Эффект озарения. Сборник фантастических рассказов

– И не только этим, – смущённо произнёс Иван. – А тебе это зачем?

– С недавнего времени я понял, что в состоянии делать людей немного добрее, и чувствую, как мир вокруг меня начинает изменяться. В лучшую сторону. Но одному человеку многого сделать не под силу. Мне нужны такие, как ты. Им нужны такие, как мы, – и Алмаз обвёл вокруг себя рукой, указывая явно на всех-всех людей на планете Земля.

– Ты всерьёз думаешь, что в состоянии изменить людей? Изменить мир?

– Не всех и не весь. Я не идиот. – Алмаз заулыбался. – Когда мы усмиряли с тобой недовольных или разгоняли массовые волнения, подавляли забастовки, тогда мы изменяли людей?

– Скорее, причёсывали. Ставили на место.

– Они становились ещё злее, ещё непримиримее. Некоторые шли до конца, пока не попадали на пожизненные работы или не гибли в столкновениях.

– Такое случалось, – подтвердил Иван.

– Они менялись, Иван, менялись. Только в худшую сторону. Злоба и ненависть, словно чёрная дыра, притягивает ближе и ближе, пока совсем не заглотит с потрохами. Может быть, я слишком сгущаю краски, утрирую ситуацию…

– Да нет, в общем-то, ты прав, – кивнул Иван. – Я и сам иногда думал об этом. А ещё задавался вопросом: куда это всё катиться? Но я всегда был верен своему долгу.

– Я не сомневаюсь, – кивнул в ответ Алмаз, – другие в нашем подразделении и не служат. Долг превыше всего. Но сейчас, ведь, ты ушёл в запас.

– Не бывает бывших сотрудников ППБ, – уверенно повторил прописную истину Иван. – Долг и честь!

– Я не предлагаю тебе идти в разрез с твоими убеждениями и чувством долга. Я предлагаю тебе стать творцом, помогать людским душам обретать добро, становиться лучше пусть на небольшие промежутки времени, на одно твоё выступление. Но они хотя бы будут знать, что в них это тоже есть – этот свет, это сияние доброты и возвышенного счастья. Пусть они знают!

Снова замолчали. Алмаз явно не торопил. Ждал, когда Иван заговорит первым.

– Мне что, теперь ещё и руки нужно будет ампутировать? – спросил Иван.

– У тебя нет ступней на ногах, – с усмешкой ответил Алмаз, – этого и так достаточно.

– Вы мне предлагаете играть на… на инструменте ногами?

– Давай, я всё-таки объясню, как функционируют мои протезы, – улыбаясь и вертя головой из стороны в сторону, заговорил Алмаз, – я же сразу сказал, что это технологии, а не какие-нибудь чудеса.

– Ладно. Слушаю внимательно.

– Первые мои руки были абсолютно роботизированные. Они получали информацию от мозга, который в свою очередь получал её от глаз, читающих ноты. Я лично участвовал, конечно, в процессе игры на инструменте, но только как владелец глаз, компьютера в моей черепной коробке и двух культей. Через нежную кожицу недавно заживших обрубков кисти считывали всю информацию, посылаемую мозгом, и играли. Мне даже водить руками из стороны в сторону не нужно было. Пальцы сами вели руки в нужном направлении. Я смотрел на все манипуляции сверху вниз, на клавиатуру фортепиано, и иногда просто обалдевал. Как во сне. Я переставал смотреть на ноты, и руки тут же переставали играть. Сейчас я уже не могу повторить такой трюк.

– То есть, ты, не зная нот, мог играть на фортепиано? – уточнил Иван.

– Ага, – спокойно подтвердил Алмаз и продолжил:

– Но со временем я выучил ноты, нотную грамоту, стал разбираться в нюансах нотного текста. Захотелось творить. Чтобы то, что я играл, звучало не просто по написанному, а от сюда! – и Алмаз положил ладонь на грудь.

– То, о чём ты уже говорил…

– Да, точно. Но для этого нужны были протезы, которыми мог бы управлять я, а не они мною. Мне изготовили такие, отключив функцию автоматического воспроизведения, оставив передачу информации. Это был неудачный эксперимент.

– Отказались играть руки? – осторожно предположил Иван.

– Как раз таки нет. Играли, как заведённые. Всё точно, чётко. Как машина. Ни красок, ни настроения, ни души. Голые ноты. Я помучился примерно месяц. Всё пытался найти какие-то ниточки между собственными ощущениями, фантазией и этими двумя «музыкальными машинками». Бесполезно! А потом до меня вдруг неожиданно дошло. Нужно перенастроить поток информации, который шёл от головного мозга. Чтобы он шёл не от мозга, а от сердца!

– К тебе ещё и вовнутрь лазили? – Иван показал на грудную клетку Алмаза. Тот поморщился, явно недовольный глупым вопросом.

– Да ни к чему это, я же объяснял. Не будь современных технологий в ортопедии, то, думаю, ты и сам не скоро бы пошёл самостоятельно.

– Понял, да, не подумал, – быстро проговорил Иван, словно извиняясь.

– Так вот, перенастройка прошла успешно. Но это было что-то сродни эволюции. Как будто я шагнул на ступень выше. Теперь это вовсе не протезы, теперь они скорее имплантаты – искусственное продолжение моего тела. И даже, можно сказать, моего сердца. Ведь выяснилось, в конце концов, что музыку я играю именно сердцем.

– Круто! – вырвалось у Ивана.

– Да, я тоже так думаю, – согласился Алмаз, довольно улыбаясь от того, что сумел произвести такое впечатление.

– А зачем ещё четвёртые руки? Ну, четвёртые имплантаты?

– А, – с ухмылкой махнул рукой Алмаз, – это всего лишь облегчённый вариант. Заработал на концертах достаточно азио и заказал точно такие же, только полегче. Сейчас у меня руки как будто парят над клавиатурой. И ещё, что не мало важно, эффект от музыки куда улётнее.

– Это точно. Это я сегодня на себе испытал. Никогда со мной такого не было.

– Значит, понравилось?

– Очень.

– Вот поэтому я тебе и предлагаю стать музыкантом.

– Кем? – не совсем понял Иван.

– Исполнителем, – уточнил Алмаз, – играть на музыкальном инструменте. Задатки у тебя есть. Ты сам это подтвердил.

– Я же уже спрашивал: что я могу ногами?

Тень лёгкой обиды промелькнула на лице Ивана.

– Ты, конечно же, не знаешь… откуда, в принципе? Но в прошлом веке существовала одна рок-группа, в которой на ударных инструментах, на барабанах, играл безрукий барабанщик. У него была одна рука. И большинство звуков на ударной установке он воспроизводил при помощи ног.

– Я подозреваю, это, наверное, такая особенность рока была, если нельзя было всё компьютеризировать?

– Точно! Рок играли вживую, то есть руками и ногами.

– А как эта рок-группа называлась?

– «Диф Липпард».

– Чего же они однорукого-то взяли?

– Он у них играл ещё до того, как ему руку оторвало в катастрофе. А они его не только не заменили другим, здоровым, но и помогли сделать новую ударную установку, и морально поддержали.

– Команда! Как у нас, у ППБ!