Эффект озарения. Сборник фантастических рассказов

– Я к слову. Лучше давайте ближе к сути. О чём вы хотели меня спросить?

– Хорошо. Опять с начала…

– Вот именно, – недовольно буркнул Иван.

– В тебе, Иван, есть задатки музыканта. Если ты слушал музыку, и она смогла на тебя оказать такое воздействие, значит, ты способен, как и я, воздействовать на других людей посредством звуков, с помощью музыки.

– Да что ты, я даже на инструментах никогда не играл, – смутился Иван, – вообще ни на каких.

– Ух ты, удивил, – Алмаз наигранно всплеснул руками, – я бы и сам догадался. В наше время мало уделяют внимания такой стороне дела, как культурное и, в частности, музыкальное образование. Вот считать прибыль с предприятия и экономить на социальных отчислениях, это да!

– А ты, Алмаз, видать музыкой-то с самого детства занимаешься. Так шпаришь, я чуть в космос не улетел. Таких галюнов словил.

– Серьёзно? – прищурился Алмаз.

– Абсолютно, – ответил Иван

– Значит, если я смог, то и ты сможешь. Я не играл на фортепиано с детства. Мало того, я начал играть только пять лет назад, когда получив инвалидность, встал перед выбором: остаться на попечении государства в этом самом пансионате, либо заняться чем-то своим. Прямо как у тебя, точно?

– Ну, да, типа того, – нехотя согласился Иван. – Но как же тебе удаётся так мастерски играть? Это ведь как чудо.

– Согласен. Чудо современной нейромедицины и биологических молекулярных технологий. Причём, это уже мои четвёртые руки, самые творческие.

– Ого, а чем же тебе первые не понравились?

– Первые протезы годились разве только что для разучивания гамм.

– Не знаю что это такое, но понимаю, что играть ты хотел сильно.

– Тогда мне это казалось чем-то недосягаемым. А характер у меня не мягче твоего. Я решил, во что бы то ни стало, научится играть на фортепиано.

– Поздравляю, тебе это удалось, – съязвил Иван, но Алмаз не обратил на это внимания.

– Я научился играть за полгода. Спроси любого, кто обитает здесь не меньше пяти лет, как я считался первое время чем-то вроде дрессированной мартышки. У меня была восхитительная техника. Я играл сложные произведения. Начались концерты в других пансионатах. Меня даже прозвали «беглые пальцы» из-за того, что я всё время был в разъездах. Плюс появились выступления для служащих из других министерств и подразделений. За свою работу я начал получать деньги. Многие хотели посмотреть на чудо перевоплощения, случившееся с инвалидом ППБ. Слава бежала впереди меня! «Грубое создание для подавления бунта творит возвышенное искусство»… А по сути – та же мартышка.

Иван наморщился, выказывая своё несогласие с услышанным мнением.

– Но всё равно, я чувствовал, что что-то в моей игре не то, чего-то не хватает…

Возникла пауза. Алмаз не смотрел на Ивана. Его мысли витали где-то за стеклянным куполом здания.

– Чего? – осторожно спросил Иван.

– Вдохновения, – тут же откликнулся Алмаз, словно ждал вопроса. – Полёта души. Воображения. Фантазии.

– Того, что произошло со мной? – предположил удивлённо Иван.

– Да, примерно того, о чём ты говорил. И мне хотелось, чтобы музыку, которую я играю, могли чувствовать все, кто её слушает. Понимаешь?

– Это называется массовый психоз. Как на несанкционированном митинге или спонтанной забастовке недовольных горняков. Как в прошлом месяце на Камчатке целых три предприятия…

– Нет, Иван, это совсем не то, – перебил Алмаз, – никакого негатива. Только хорошие мысли, только добрые фантазии. Чтобы сердце пело.

Иван молча глядел на Алмаза.

– Не понимаешь?

– Нет.

– Но ты ведь испытал именно то, о чём я тебе рассказываю.

– Может быть… я не уверен…

– А вот Андрей, – Алмаз махнул в сторону двери, – почему-то уверен. Иначе бы он тебя ко мне не привёл. И я теперь уверен. У тебя глаза не врут. Я же вижу!

– Ну, а дальше-то что было? – решил долго не задерживаться в беседе на этой теме Иван. – Ты заказал себе руки с вдохновением? Или, может, с функцией гипнотического воздействия на слушателей?

Он даже улыбнулся своему предположению. О таких технологиях ему известно ещё не было. Но Алмаз не улыбнулся в ответ, а спокойно ответил:

– Почти в десятку. Но без гипноза. Я обратился к разработчикам моих протезов с предложением о некоторых усовершенствованиях и модификациях. Средства, чтобы оплатить все биологические и технические испытания, у меня тогда уже имелись. Я хорошо получал за своё умение и демонстрацию возможностей. Бывший сотрудник ППБ, ставший инвалидом, но не потерявший жизненных ориентиров.

Иван заметил скептические интонации в словах Алмаза.

– Разве это не так?

– Это прекрасный лозунг, но не более того. Да, я сумел найти себя, я стал музыкантом и способен давать людям наслаждение музыкой. Но посмотри вокруг, – голос Алмаза стал звучать ниже, более жёстче и увереннее, – эти сотрудники в отставке, эти инвалиды, типа тебя и меня, превращающиеся в овощи на щедро удобренной грядке, которым даётся всё, только бы они были довольны, и спокойно продолжали жиреть и тупеть в этом и в похожих на этот пансионатах. И если бы ты меня спросил: «Оставаться здесь или заняться чем-то ещё?», то я бы проорал бы тебе в ответ: «Беги! Уноси ноги! Занимайся чем угодно, но только не оставайся в этой компостной куче, которая превратит тебя в существо с глазами и ушами, не способного выбирать свой собственный путь. Судьбу!».

Около минуты оба сидели молча. Иван обдумывал услышанное. Он был потрясён. Ничего подобного он услышать не ожидал. Он, конечно, задумывался о выборе, но не пытался в своих мыслях копнуть так глубоко.

– Я подумывал заняться чем-то своим, – наконец, заговорил Иван. – Но я даже не представляю, чем.

– А не хочешь заняться тем же, чем и я? – неожиданно спросил Алмаз.

– Я? Почему именно я? – оторопело заговорил Иван. – Кто вам сказал, что я смогу? Музыкой! Да в жизни ничем подобным… Я даже не знал что такое фатерпьяно до сегодняшнего дня.

– Фортепиано, – поправил Алмаз. – А это и не важно.

– Как не важно? У меня отец вообще работяга!

– Ну, это уж совсем ни при чём. Важно то, что ты слышишь, то, что ты чувствуешь, когда звучит музыка. Она начинает звучать внутри тебя. И тогда ты способен донести всё её волшебство, всю её магию до любого, кто находится с тобой рядом.

– А зачем это нужно?

– Чтобы мир стал добрее. Это же просто.

– А мне это зачем? – не унимался Иван.

– А разве тебе не надоело быть винтиком? – вопросом ответил Алмаз. – Разве ты сам не хотел бы стать добрее? Тебя самого всё устраивает в себе самом? Ты не задавался таким вопросом?