Усталые люди

Thе?tre fran?ais: Скупой.

Grand Opеra: Дон-Жуан.

Opera comique: Севильский Цирульник.

Thе?tre d'Eden: Балет.

Circus Renz: Пышное представление.

St. Retershirken: Торжественная вечерняя служба с процессиями.

Houscof Commons: Вечернее заседание; торжественная речь Гладстона.

Philharmonie: Концерт Бюлова.

и т. д. и т. д.

«Потом является любезный хозяин и спрашивает каждого по очереди: нашли-ли вы себе что-нибудь по вкусу? Какую пьесу желаете вы видеть? Какую оперу желаете вы слышать? – Затем каждый усаживается у своего телефона и перед своей ширмочкой – вы понимаете: перед пластинкой, воспринимающей моментальные фотографические отпечатки соответствующей пьесы, так что гости не только слышат, что говорится, но также и видят все, что происходит, каждое движение, игру физиономии… В антракты прогуливаются и обмениваются впечатлениями. Один восхищается испанской танцовщицей в Thе?tre d'Eden, между тем, как другой умирает от восторга над речью Гладстона… Вот, как будут проводить свободное время!»

Я улыбнулся.

– Таким образом, вы полагаете, что счастье может быть достигнуто внешними средствами? – спросил я.

– Счастье? На что нам счастье? – заговорил он. – Ведь счастье есть ничто иное, как скука; счастье заключается во сне или смерти. Я не могу представить себе ничего более безнадежного, как чувствовать себя счастливым. Я исхожу из того, что люди всегда должны быть несколько неудовлетворены, чтобы они всегда имели основание для стремления вперед. Нет, жизнь должна быть только человечна, не более, как достойна человека. Все эти мелкие прозаические губительные будничные заботы должны быть устранены – для того, чтобы нашлось время и место для великой скорби, как, например, скорбь Юлии и Ромео, разочарование Гамлета или фауста…

– А что сделаете вы для них, – для этих дошедших до отчаяния людей?

– Для них у нас будет только тризна.

Я встал; минута наступила.

– Я совершенно равнодушен ко всему этому притворному разочарованию, – заговорил я, – на натуры более глубокия, более тонкия все эти фантазии нагоняют только скуку.

Он тоже поднялся с своего стула, стал со мною лицом к лицу и пристально устремил на меня глаза, в которых провидел я нечто сатанинское.

– Я это предчувствовал, – сказал он. – И так, вы не хотите участвовать в моей газете?

– Нет!

– Вы переходите на сторону попов?

– Я вырвался на свободу, – отвечал я. – Я отказываюсь от всех старых фраз: я ищу умиротворения для души там, где его можно найти.

– И так, все таки… – пробормотал он.

– Прощайте! – сказал я и хотел уйти. Он преградил мне путь.

– Я считал вас человеком, – продолжал он, с твердым намерением дать исход своей желчи, – одним из тех, что хотя и гнутся, но не подламываются окончательно. И так, вы все-таки оказались через-чур слабодушны; ваш спинной мозг обнаружил опасные симптомы. Fin du si?cle; agonie de la bourgeoisie… Это огорчает меня, Грам. Но так уж суждено. Усталые духом обращаются к пасторам. Прощайте.

– Я склонился, – отвечал я, – потому что я не хотел подломиться. Идите и сделайте тоже. Прощайте.

Я вышел. За собою услыхал я смех Георга Ионатана. Мне казалось, что он донесся до меня из преисподней.

КОНЕЦ

notes

Сноски

1

Ганс Нильсен Гауге быль основателем религиозного движения в народе. Своими проповедями в стиле методистов противодействовал он господствовавшему в стране рационализму, приходил не раз в столкновение с церковью, был неоднократно подвергнуть тюремпому заключению. Он умер в 1824 году, 53-х лет от роду. Тем не менее, движение, поднятое им, продолжало существовать, и не исчезло еще и до настоящего времени. Пр. пер.