Беспризорники

Олег Бориско размножил на принтере ориентировки маньяка, сложил пухленькую стопку в пластиковую папку и, надев куртку и фуражку, вышел из помещения участкового опорного пункта.

На улице ярко светило солнце. Вчерашний снег растаял. Небольшие, подмороженные за ночь лужицы, подтаяли с краёв и превратились в неровные, тусклые зеркала, бликующие в лучах осеннего утра.

Настроение у Олега было, как он сам выражался, ровное. То есть, ни печальное, ни весёлое. Всё было нормально. Служба шла своим чередом, до пенсии оставалось пять лет, сын и дочь давно устроились и были самостоятельными, с женой у него всё было в порядке, здоровье тоже не беспокоило. А на остальное ему было… Как бы выразиться тактичнее? Ну, так и выразимся: было ровно!

Лейтенант Бориско решил, что первым делом заглянет в местный храм и переговорит со священником, настоятелем Артемием Валиковым. Побеседует с ним, расспросит, предупредит, как требовало спустившееся сверху предписание, и отправится дальше, расклеивать по доскам объявлений ориентировки на разыскиваемого преступника.

С двенадцати дня начинался приём граждан и заявлений от населения. К этому времени Бориско предполагал вернуться в свой участковый пункт.

Служебный УАЗик находился уже как третий день на ремонте. Так что добираться до места пришлось на трамвае.

Рабочий люд был на работе, ребятня в школе. В общественном транспорте можно было встретить пенсионеров, инвалидов, беременных и молодёжь, прогуливающую учёбу. В основной своей массе, так сказать.

Свободных мест в вагоне не было. Но даже если бы и были, Бориско всё равно бы не присел. И не из-за того, что был в форме и при исполнении служебных обязанностей. Просто молодился. Ему было приятно осознавать, что он ещё способен твердо стоять на своих двоих в раскачивающемся трамвае. Он ещё ого-го!

Натужно преодолев склон, трамвай остановился возле здания городского рынка. Участковый вышел из вагона и зашагал по улице, вдоль забора. Вскоре дошёл до кованой изгороди. Как раз за ней и располагался храм.

Здание небольшое, скорее церквушка. Но Олег Бориско мало что в этом понимал. Храм, так храм. Яснее и проще для него было такое определение: здание для проведения религиозных обрядов и богослужения.

Подходя к главным воротам, участковый увидел привычную картину: строительные леса, уже полгода стоящие вдоль северной стены. Лишённая штукатурки, она, как красные кости великана, как проржавевший остов затонувшего корабля, скалилась на это осеннее утро своими столетними кирпичами.

Никак не мог настоятель Артемий закончить ремонт. Не было денег. Ни у Русской Православной церкви, конечно, а у его храма. Артемий предпринимал какие-то попытки собрать, что называется, с миру по нитке, но приход был невелик, а жертвовать большие суммы никто не собирался. Приходилось ждать лучших времён. Плачевное положение дел храма не являлось большим секретом. Знал об этом и Олег Бориско.

Зайдя в открытые ворота, первого, кого он увидел, был сторож Захар. Семидесятилетний, прихрамывающий старик с бельмом на левом глазу, ходящий в шапке-ушанке и зимой, и летом. Чудной старикашка. Ну, да, видно, божий человек. Не участкового это дело, кто какой головной убор носит, и в какое время года.

– Здорово, Захар! – громко поздоровался участковый со сторожем.

– И вам не хворать, – ответил тот и зыркнул своим бельмом из-под свесившегося козырька шапки.

Захар ковылял от дверей храма куда-то по своим делам, сжимая в одной руке метлу, в другой совок на длинной палке.

– Погоди, Захар, постой, – поспешил остановить сторожа лейтенант. – Спросить надо кое-что.

– Чего ещё? – буркнул Захар, но остановился, повернувшись лицом к участковому.

Бориско подошёл вплотную к Захару, достал одну из копий ориентировки на розыск и показал ему.

– Посмотри, Захар. Не видел такого персонажа? Не ошивался поблизости? Может, к батюшке заходил по какому-нибудь вопросу? Не узнаёшь?

Сторож около минуты молча разглядывал фоторобот своим здоровым глазом. Лейтенант покорно ждал, давая возможность ознакомиться с портретом как можно лучше.

Наконец Захар цокнул языком, поправил на голове шапку и произнёс:

– Кажись, не приходил сюда такой. Я такого точно не видел. Может, Клава видела. Я-то всё больше вокруг храма верчусь, да в хозяйственном домике могу подолгу пропадать. А Клавдия-то у нас почти всегда в храме. Если и заходил такой человек, то она-то его точно заприметила бы. У неё лучше спроси, товарищ лейтенант.

Бориско слегка смутился.

– Забыл, что ли, как меня зовут? Ты же, Захар, меня давно знаешь.

Сторож с лёгкой усмешкой ответил:

– Ты же меня, Олег Евгенич, как служебное лицо спросил? Вот я тебе, как служебному лицу по форме и ответил. Так что обижаться не на что.

– А кто говорит, что я обиделся? – Бориско махнул рукой. – А отец Артемий-то здесь, в храме? Мне бы с ним тоже поговорить.

– Из-за этого? – Захар ткнул пальцем в листок.

– Из-за этого, – кивнул участковый.

– А что за напасть? Преступник, что ль?

– Маньяк, похоже.

– А мы-то тут с какого перепугу? – искренне удивился сторож.

Но лейтенант не стал отвечать напрямую, просто кинув в ответ:

– С того самого!

И с большим напором снова спросил:

– Так Артемий здесь?

Захар хмыкнул, в очередной раз поправил шапку и обиженным голосом сказал:

– С утра был. А сейчас и не знаю. Сам погляди.

И демонстративно медленно отвернувшись от участкового, похромал дальше по своим делам.

Бориско хотел ещё кинуть фразу в спину Захару, но передумал. Молча усмехнулся каким-то своим мыслям и направился в храм.

Внутри, возле самого входа, располагалась небольшая свечная лавка, в которой можно было ещё прикупить алюминиевые крестики на синтетической нитке, карманные молитвословы и брошюры о житии святых земли русской. Всем этим скудным ассортиментом пыталась торговать пожилая женщина Клавдия. Лет ей было примерно семьдесят пять. Пенсионерка в самом расцвете лет.

– Здравствуй, Клавдия, – по-простецки, нисколько не смущаясь разнице в возрасте, поздоровался участковый.

– Спаси, господи, – откликнулась женщина, перекрестившись. – И тебе дай бог здоровья.

– Отец Артемий здесь?

– Здесь, родненький. Вон он у образа божьей матери стоит, молитвы читает.

– А народу нету, что ли? – окидывая взглядом пространство храма, заметил Бориско. – Или службы нет?

– И народу нету, и службы нету. Верно подметил, Олег Евгеньевич. А старухи мои только к вечеру подтянутся. Другой люд в пятницу придёт, в конце рабочей недели.

– Сколько же прихожан в вашей церкви?

– Да, человек двадцать постоянных. А за неделю, может, пятьдесят наберётся.