Туда, где небо чистое

– Ах, если бы… – Она нежно провела веером по его руке.

– Не говори, что вовсе не планируешь сегодня танцевать, приятель? – оторопел Торндайк.

– Я решу это позднее, – отрезал тот.

– Он дико упрям, – добавила шепотом Вивиан.

– Что ж, остается верить в то, что какая-нибудь из присутствующих барышень окажется достойной партнершей и расположит вашего брата к себе, он не устоит и с радостью поддастся искушению, – заключила Эви.

– Вы, верно, любите танцы? – поинтересовался мистер Дэвидсон у Эви, обратив на нее горящий, испытующий взгляд.

– Мне они по душе, – просто ответила она с холодным выражением лица.

Ей не хотелось прослыть оторопевшей гусыней, что потеряла дар речи при виде привлекательного и состоятельного джентльмена, и отныне она решила совладать с собой и своими странными чувствами, неутихающе бурлившими в ней.

– Вы относитесь с благоговением к балам и танцам, как и все ваши сверстницы, – внезапно заключил ее оппонент. – Смею заметить, что ваше расположение к ним, миледи, является не более чем желанием молодой леди проявить самое себя, и это нормально в вашем возрасте. Мне же подобные развлечения начинают докучать. Хотя в ваших летах я, как вы выразились, только и делал, что поддавался искушению.

В Эвелин проснулось возмущение. Она казалась самой себе побежденной. Что это значит? На что он намекает? Неужели он решил, что она, рассудительная, обладающая здравым смыслом юная леди, является одной из тех дурочек, которые, обмахиваясь веером, хихикают и заискивают в присутствии кавалеров? Нет уж, она не такая! У нее есть достоинство, и демонстрация себя вовсе не является целью ее присутствия на балу. Ей просто нравятся танцы. И наряжалась она не для того, чтобы произвести фурор! Как он может извергать столь необоснованные доводы, полные до краев предубеждением, ведь он даже не знает ее и не поинтересовался, чем же ее пленяют танцы? Она несколько вскипела, но твердо решила отстаивать то, что было для нее свято – свое достоинство и индивидуальность.

– Смею с вами не согласиться. Поскольку танец для меня – не просто вид развлечения, а нечто большее.

– И что же? – в Дэвидсоне проснулся интерес.

– Это искусство, но никак не способ показать себя. Танец может помочь изучить партнера и понять, насколько резонно продолжать с ним знакомство.

– Вот как? И у вас это выходит? – Его немного изумил ее ответ.

– Почти всегда. Да и почему танец не может быть просто способом получить заряд удовольствия и радости? Не все танцуют на балах только ради того, чтобы обратить на себя внимание публики, некоторые делают это исключительно ради самого танца. – Все четверо смотрели на нее и молчали. – Так что, уверяю вас, сэр, ваше суждение относительно моих стремлений ошибочно.

– В таком случае, горячо прошу меня извинить, – он произнес это ровно и уважительно, взгляд его обратился на танцующих.

Пока они вели беседу, прошел еще один танец. Гостям было безумно весело. Среди них была и Розалин, которая готовилась танцевать уже третий танец с Мэтью. Эти двое не переставали о чем-то с жаром толковать и звонко смеяться. Торндайк решил прервать прения, им было замечено некоторое напряжение, возникшее между Эвелин и его другом.

– Что ж, раз так, не позволите ли мне быть вами изученным, мисс Эвелин? Будете ли вы так любезны? – Он протянул ей свою руку.

Она взглянула на мистера Дэвидсона, поклонилась и подала руку Рэдмонду.

Ленни в свою очередь пригласил Вивиан на танец. Мистер Дэвидсон же занял уединенное место и оттуда наблюдал за танцующими. Иногда его взгляд обращался к Эвелин и Торндайку, иногда он следил глазами за сестрой. Он словно не переставал о чем-то думать, его вид позволял окружающим понять, что этот джентльмен не расположен к пустым разговорам. Когда кто-либо проходил мимо него, он учтиво кланялся, справлялся о настроении гостей или о том, как они поживают. Джаред Дэвидсон стал одной из главных тем для обсуждения этого вечера, по большей части, для дам.

Эвелин, танцуя с мистером Торндайком веселый танец «кантри», время от времени поглядывала на загадочного мистера Дэвидсона. Она была взволнована и обескуражена, так уж он запал ей в голову. Дэвидсон показался ей умным, но отстраненным от мира. Было ощущение, что этот мужчина предпочитает одиночество подобным шумным мероприятиям. А почтил своим присутствием этот бал, только выказывая уважение другу. Внезапно вызванные его замечанием недовольство и возмущение немного поутихли, так как Эвелин смогла рассмотреть в Дэвидсоне опытного и мудрого человека, имевшего несчастье разочароваться во многих вещах. Наверняка, он видел в жизни больше, чем она, и успел сделать обо всем определенные выводы, посему грех обижаться на то, что у него имеется своя точка зрения. Вероятно, в глубине ее души родилось теплое, дружеское сочувствие к этому человеку.

– Вы чем-то озабочены, как я вижу? Что стало причиной вашей грусти? – решил вдруг заговорить мистер Торндайк.

Примечательно, что во время танца Эви и Рэдмонда многие принялись шушукаться и обмениваться мнениями относительно этих двоих. Бал – то событие, которое подпитывает сплетников и зевак и зарождает в их умах определенного рода сенсации. Судачить о том, как какой-то молодой человек пригласил юную особу на несколько танцев к ряду, или о том, как неподобающе вела себя дочь какого-либо достопочтенного господина – было и будет целью посещения балов. Знатные дамы не обошли мимо и танец Эви и хозяина вечера. Многие после шептались о том, что он просто впивался в нее взглядом, и весь вечер галантно и обходительно за ней ухаживал.

– Не беспокойтесь, со мной все хорошо, – успокоила партнера Эви.

– Как вам мои друзья?

– Довольно приятные люди, – ответила Эви, пытаясь казаться веселой.

Во время этого танца было немного возможностей переговариваться, поэтому пара могла произносить только короткие фразы.

– Надеюсь, вам все сегодня нравится?

– Бесспорно, это лучшее торжество из всех, на которых мне приходилось бывать за последнее время.

– Тогда я выполнил свой долг.

– Вы поразили абсолютно всех, мистер Торндайк.

– Вот как? И чем же? – удивлено спросил он, при этом отлично понимая ее, но напрашиваясь на комплименты.

– За такой короткий временной промежуток вы организовали более чем достойный прием.

– Приятно слышать.

– Так думаю не только я.

Последовало недолгое молчание.

– Прошу простить моего друга. Он мог показаться резким. Но он поистине невероятный человек, пусть и задумчивый временами.

– Охотно верю. И да, он не показался мне резким. Возможно, уставшим.

– Джаред не очень любит шумные балы, к сожалению. Я так же к ним отношусь.

– Отчего? – полюбопытствовала Эвелин.

– Понятия не имею, – улыбнулся он. – Отвечу лишь, что весь этот люд слегка выматывает, вы не находите?

– Да, бывает и так.

– Поэтому теперь я стал чрезвычайно не любить балы и редко их устраивать.

– А посещать?

– И это тоже. Но вы заставили меня задуматься над предназначением танца. Это дорогого стоит! – Он одарил ее самой радушной улыбкой.

Эви улыбнулась в ответ. Она была погружена в свои мысли о мистере Дэвидсоне. Он был полной загадкой для нее. При их разговоре она испытывала странные чувства. Ей отчего-то хотелось показаться ему только с лучшей стороны, особо тогда, когда он намекнул на ее юность. «Верно, он уже наученный опытом, но это не дает ему никакого повода поддаваться ложному мнению о юных леди и их желаниях!».

Пока Эви витала где-то вне этого здания, танец был окончен. Она пришла в себя и заволновалась, вдруг мистер Торндайк что-то говорил ей, а она ничего не слышала и не отвечала. Танцующие поклонились друг другу, мистер Торндайк взял Эви под руку и повел к столу, где разливали шампанское. Она сделала несколько глотков, извинилась, поблагодарила за танец и, под предлогом того, что ей нужно найти сестру, удалилась.

– Я надеюсь, мы еще увидимся, – разочаровано проронил Торндайк.

В ответ – лишь улыбка.

Эвелин нашла сестру в более чем веселом расположении духа. Роуз любила балы, хотя по дороге ее всегда терзали переживания. Это было не то из-за ее робости, не то из-за воспитания. Но несмотря ни на что она была очень веселой девушкой, хоть и скромной, но скромность всегда лишь возвышает. В ней теплилось еще что-то совсем детское, невинное. Она пыталась принимать серьезный вид: бесспорно, она была умна и внимательна, схватывала все на лету, тем не менее, во всем этом скрывалась тень маленькой, немного сомневающейся в себе девочки, которая, делая все правильно, все-таки заботится о степени этой самой правильности.