Полдень, XXII век

К завтраку пришел Рю. Он гнал перед собой большую черную машину на шести гемомеханических ногах. За машиной в траве оставалась широкая просека. Она тянулась от самой базы. Рю вскарабкался на крышу и сел к столу, а машина застыла посреди улицы.

– Послушайте, Рю, – сказал Комов. – У вас на базе ничего не пропадало?

– В каком смысле? – спросил Рю.

– Ну… вы оставляете что-нибудь на ночь на дворе, а утром не можете найти.

– Да как будто нет. – Рю пожал плечами. – Пропадают иногда мелочи, всякие отходы… обрывки проводов, обрезки пластолита. Но, я думаю, этот хлам забирают мои киберы. Они очень экономные товарищи, у них все идет в дело.

– А могут у них пойти в дело мои башмаки? – спросила Таня.

Рю засмеялся.

– Не знаю, – сказал он. – Вряд ли.

– А может у них пойти в дело ящик со сливочным маслом? – спросил Фокин.

Рю перестал смеяться.

– У вас пропало масло? – спросил он.

– И башмаки.

– Нет, – сказал Рю. – Киберы в город не ходят.

На крышу ловко, как ящерица, вскарабкался Мбога.

– Доброе утро, – сказал он. – Я запоздал…

Таня налила ему кофе. Мбога всегда завтракал одной чашкой кофе.

– Итак, мы обворованы, – сказал он, улыбаясь.

– Значит, это не вы? – спросил Фокин.

– Нет, это не я. Но ночью над городом два раза пролетали вчерашние птицы.

– Ну вот и башмаки, – сказал Фокин. – Я где-то…

– А ящик с маслом? – нетерпеливо сказал Комов.

Никто не ответил. Мбога задумчиво пил кофе.

– За два месяца у меня ничего не пропало, – сказал Рю. – Правда, я все держу в куполе… И потом, у меня киберы. И все время дым и треск.

– Ладно, – сказал Фокин, поднимаясь. – Пойдем работать, Танечка. Подумаешь, башмаки…

Они ушли, и Комов принялся собирать посуду.

– Сегодня же вечером, – сказал Рю, – я поставлю вокруг вас охрану.

– Пожалуй, – сказал Мбога задумчиво. – Но я предпочел бы сначала сам. Геннадий, сейчас я лягу спать, а ночью устрою небольшую засаду.

– Хорошо, доктор Мбога, – сказал Комов неохотно.

– Тогда я тоже приду, – сказал Рю.

– Приходите, – согласился Мбога. – Но без киберов, пожалуйста.

С соседней крыши донесся взрыв негодования.

– Горе мое, я же просила тебя разложить тюки в порядке сборки!

– А я что сделал? Я и разложил!

– Это называется в порядке сборки? Индекс «Е-7», «А-2», «В-16»… Снова «Е»!..

– Танечка! Честное слово! Товарищи! – обиженно завопил Фокин через улицу. – Кто перепутал тюки?

– Вот! – крикнула Таня. – А тюка «Е-9» вообще нет!

Мбога тихонько сказал:

– «Миссус, а у нас простыня пропала!»

– Что? – сказал Комов. Он был бледен. – Ищите хорошенько! – крикнул он, спрыгивая с крыши, и побежал к Фокину и Тане.

Мбога проводил его глазами и стал смотреть на юг, за реку. Было слышно, как Комов на соседней крыше сказал: «Что, собственно, пропало?» – «ВЧГ», – ответила Таня. «Ну и что вы так раскудахтались? Соберите новый». – «На это два дня уйдет», – сердито сказала Таня. «Тогда что ты предлагаешь?» – «Резать надо», – сказал Фокин. На крыше воцарилось молчание.

– Глядите, Рю, – сказал вдруг Мбога. Он стоял и, прикрывшись от солнца, смотрел за реку.

Рю повернулся. Зеленая равнина за рекой пестрела черными пятнами. Это были спины «бегемотов», и их было очень много. Рю и в голову не приходило, что за рекой так много «бегемотов». Пятна медленно двигались на юг.

– По-моему, они уходят, – сказал Мбога.

Комов решил ночевать под открытым небом. Он вытащил из палатки свою постель и улегся на крыше, заложив руки за голову. Небо было черно-синее, из-за горизонта на востоке медленно выползал большой зеленовато-оранжевый диск с неясными краями – Пальмира, луна Леониды. С темной равнины за рекой доносились приглушенные протяжные крики, должно быть, кричали птицы. Над базой вспыхивали короткие зарницы, и что-то негромко скрежетало и потрескивало.

«Надо ставить ограду, – думал Комов. – Обнести город проволокой и пустить ток, не очень сильный. Впрочем, если это птицы, то ограда не поможет. А скорее всего, это птицы. Такой громадине ничего не стоит утащить тюк. Ей, наверное, ничего не стоит утащить и человека. Ведь был же случай, когда на Пандоре крылатый дракон подхватил человека в скафандре высшей защиты, а это – полтора центнера. Так оно и идет – сначала башмачки, потом тючок… И на весь отряд, спасибо Горбовскому, один карабин. Почему Леонид Андреевич был тогда так против оружия? Конечно, надо было стрелять тогда – по крайней мере отпугнули бы их… Почему доктор не стрелял? Потому что ему „показалось“… И я сам бы не выстрелил, потому что мне тоже „показалось“… А что мне, собственно, показалось? – Комов сильно потер ладонью сморщенный от напряжения лоб. – Огромные птицы, очень красивые птицы, и как они летели! Какой бесшумный, легкий и правильный полет… Что ж, даже охотники иногда жалеют дичь, а я и не охотник».

Среди мигающих звезд неторопливо прошло через зенит яркое белое пятнышко. Комов приподнялся на локтях, следя глазами за ним. Это был «Подсолнечник» – полуторакилометровый десантный звездолет сверхдальнего действия. Сейчас он обращался вокруг Леониды на расстоянии двух мегаметров от поверхности. Стоит подать сигнал бедствия, и оттуда придут на помощь. Но стоит ли подавать сигнал бедствия? Пропала пара башмаков, два тюка, и что-то показалось начальнику…

Белое пятнышко потускнело и скрылось – «Подсолнечник» ушел в тень Леониды. Комов снова улегся и заложил руки за голову. «Не слишком ли благоустроенная? – подумал он. – Теплые зеленые равнины, душистый воздух, идиллическая речка без крокодилов… Может быть, это только ширма, за которой действуют какие-то непонятные силы? Или все гораздо проще? Танька потеряла башмаки где-нибудь в траве; Фокин, как известно, растяпа, и пропавшие тюки лежат сейчас где-нибудь под грудой деталей экскаватора. То-то он сегодня весь день бегал, воровато озираясь, от штабеля к штабелю».

Кажется, Комов задремал, а когда проснулся, Пальмира стояла уже высоко. Из палатки, где спал Фокин, раздавалось чмоканье и всхрапывание. На соседней крыше шептались.

– …у нас в школе шефами были химики, и мы раздобыли три баллона с гелием и в тот же вечер надули шар. Сабуро полез на землю рубить конец. Как только трос оборвался, мы улетели, а Сабуро остался внизу. Он гнался за нами и кричал, чтобы мы остановились, затем назначил меня капитаном и приказал, чтобы я остановился. Я, конечно, сразу стал править на релейную мачту. Там мы повисли и провисели всю ночь. И всю ночь мы орали друг на друга – идти Сабуро к учителю или нет. Сабуро мог пойти, но не хотел, а мы хотели, но не могли, а утром нас заметили и сняли.

– А я была девочка тихая. И всегда очень боялась всяких механизмов. Киберов вот до сих пор боюсь.