Свидетельство Данте. Демистификация. Ваше Величество Поэт. Книга 1. Ад. Серия «Свидетели времени»

«Через Турку» – поддакивает маленькая тень, но Яков не обращает на неё внимания.

«Как через Турку, Яков?» – волнуется капеллан: – «Там же неверные, басурмане. Схватят, не отпустят, а то и голову с плеч. Не пойду через Турку».

«Что-ж неверные, Вашство» – спокойно отвечает тот: – «Басурмане тоже люди, велик Бог, пройдём, не извольте беспокоиться. Матушка очень ждут».

«Так и сказала, ждёт?» – взволнованно переспрашивает капеллан.

«Как Бог свят, ждут, Вашство» – подтверждает Яков: – «И слезу пустили».

Капеллан растерянно задумывается; Яков указывает бунчуком на повозку. Тени сбрасывают плащи. В свете выглянувшей в разрыв облаков Луны, зрелище открывается любопытное. Огромного роста и необъятного размера казак, с оселедцем соломенного цвета на макушке, пышными пшеничными усами, кажется вооружен, как целый взвод. Внушительного размера пищаль кажется детской игрушкой в его руках, за спиной висят мушкет и двуручный меч невероятной длины, за кушаком торчат внушительные рукояти нескольких пистолетов и двух длинных кинжалов, за пояс заткнут огромный, остро отточенный топор. Маленький же казак, с оселедцем цвета воронова крыла и чёрными тоненькими усами, держит в руках кавалерийский короткий мушкет; на поясе, из-за которого выглядывают рукояти двух пистолетов и кинжала, висит хищная шашка в узорных ножнах.

Сложив оружие на плащи, казаки направляются к повозке. Гигант, примерившись к оглоблям, двумя взмахами топора ловко ссекает их, укорачивая. Маленький, нырнув под повозку, вытаскивает шкворень. Гигант, сняв с повозки два тяжелых сундука, одной рукой приподнимает её, освобождая передок. Маленький выкатывает передок и тот осторожно опускает повозку на землю. Затем он поднимает с земли сундуки, ставит их на передок, складывает туда же большую часть оружия, подойдя к маленькому, сменяет его на оглоблях.

Маленький, вьюном вертясь вокруг передка, увязывает сундуки и оружие верёвкой. Гигант в это время захлестывает постромки петлями вокруг оглобель. Затем он надевает плащ, перекидывает постромки через голову и становится спереди упряжки, пропустив оглобли под руками. Маленький подаёт ему пищаль; тот устраивает её на выступающих концах оглобель перед собой, освободив руки. Окончив упряжку, он прыгает и трясёт передок, прислушиваясь, не гремит ли что.

Маленький накидывает плащ, попрыгав, вскакивает на передок, дёргает верёвки, сострив: – «Вязал – плакал, ехал – смеялся» – и понукает: – «Н-нну, пошёл!».

«Балуй!» – не оборачиваясь, низким басом беззлобно брешет гигант, бесшумно и легко покатив упряжку в темноту. Маленький послушно соскакивает с передка и, держа мушкет наготове, скрывается за ним.

«Ну и Геркулес у тебя, Яков» – восхищается капеллан.

«Да уж, Вашство» – усмехается тот: – «Кулеш звать, кличут Сисим, а мелкий – Горобчик, кличут Оськин, да Вы его помните. Не глядите, Вашство, что мелкий: – мал золотник, да дорог. В любую щель ужом вползёт, под водой живёт, прикажу – гору свернёт. Ну, нам тоже пора, Вашство, с Божьей помощью, привяжитесь» – и протягивает конец верёвки.

«Как же мы их догоним, Яков?» – привязывая верёвку к поясу, волнуется капеллан.

«К чему догонять, лучше порознь, Вашство, незаметнее» – рассуждает тот и направляется в непроглядную темноту; капеллан поспешно следует за ним.

Ад – Песня III

Врата Ада. – Ничтожные – Ахерон. – Челн Харона. Путники переправляются через Адриатическое море, наблюдая извержение вулкана Везувий.

Я УВОЖУ К ОТВЕРЖЕННЫМ СЕЛЕНЬЯМ,
Я УВОЖУ СКВОЗЬ ВЕКОВЕЧНЫЙ СТОН,
Я УВОЖУ К ПОГИБШИМ ПОКОЛЕНЬЯМ. 3

Входящий в эти врата, знай: – ты увидишь отверженные селенья, города, страны, реки, моря, названий которых на сегодня не существует. Их отвергают правители сего мира, переделывая Карту Мира, историю и само время.

Входящий в эти врата, знай: – забытые жители, и правители этих селений обречены на вековечный стон, память о них в потомках стёрта. Никто и никогда не вспомнит о них. Они не увидят Рая, и Ад их не примет. Нет на свете горшей муки, чем осознание того, что ты, твоя жизнь, твои дела и даже не только твои, а дела твоей страны, даже сама страна, в которой ты жил, прокляты и забыты.

Входящий в эти врата, знай: – поколения людей, которые ты увидишь, погибают, не оставив следа в памяти людей, а то, что они оставляют, безжалостно стёрто новыми поколениями.

БЫЛ ПРАВДОЮ МОЙ ЗОДЧИЙ ВДОХНОВЛЕН:
Я ВЫСШЕЙ СИЛОЙ, ПОЛНОТОЙ ВСЕЗНАНЬЯ
И ПЕРВОЮ ЛЮБОВЬЮ СОТВОРЕН. 6

Зодчий – Создатель Ада – Господь, при создании его вдохновлён Правдой (не Истиной). Ад создан Высшей Силой: – Создателем – Богом-Отцом, Полнотой Всезнанья – Богом-Святым Духом и Первою Любовью – Иисусом Христом – Богом-Сыном, Спасителем, давшим людям Завет любви.

ДРЕВНЕЙ МЕНЯ ЛИШЬ ВЕЧНЫЕ СОЗДАНЬЯ,
И С ВЕЧНОСТЬЮ ПРЕБУДУ НАРАВНЕ.
ВХОДЯЩИЕ, ОСТАВЬТЕ УПОВАНЬЯ. 9

Предыдущие три терцины представляют собой надпись над вратами Ада. Это – клятва человека, которого приобщают к некоей тайне, под грифом: – «Совершенно секретно»; это клятва и самого Данте: – «Донести до людей правду, только правду и ничего кроме правды об увиденном».

По христианской мифологии, Ад сотворен, чтобы служить местом казни для падшего Люцифера. Он создан раньше всего преходящего; древней него лишь вечные созданья (Небо, Земля и Ангелы), он пребудет наравне с Вечностью, так что никакой надежды (упованья) изменить этот порядок вещей у человека, входящего в него, нет.

Данте умозрительно путешествует по звёздному небу, где всё вечно и таковым пребудет наравне с вечностью. Здесь звучит ещё одно предостережение: – «Оканчивая земные дни, далее ты уже не властен над судьбой, так что можешь оставить надежды и упования на произвол следующих поколений». Судить тебя будет не Бог, не «справедливый суд истории», а обычные земные люди со своими интересами, страстями, предпочтениями. Поэтому так важны будут для тебя твои земные дела и то, как о тебе будут вспоминать люди.

Я, прочитав над входом, в вышине,
Такие знаки сумрачного цвета,
Сказал: «Учитель, смысл их страшен мне». 12

Данте, увидев эти слова, понимает их страшный смысл, изложенный выше. Знаки сумрачного цвета – действие происходит на ночном звёздном небе, на котором, как на чёрной грифельной доске, еле видными точками светящихся звёзд начертана эта надпись.

Он, прозорливый, отвечал на это:
«Здесь нужно, чтоб душа была тверда;
Здесь страх не должен подавать совета. 15

Я обещал, что мы придем туда,
Где ты увидишь, как томятся тени,
Свет разума утратив навсегда». 18

Вергилий, видя страх Данте, советует ему утвердить душу и не слушаться совета страха. Отправившись в дальний путь – туда, где томятся забытые тени (утратившие навсегда свет разума), самое главное: – сохранить ясным разум среди бесплотных теней, навсегда его утративших.

Дав руку мне, чтоб я не знал сомнений,
И обернув ко мне спокойный лик,
Он ввел меня в таинственные сени. 21

Там вздохи, плач и исступленный крик
Во тьме беззвездной были так велики,
Что поначалу я в слезах поник. 24

Обрывки всех наречий, ропот дикий,
Слова, в которых боль, и гнев, и страх,
Плесканье рук, и жалобы, и всклики 27

Сливались в гул, без времени, в веках,
Кружащийся во мгле неозаренной,
Как бурным вихрем возмущенный прах 30

Протянув руку Данте, Вергилий вводит его через ворота со страшной надписью.

Войдя, поэт слышит в беззвёздной тьме такие вздохи, плач и крики, что поникает душой. Это город, охваченный войной, который скоро падёт.

Какофония услышанного вводит его в страх. Пушечная пальба, выстрелы мушкетов, ругань отчаявшихся защитников города, вопли и стоны раненых и умирающих. В полной тьме это сливается в единый гул, кружащийся и несущийся в пространстве. Это голос войны. Люди здесь и души людей всего лишь прах земной, гонимый и рассеиваемый бурным вихрем войны.

В то же время это и голос истории. Разобраться в обрывках этих наречий, ропоте и словах – достойная задача для того, кто считает себя историком. Время и место должно иметь каждое событие в веках, иначе, оторванное от корней, оно несётся в непроглядной мгле, как прах, поднимаемый и развеиваемый ветром.

Время и место действия определено, остаётся преодолеть бурные ветры и течения Комедии. События войны за Австрийское наследство гораздо ближе к нам, события 1743 года и действующие лица XVIII века известны гораздо лучше, чем «тёмные средние века», чем 1299 год от Рождества Христова.