Туда, где небо чистое

– Что ж, полно об этом. Скажи мне, как долго ты планируешь скрашивать мои понурые летние дни? – повеселев, заговорил Рэдмонд.

– Торндайк, да ты пестришь гостеприимством! Ха-ха! – Друзья разразились смехом. – В действительности, с твоего позволения, пробуду твоим гостем, покуда дела не обяжут меня покинуть дивный Блутаун.

– Вот это я понимаю! Я невыразимо счастлив это слышать. Только ты и Вивиан сможете поддерживать меня в бодром расположении духа.

Молодые люди еще некоторое время вели беседу, допивали третью бутылку вина и громко вспоминали забавные истории из недавнего прошлого.

На следующий день – день, на который был назначен бал, они отправились на утреннюю охоту и прибыли только к обеду. К этому времени прибыла мисс Вивиан, которая была счастлива встретить столько знакомых в городе. Отобедав, хозяин со своими друзьями принялись подготавливаться к грядущему балу.

Кажется, в этот день не было дома, в котором не происходила бы подготовка. Все дамы тщательно обдумывали свой туалет и делали все для безупречного внешнего вида. Что говорить, каждая стремилась обратить на себя внимание, пусть многие делали это невольно, тем не менее, это было так. Балы – средоточие блеска и роскоши. Кругом, словно бабочки порхают барышни, как юные, так и в летах, одетые в пестрые шелка, с мерцающими на груди и руках украшениями, пышными, вздымающимися прическами, дополненными перьями, бусинами и цветами. Самое очаровательное в балах – это то, что премилые создания, одетые со всем великолепием, собираются в единое целое, составляя что-то сродни цветника, располагающего лилиями, ландышами, розами и гортензиями.

Эвелин, Оливия и Розалин с самого утра были заняты своими образами. Они, как и все молодые женщины, стремились к совершенно безукоризненному виду, и часы напролет проводили у зеркала, приводя себя в порядок. В просторной, уютной комнате, освещенной дневным светом, три юные красавицы совершали над собой волшебство. На туалетном столике аккуратно стояли пузырьки с кремами, флаконы духов, две шкатулки с драгоценностями, море шпилек и ленточек, пудреница и щетки. За ним сидела Оливия и наносила какую-то кашицу себе на лицо. Она была в ночной рубашке, часть длинных, густых локонов была собрана, остальная ждала своей очереди. На большой кровати сидела Эвелин, перед ней расстилалось скопище бальных перчаток. На балконе Мэри, служанка, отпаривала платья. Рядом с Оливией, на мягком пуфике восседала Роуз в халате и с папильотками на голове, она разглядывала собственное отражение, и ее юное личико то приобретало довольный, сосредоточенный вид, то раздраженный и неудовлетворенный. Эвелин же все думала, чем дополнить ее лазурное платье, которое она увидела только утром и не успела придумать ничего заранее.

– Как давно я не была на хорошем балу. Да и вообще ни на каком! – вздохнув, проронила Оливия.

– Ну что ж, милая, теперь у тебя будет возможность это наверстать! – подбодрила ее Эвелин, чье лицо выказывало озабоченность касательно до перчаток.

– Помочь тебе со шпильками? – Эв увидела, что родственница явно слишком напряжена, и ей никак не удается заняться прической. Та с великим удовольствием приняла предложение. Эвелин вооружилась десятком шпилек, пока Оливия в это время втирала в руки крем.

– Помню, как мы с Ленни танцевали в первый раз… По-моему, это была мазурка.

– Уверена, что вы сможете вспомнить это драгоценное время сегодня.

– Сомневаюсь, что будет так же, как когда-то…

– Почему ты так настроена? – Разговор заинтересовал Роуз, и она решила полюбопытствовать. – Вы изрядно повеселитесь!

– Все непросто, девочки. Ваш брат абсолютно холоден ко мне. Возможно, у него и был какой-то интерес, мне уж точно неизвестно. Однако теперь же он весь иссяк.

– Ты хочешь сказать, что он не любит тебя? – распахнув глаза от легкого удивления, возмутилась самая юная участница беседы.

– Роуз! – заглушила сестринские эмоции Эви.

– Да, именно так. Говорю это без утайки – не любит.

– Ты неправа, сестра, – воспротивилась Эв. – Ленни еще юноша, он далек от зрелых мужей, это так. Но ему это позволительно в его двадцать с небольшим. Я хочу сказать, что ему еще очень сложно находить контакт с женщинами. Да, разумеется, у него были беспутные связи, совершенно ничего не значащие! Он знает, как вести себя с подобными, не побоюсь этого слова, леди, но вот не задача – решительно робеет перед дамами из высшего общества. Вряд ли он сам понимает, что чувствует. Он так глуп! Но это пройдет, а тебе… – она взяла Оливию за плечи, – необходимо быть мудрой и терпеливой женой. Он вырастет и тогда уж точно не будет пробираться через колкие шипы, когда захочет танцевать с тобой.

Оливия немного ожила, ей хотелось верить в эти слова, ведь она сама часто произносила их про себя. Нечего и спорить о том, что она нуждалась в чьей-либо опоре и поддержке. Рассудительная речь Эвелин пришлась как нельзя кстати. За несколько минут Эв собрала волосы Оливии, и они приняли более чем очаровательный вид. В это время Мэри закончила с платьями и взялась помогать госпоже Розалин одеваться.

– Ох, Мэри, не нужно так сильно затягивать! Ты же кости мне переломишь! – ругалась младшая сестра, которая более всего не выносила корсеты.

– Мэри, помоги лучше мне с волосами, – подозвала Эвелин служанку.

Роуз была спасена, и дабы перевести дух, уселась на кровать и принялась обмахивать себе веером из лент и бус.

– Знаешь, что, Эв?

– Да?

– Было бы неплохо найти на этом очередном скучнейшем балу того, с кем можно было побеседовать о чем угодно, кроме как о миллионах и светских раутах…

– Не могу поверить, что ты недооцениваешь мистера Торндайка. Я полагала, что он произвел на тебе приятное впечатление. И наверняка он пригласил достойных людей. – Сестра молчала. – Ты же любишь балы! Просто всегда это тщательно скрываешь. Ты маскируешь свое расположение к танцам, стремясь создать впечатление равнодушной и здравомыслящей дамы. – Эви добродушно улыбнулась и пересела к сестре, взяв ее за руку. – Детка, тебе семнадцать! Самое время веселиться и не бояться, что за это ты обязательно получишь тонну уничижительных высказываний в свой адрес.

– Ты же знаешь, что папа не одобряет безделья, а уж тем более, когда оно протекает в подобной форме.

– Но папы здесь нет! В тебе столько снобизма, и в твои-то годы! Ты обязательно повстречаешь на этом роскошном балу друга, а может даже и принца…

– Эви!

Сестры разразились веселым и звонким смехом, бросая друг в друга перья, лежащие на кровати, потом в ход пошли подушки. После нескольких минут ребячества, девушки вспомнили о прическах и благополучно вернулись к своим делам. Оливия и Эви занялись раскручиванием папильоток у Роуз. Вскоре Присси, экономка, прикатила в спальню столик с различными десертами в виде фруктов, трюфелей и пирожных, дополнял этот ансамбль графин холодного чая с мятой и жасмином.

– Присси, ты хочешь, чтобы мой корсет лопнул? – рассмеялась Эвелин, взяв с подноса пирожное с кремом.

– Ох, мисс Эвелин, голубушка, о вашей талии можно слагать легенды. Ей явно ничего не грозит как минимум двадцать лет. А глядя на вашу тетушку, так вам вообще не о чем тревожиться! – Она махнула рукой с глухим смешком.

За час до отъезда миссис Стенсфорд нагрянула в будуар племянниц и напомнила о том, что пора торопиться и заканчивать все приготовления. Были затянуты корсеты, надеты нижние юбки и, наконец, платья. Прически были поправлены, веера выбраны, плечи и шеи напудрены – все было доведено до совершенства. Тетушка Роксана спустилась к экипажу в невероятном ярко-алом платье с оголенными белоснежными плечами, которое невозможно ей шло. Голову покрывала изящная шляпка с перьями и вуалью в цвет платья. Она торопилась, поэтому сбегала по лестнице, постукивая каблучками своих бархатных туфелек. Оливия вышла в сопровождении мужа. Ленни был безупречно одет: накрахмаленная рубашка, фрак, плащ – все было идеально, включая аккуратно уложенные волосы. Оливия также была безумно хороша собой. Цвет ее лица подчеркивало платье миндального оттенка из выбранного ей дамаста. На ее прелестное лицо спадало несколько локонов, что добавляло ее образу определенную легкость и естественность. В ушах блестели серьги с мерцающими рубинами. Эвелин и Розалин вышли последними, они держались за руки. Розалин была на удивление очень весела, и сестра на протяжении всей поездки подбадривала ее, так как каждый бал для младшей сестры был чем-то роковым и неминуемым. Эвелин выглядела очаровательно, тетушка даже вскрикнула, увидев ее.

– Чему удивляться, дитя, ты неописуемо хороша в своем обыкновении!

Платье лазурного цвета действительно красило ее. Оно было струящимся и пышным, оборки из кружева украшали его подол, словно снежные облака разнеслись по небу воздушной пеной. Тонкая шея была открыта, и на ней красовалось массивное украшение с камнями синего и белого цвета. Руки укрывали белые длинные перчатки, а прическу дополнял цветок ириса, приколотый сбоку. Ее сестра была также мила. Платье цвета персика подчеркивало ее невинность и простоту, оно струилось, когда она двигалась, и переливалось перламутровым блеском. Накидка из тончайшего тюля укрывала ее руки. В волосах сияли камни белого и розового цвета, рассыпанные по всей голове, подобно цветкам клевера на поляне.

Как только все уселись в экипаж, карета направилась в эпицентр веселья – особняк Рэдмонда Торндайка, где празднество уже расцветало сочным бутоном.

Глава VIII

Наплыв гостей был огромен. Экипажи съезжались один за другим к сияющему имению. Из них выпархивали дамы в шикарных одеяниях, юные леди, ничуть не уступающие старшему поколению, джентльмены в своих парадных фраках. Казалось, это событие стало чуть ли не главным в году. Поместье купалось в свете и блеске. Оживлено шумели фонтаны на террасе, а гул, исходящий из залы, заглушали звуки музыки и открывающихся бутылок шампанского.

Коляска Стенсфордов прибыла секунда в секунду, но торжество уже постепенно разгоралось, как и бывает в таких случаях. Миссис Стенсфорд с необузданным нетерпением вылетела из кареты, и, поторапливая остальных, нырнула в переднюю. Остальные последовали за ней не спеша, восторженно разглядывая передний двор и открывающийся перед ними дворец.

– Ах, какая роскошь! Вы только взгляните! – воскликнула Роксана.

– Как же удалось за полтора дня сделать так много, ведь поместье не маленькое… – поддалась восхищению Розалин.

Все гости, включая наших героев, ринулись в залу, где перед началом бала принято было осматриваться и угощаться предложенными яствами.

Передняя впечатлила Эви своей изысканностью и стариной. Высокие потолки, картины во всю длину стен, мягкие дорожки, обрамленные золотой бахромой – все было словно позаимствовано у Букингемского дворца. Она плыла, словно зачарованная, по этому невероятному дому, полному антиквариата и дорогой мебели. Всюду были цветы – белые каллы. Такая безупречность во всех деталях не могла ни удивлять приятнейшим образом. Эвелин не раз была на подобных балах, но такой атмосферы праздника она прежде не ощущала. Не замечая того, как она идет, Эвелин вместе со своими спутниками прибыла в залу и подметила, что все гости с обожанием и нескрываемым восторгом рассматривают эту комнату.

– Вы только посмотрите! Он каждый раз оформляет залу по-особенному. Как жаль, что мистер Торндайк радует нас балами не так часто, как того хотелось бы, – голосила какая-то невысокая дама в черном одеянии.

Серебряные люстры освещали просторную центральную залу. Музыканты уже заняли свои места на подмостках, приготовившись к первой партии. Площадка для танцев постепенно заполнялась, так как раздался первый гудок трубы. Остальные гости беседовали в двух соседних комнатах, где были расставлены столы с напитками и легкими закусками.

– Поистине роскошно, – заключила Оливия. Она говорила с Эви и Роуз, так как ее супруг вместе со своей матушкой отделились от них и направились к столу, чтобы поздороваться с очередными знакомыми. Оливия через несколько минут присоединилась к ним.

– Хозяин явно не пожалел сил и денег на оформление всех этих комнат. А ты видела сад, Эв? Дух захватывает, – подхватила уже совсем повеселевшая Роуз.

– Мистер Бенекс! – поприветствовала знакомого Эвелин.

– Мисс Эвелин, мисс Розалин, доброго вам вечера! Вы прелестно выглядите. Разрешите представить, миссис Копгейл, – он указал на даму, держащую его под руку, и, видимо, сопровождавшую его. Это была худая женщина с темными волосами и морщинистым лицом.