Шестьдесят дорог к счастью. Сборник рассказов

– И зря! Может, ребенок этот детдомовский и есть твоя цель в жизни! И еще, Ирка, прошу тебя пока по-дружески: к матери моей кончай шастать и деньги клянчить. Да и со своей полегче, что ли. Через стенку ведь не только нам слышно. А если у тебя будут приводы в милицию, не видать тебе ребенка, как своих ушей. А с документами я тебе помогу. Юрист, как-никак! По блату – как однокласснице и соседке! Ты только решение прими. Слышишь, Ирка?

Но Ирка не отвечала. Казалось, она ушла глубоко в себя. Она смотрела на меня, но, казалось, меня не видела. И было странно наблюдать за ней – такой неуклюжей, с мужской фигурой, грубыми чертами лица, растрепанной и неопрятной. Странно, потому что мне вдруг почудилось, что из почти мужского ее обличья, наконец, проглянула душа женщины. И эту робкую попытку пробиться отражали ее глаза. Пустые только на первый взгляд!

Наконец, она словно очнулась.

– Спасибо тебе, подруга. Я подумаю. – Ирка поднялась по лестнице и скрылась за своей дверью.

Она первый раз за всю свою жизнь назвала кого-то подругой…

Здравствуй, дед!..

На плацу лихо вышагивал взвод лейтенанта Стародубца, совсем недавно прибывшего к нам в часть из училища. Я вздохнул: с таким же рвением и я когда-то муштровал вверенный мне личный состав. Неужели пролетели целых пятнадцать лет?! Уже совсем скоро в моей жизни не будет ни этого плаца, ни полигона, ни стрельбищ, ни офицерского клуба, где я коротал вечера со своими друзьями-однополчанами… Нелегко, ох, нелегко далось мне это решение…

На КПП я в последний раз окинул долгим взглядом родную часть, козырнул дежурному сержанту, и… здравствуй, моя новая жизнь! Я трясся в рейсовом автобусе, а в голове все еще звучали слова нашего «замка» подполковника Баранникова:

– Ты хорошо подумал, майор? – Внешне спокойный, он смотрел на меня поверх очков, но его волнение выдавали кисти рук, отбивающие нервную дробь по столу.

– Так точно, товарищ подполковник! – четко отрапортовал я.

Он недовольно поморщился, встал из-за стола и нервно заходил по кабинету, заложив руки за спину.

– Ну чего тебе не хватает? Отличный офицер, прекрасный послужной список, никаких нареканий, полгода назад только майора получил! – он остановился напротив меня. – Может, передумаешь, Александр Николаич? Давай я тебя в отпуск на месячишко отправлю? Как раз на майские праздники! Поправишь дела свои и назад, а?

Я отрицательно мотнул головой.

Он сел на место, вздохнул и подписал мой рапорт об увольнении в запас.

– Неужели все так серьезно, что тебе и военная карьера побоку?

– Серьезно, Анатолий Васильевич! Вы же знаете, жена от меня ушла, детей забрала…  А тут еще мама на днях померла!.. Схоронить надо по-человечески! Дом в поселке остался, хозяйство большое. Я ведь один у нее был… И со всем этим надо что-то делать, да и жену как-то возвращать…  Поверьте, товарищ подполковник, я знаю, что поступаю правильно! А армия… останется со мной навсегда!..

После скромных поминок, на которых присутствовала половина поселка, ко мне подошла наша соседка и давняя подруга моей мамы тетя Валя.

– Ты, Санечка, не обижайся, но народ удивляется, почему ты без семьи приехал на похороны?

– Ушла от меня Нина, теть Валя! Не вынесла тягот военной службы! – я  зло усмехнулся. – Я ведь, можно сказать, из-за нее из армии уволился!

– Вона как? – она в задумчивости пожевала губами. – А дальше что делать думаешь? Останешься здесь или дом с хозяйством продавать будешь? А то я бы купила! Ведь сколько лет бок о бок прожили-то! Ты ведь когда после десятилетки уехал в училище свое поступать, Вера Никитична, бабушка твоя, слегла и почти не вставала. А Настюше работать надо было – без нее почта точно закрылась бы! Вот я за Никитичной, почитай, пять годков и ходила! И хозяйство почти все на мне держалось, и вообще! Жалко мне маму твою – совсем ведь еще молодая была! А ведь я говорила ей: «Плюнь ты, Настя, на Кольку своего непутевого: раз ушел этот кобель, значит, мизинца твоего не стоит!» А она все десять лет по нему сохла! Вот и сгорела быстро! Да и ты, Санечка, редко навещал ее – чего уж тут греха таить! Я понимаю, конечно, ты – человек военный, подневольный, но хоть раз в год мог бы привезти внуков погостить у бабушки?

– Теть Валь, не травите душу! Нина не любила сюда приезжать.  Если у нас и выдавалась возможность, отдыхали с детьми на море. Думал, успеем еще и к бабушке съездить, и ее с собой на море взять… Вот и съездили!.. А дом этот, действительно, продавать придется и перебираться в город. Там и работу легче найти, и квартиру купить можно! Тогда, может, и Нина с мальчишками вернется…

Она посмотрела на меня с сомнением и вздохнула:

– Знаешь, Саня, ты не обижайся, если что не так скажу – я ведь тебя с пеленок знаю, но не любит тебя твоя Нинка! Баба от любимого мужика по собственной воле ни за что не уйдет – даже из самой распоследней дыры! Поверь уж мне!..

Вопрос насчет продажи недвижимости решился быстро. Суммы, которую предложила мне соседка за дом и хозяйство, в принципе хватало и на покупку квартиры в городе, где я собирался обосноваться, и на первое время, пока не устроюсь на работу. Единственным условием, выдвинутым тетей Валей, было освобождение дома от «всего хлама,  скопившегося здесь со времен царя Гороха!»

«Ты пойми, Сашок, негоже жить в доме, где все пропитано духом усопших, как бы хорошо я к ним не относилась! – извиняющимся тоном говорила она мне, поясняя свою просьбу. – А заодно и вещи, какие тебе дороги, заберешь! А я тебе в помощь своего Степана пришлю!»

Три дня я провел в доме, где прошло мое детство. Часами сидел за альбомами с фотографиями, с грустью перебирал милые сердцу безделушки, просматривал документы. Только сейчас я до конца осознал, что больше никогда не увижу ни этих стен, ни предметов интерьера нашего скромного жилища, ни всех этих вещей. И уже второй раз за короткое время мысль о невосполнимой утрате болью отозвалось в моем сердце…

Полдня вывозили мы с мужем тети Вали на свалку все, что когда-то составляло жизнь моих родных. Наконец, дело дошло до большого темно-коричневого старого шкафа, занимавшего чуть ли не половину маминой спальни. Этот потертый шкаф простоял в нашем доме лет пятьдесят, но до сих пор был еще крепок. Больших трудов стоило нам разобрать его, чтобы вывезти из дома по частям.

«Смотри, Саня, что я нашел! За полку завалилось! – воскликнул Степан, держа в руке какой-то пожелтевший от времени маленький квадратный клочок бумаги. – Это же похоронка! – он поднял на меня глаза: – На деда твоего!»

Дрожащими руками я взял драгоценный документ, о существовании которого знал от бабушки. Будучи старшеклассником, я пытался как-то его найти, чтобы принести в школу, когда там оформляли музей боевой славы. Но, к сожалению, перерыв все верх дном, мы с бабушкой тогда его так и не нашли. Помню, насколько я огорчился, ведь принести в школу свидетельство боевого подвига деда, дорогого стоило! И вот теперь он отыскался…

Так вот ты какая – легендарная похоронка! В документе, именуемом «Извещение», значилось:

«Ваш муж, ст. лейтенант командир взвода… – далее следовали фамилия, имя и отчество моего деда. – Уроженец… – был указан наш адрес. – В бою за социалистическую Родину, верный воинской присяги, проявив геройство и мужество, был убит 12. 04. 1943 в р-не станции Новая… – далее указывались ее координаты, – и похоронен в братской могиле деревни Хохловка…»

Я с грустью смотрел на полустертый штамп с номером стрелкового полка, где служил мой дед; на слабый оттиск полковой печати; на подписи начальника штаба и комиссара полка, которым довелось поставить точку в героической летописи жизни одного из своих бойцов. В своих руках я держал последнюю и единственную нить, связывающую меня с моим предком, которого я никогда не видел, но которым безмерно гордился!

А уже через неделю я ехал в ту самую деревню Хохловку вблизи  станции Новая, чтобы положить цветы на могилу деда и рассказать ему о своем житье-бытье.

Далеко не сразу мне удалось разыскать место, где когда-то находилась та деревня – теперь там разросся поселок городского типа. И только расспросив местных старушек, я отыскал скромный обелиск на окраине поселка рядом с лесом. Судя по всему, дорогу сюда не забывали: у подножья лежали букеты полевых цветов. Правда, цепь, которой был обнесен памятник, сильно поржавела и требовала реставрации.

Я подошел ближе, достал носовой платок и протер поверхность постамента, на котором были выбиты имена похороненных здесь бойцов. Острой болью кольнуло в сердце, когда среди восьмидесяти четырех других я увидел фамилию деда.

– Ну, здравствуй, дед! Это я, Саша, твой внук! Вот мы и встретились! Видишь, как все получилось? Из армии я уволился, а жену удержать все равно не смог! А ведь мы любили друг друга! Знаешь, ради меня она на многое пошла: бросила профессию, отчий дом, родителей. Когда появились близнецы, думал, что семья наша только укрепится. Но чем старше они становились, тем сильнее она хандрила, устраивала мне сцены: дескать, надоело ей по гарнизонам мотаться и мальчишек из школы в школу переводить! Но она же знала, дед, что выходит замуж за военного! И вот она уехала, а что делать мне! Как ты считаешь, теперь, когда я уже на гражданке, она вернется, Или все же тетя Валя права? Молчишь? Вот и я не знаю!.. Ну, что ж, прощай, дед! Пусть тебе и твоим боевым товарищам эта земля будет пухом! – Я низко поклонился останкам бойцов, сложивших голову у деревни, которой давным-давно уже нет на карте…

– У вас тоже здесь родной человек похоронен? – неожиданно раздался за спиной негромкий женский голос.

Женщина неопределенного возраста, закутанная до глаз в светлый платок, подошла к обелиску с большим пластиковым пакетом в руке и стала выкладывать из него бутылку с водой, тряпки, щетку, небольшой веник.

Я кивнул:

– Мой дед!

– А я вас раньше здесь не встречала! – она с интересом рассматривала меня. – Вы ведь не местный?

– Да, я издалека! Совсем недавно узнал, где он похоронен… Вот приехал поклониться его праху…

– А я приезжаю сюда два раза в год – перед майскими и осенью, в свой день рождения! Ведь если бы не мой дедушка, и меня на свете не было! – она вздохнула. – Меня зовут Мария, будем знакомы!

– Александр! – я пожал руку женщине. – А давайте я вам помогу!

Вместе с Марией мы быстро навели порядок и по дороге к станции разговорились. Я рассказал немного о себе.

– А я сразу догадалась, что вы военный! – сказала она. – Мой муж тоже был офицером. Они с сыном разбились на машине – в них врезался грузовик с пьяным водителем. Тогда я думала, что жизнь закончилась вместе с их уходом. Три долгих года я ходила на кладбище, как на работу, на себя махнула рукой, буквально превратилась в тень. Но потом, наконец, поняла, что они не одобрили бы, если я так бездарно угроблю свою жизнь. Тогда я взяла себя в руки, устроилась работать в детский дом, чтобы помочь другим детям адаптироваться к нашей непростой жизни. И вы знаете, Александр, мне стало гораздо легче! А вы чем собираетесь заниматься?

Я развел руками:

– Не знаю! Сначала квартиру куплю, а там посмотрим! Может, в охрану куда-нибудь устроюсь. Жену попробую вернуть…

Она посмотрела на меня долгим взглядом:

– Любите ее? – и, не дожидаясь ответа, продолжила: – Если любите, боритесь за нее!