ища встречи с человеком, исковеркавшим мою жизнь? Как рассказать о возникшей идее переодеться женщиной, чтобы он не смог узнать меня? О том, как это эпатировало окружающих, и как возникло предложение работать на публику? Как я решил совместить свою цель и коммерческий интерес, и стал получать за эпатаж большие деньги, огромная часть которых уходила на костюмы, макияж, занятия вокалом, уроки актёрского мастерства… А стоит ли рассказывать? Не знаю, поэтому молчу.

– Я так гордилась тобой… – сколько горечи и обречённости в её голосе. – Всем говорила, что у меня самый лучший, самый замечательный сын… – она всхлипывает и плачет. – А оказывается, у меня его нет…

– Мама!

– Молчи! Слышать тебя не желаю! – хлопок двери ставит жирную точку.

Водитель всю дорогу молчит, и меня это радует, потому что ни сил на разговоры, ни настроения нет. Просто хочется поскорее принять душ, завалиться в постель и подумать о жизни. Хотя что о ней думать? Ксюша права – не надо забивать голову тем, что не имеет отношения к настоящему. А в настоящем я еду в машине, уставший и голодный. А мама рано или поздно должна была узнать. Даже странно что все эти годы она ни о чём не догадывалась. Нашла что-то из женских вещей!.. Ей и в голову не пришло… Смешно, конечно. Сейчас она, наверное, не спит.

Я готовлюсь к серьёзному разговору, обдумываю с чего начать и всё ли рассказать. Почему-то в глубине души я уверен, что мама всё поймёт. Будет плакать, точно. Она впечатлительная и эмоциональная, но в моей жизни нет ничего такого, чего надо ужасаться или стыдиться… Думаю, всё будет нормально. А вот что делать с Ксюхой? Перебираю тысячи вариантов, но все они кажутся глупыми и нелепыми. Я даже не знаю, где она живёт.

Вхожу в подъезд и вызываю лифт. Мне кажется, что масса навалившихся проблем давит на голову так, что, если я немедленно не лягу спать, раздавит черепную коробку совсем.

Собравшись с духом, выхожу на своём этаже. Ещё несколько шагов и решиться что-то очень важное для меня. Надо только пережить этот момент и перешагнуть порог дома.

Нащупываю в сумке ключи и возле квартиры замираю: перед дверью – два чемодана. Вещи накиданы наспех, видимо, в эмоциональном порыве, даже замки застёгнуты кое-как.

Я был готов к любым истерикам и скандалам, к ругани и даже слезам… Но только не к этому. Какое простое и безболезненное решение проблемы!

Что это? Опять неожиданный поворот судьбы? Или жестокий война, объявленная ею?

Кирилл уже спал, чтобы разбудить его, пришлось звонить долго. Но идти мне некуда.

– Ты чё?.. Здорово… – выглядывает заспанная голова Кирилла.

– Ты один?

Кирилл оборачивается назад, словно вспоминая, есть ли кто-то ещё в квартире:

– Ну. А что такое?

– У тебя можно пожить пару дней? Или хотя бы переночевать?

Не совсем понимая, что происходит, Кирилл оглядывает мои чемоданы и огромную сумку, открывает дверь и впускает в квартиру:

– Чё случилось-то?

– Я из дома ушёл. Кроме тебя пойти не к кому, тем более времени… – смотрю на часы: три сорок пять.

Кирилл ничуть не удивляется. Потирая глаза, он проходит в комнату и открывает шкаф.

– На полу постелю, ничего?

– Сойдёт, – я ставлю чемоданы, бросаю сумку у входа, скидываю ботинки и прохожу в комнату, где Кирилл уже расстилает на полу матрац.

– Если надо – чистое полотенце в ванной, – любезно предлагает он.

Горячий душ становится, пожалуй, самым приятным событиям сегодняшнего дня. Я стараюсь внушить себе, что день был не так уж плох: на улице я не оказался, душ, чистое полотенце – просто земной рай. Спасибо Кириллу, конечно. Настоящий он друг. Это тоже положительный момент, открытый мною за сегодняшний день. Но почему такой жестокой ценой?

Когда я вышел из душа, Кирилл уже окончательно проснулся и поставил варить кофе в кофемашине.

Кирилл открывает холодильник и заглядывает внутрь:

– Осталась пицца. Будешь?

При упоминании о еде я вспоминаю, что голоден:

– Буду.

Кирилл достаёт из холодильника колбасную нарезку и коробку с остатками пиццы.

– Эх, жизнь холостяцкая! – он ставит на стол нарезку, куски пиццы отправляет в микроволновку.

Я прохожу в кухню, сажусь за стол, беру кусок колбасы и с жадностью запихиваю в рот. Нет, день всё-таки неплохой!

– Может, по пятьдесят? – неожиданно предлагает Кирилл.