Неприкасаемые. Легион. Хранители

Неприкасаемые. Легион. Хранители
Арнур Бокейханович Мамытбеков

Семья неприкасаемых – вечные и очень сильные существа, пытаются ужиться с людьми и со своими собственными пороками и демонами. В центре повествования – брат и сестра неприкасаемые – воительница Ангелла и ее брат Асраил, кладоискатель и вечный мститель. Неприкасаемые веками существуют на Земле благодаря мастерам-алхимикам, своим хранителям, и помогают людям через свою частную армию – легион, который спасает заложников по всему миру и вырывает их из лап злодеев и маньяков. Но среди Неприкасаемых есть те, кто решает выйти за рамки легиона и учреждает свою собственную и очень кровавую миссию. Содержит нецензурную брань.

Пролог

Зейн, устремив свои карие глаза на монитор, кипел от возмущения, проверяя счета одной компании, которые были открыты в их банке и уже давно никем не пополнялись. Большой офис, который делили несколько сотрудников, и он в том числе, был ничем не примечателен, за исключением шикарного вида на город. Благо, что он находился на двенадцатом этаже, и весь Алматы был как на ладони. Зейн, высокий и широкоплечий молодой человек, уже встал со своего места, и стоял у окна, постукивая длинными пальцами по стеклу, и размышлял. Он не мог понять, для чего бухгалтер этой компании на днях пыталась получить еще один кредит у них в банке, не расплатившись с ранее взятыми займами. Она живо, но слегка путанно рассказывая ему о том, что им нужны были деньги для осуществления не то оперативной деятельности, не то для погашения ранее взятых кредитов. И тут такое рефинансирование – Зейн не верил своим глазам – на счета этой шарашкиной конторы, которые он отслеживал, кто-то перевел более полумиллиона долларов. Кто же им выдал такой кредит, с их-то сомнительной платежеспособностью и такой закредитованностью… И зачем им такая сумма? Он подошел к шкафу с большими и тяжелыми папками, и, беря их по очереди, начал искать информацию об учредителях этой компании. Он нашел нужный фолдер, и с удивлением обнаружил среди других персон некого Шамсутдинова А.Т.. Уж не тот ли этот Шамсутдинов – глава строительной компании, собравший деньги дольщиков, и исчезнувший в неизвестном направлении? И компании которого тоже обслуживались в их банке?

Зейн вернулся к окну, и вновь смотрел на свой родной город, словно советуясь с ним. Ему было уже двадцать пять лет, но он еще не переставал восхищаться этим местом, в то же время, он порой чувствовал себя здесь отрезанным от мира, словно горы, которые окружали Алматы, не пускали его туда, куда рвалась его душа, томящаяся здесь. Ему хотелось новизны и обновления. Настоящих событий, даже приключений, участвуя в которых, он бы чувствовал себя живым и нужным людям. Он мог бы быть тем, кто живет яркой, насыщенной жизнью, путешествует, общается с интересными людьми, а не сидит здесь, имитируя эту самую жизнь, и ощущая нарастающую тоску, а также отсутствие перспектив и динамики.

Он смотрел на город и пытался найти, как на карте, тот недостроенный дом, мифическую высотку, застывшую на уровне земли, которую разравняли и затем раскопали, собираясь начать работы по закладке фундамента. М-да, бедные люди, доверчивые и наивные, принесшие свои, скорее всего, последние деньги, соблазнившись рекламными обещаниями и речами ушлых менеджеров по продажам. Наивность и доверчивость, вот те качества, за которые карают так охотно в этой стране, как часто говорил он своим приятелям. Он думал о своем друге, Жардеме, который вложил все свои деньги, задаток в размере 30% от стоимости квартиры в этом самом доме, который еще и не начинали строить. И, теперь, под влиянием обстоятельств, пораженный такой несправедливостью, и будучи сильно впечатлительным и ранимым, даже запил с горя. Понимая, что денег своих он больше никогда не увидит. Он ему и поведал про этого Шамсутдинова, сидя на маленькой кухне квартиры своей матери, которая ходила черная от горя и укоризненно смотрела на него, Зейна, не понимая, как он, более рассудительный и опытный, как казалось ей, не смог отговорить ее сына от такого опрометчивого поступка. Потратить все их сбережения, да еще и взять кредит, а теперь с тоской смотреть в будущее, которое виделось таким мрачным и безденежным.

А ведь он пытался достучаться до Жардема, говоря, что это чистой воды афера, и что некоторые застройщики ведут себя как пираты, которых государство пока не научилось контролировать и вылавливать из их рядов самых очевидных мошенников, которые несли своим клиентам огромные риски. Ведь не было даже черных списков вот таких сомнительных предпринимателей и контор, которые вдруг, без всякой соответствующей истории и опыта, начинали заниматься строительством жилых объектов. Он покачал головой – он менеджер по работе с корпоративными клиентами этого банка, по сути, мелкая сошка, только что обнаружил те самые украденные деньги, случайно копаясь в своем компьютере. Ведь Сандугаш, та самая бухгалтерша, могла перепутать счета и перевести деньги своего шефа, Шамсутдинова, на счет этого ресторана, с которым она так носилась. И ведь там деньги его друга, который, с его-то слабым здоровьем, просто катился в пропасть долгов и этилового безумия, махнув рукой и распрощавшись с надеждами на собственную квартиру. Еще бы его не погнали с работы, ведь он пьет, не просыхая уже почти неделю…

Зейн почему-то вспомнил своего деда, своего ату, который воспитывал его. Ему было тогда лет шесть и это было еще в конце семидесятых. Атабек, все еще очень крепкий в свои шестьдесят восемь лет, высокий и даже статный, широкоплечий, гроза всех немногочисленных хулиганов и выпивох, гонял по улице, сидя на своей лошади, и бил по спине камчой их агронома. Который украл в их колхозе, кажется, машину зерна, и даже пытался свалить вину на шофера, честного и открытого, невысокого и щуплого парня, который иногда катал пацанов на своем Зиле по всему селу. Дед видел хорошее отношение Алмаза, водителя к детям и ценил это, сам, будучи таким же – щедрым и добрым. Как и честным до щепетильности. Он приглашал этого парня в их дом, просто попить чай и пообщаться. И они подолгу сидели, за небольшим круглым столом, устроившись прямо на полу и пили горячий чай с молоком, из красивых пиалушек. Макая разломанную, свежую и ароматную лепешку в домашнюю сметану – каймак. Вели долгие, часто неторопливые, а иногда и очень эмоциональные беседы, делясь новостями и громко обсуждая поведение тех или иных общих знакомых и многочисленных родственников. Правда, не общих. Зейн в это время сидел в кабине грузовика, оставленного Алмазом в тени дерева у их дома, представляя, что он ведет эту громадину по их аулу, держа в своих маленьких руках огромную баранку. Он с тихим восторгом смотрел на овальные картинки каких-то красивых девушек, которые Алмаз расклеил по всему салону и затем, приходила его апа и звала его пить чай. Он упрямился, но когда она говорила, что позовет деда, он живо вылезал из машины, и под завистливые взгляды своих друзей, соседских пацанов, которые тоже мечтали посидеть внутри, бежал в дом. Ата сразу устраивал его рядом с собой и, намазав сметаной небольшой кусок лепешки, передавал ему внуку, внимательно наблюдая за тем, чтобы он доел ее, а не спрятал под стол. При этом он не выпадал из беседы, и живо реагировал на очередные откровения Алмаза о новых проделках Сеита, их агронома. Дед хмурился и говорил негромко – Ит баласы… Уры. А Алмаз добавлял печально, что у Сеита полно родственников, которые отмажут его и ему вновь все сойдет с рук. Атабек же погружался в себя, думая о том, что одним выражением сочувствия этому славному парню, который только недавно переехал в их аул, не поможешь.

Потом, пару дней спустя, Зейн, стоя босыми ногами в небольшой речке, с прозрачной и ледяной водой, который они с друзьями превратили в небольшое озеро, соорудив из камней подобие плотины, и увидел эту сцену – Атабек гонит перед собой Сеита, не давая ему свернуть в сторону. И уже собрав большую толпу невольных свидетелей, взрослых, которые хмуро смотрели на агронома, несколько раз прошелся по его спине своей камчой и велел признаться во всех своих грешках, и не сваливать свою вину на других. Сеит плакал от стыда и унижения, и, конечно, от боли, но даже и не думал сопротивляться, признавая за грозным аксакалом право, вершить собственное правосудие. Он громко клялся и кричал, что он все сделает, что он все понял и осознал, а Атабек круто развернув свою лошадь, уже направлялся домой. Найдя взглядом Зейна, и недовольно качая головой – внук опять залез в холодную воду, а потом будет шмыгать носом. И люди расходились, обсуждая увиденное, говоря, что Атабек в их селе и судья, и участковый, и прокурор, а агроном всегда был и останется вором, и что только могила его исправит. А Зейн, уже стоял на земле, и ловил на себе восторженные взгляды своих друзей, которые восхищались суровым нравом и удалью его деда. Еще не понимая, что с его стороны, это был жест почти отчаяния, последняя попытка навести порядок и добиться справедливости, которая в его возрасте казалась уже почти выдуманным понятием.

А вечером Атабек, сидя за столом, каким-то отстранённым голосом рассказывал, что для воров в аду ставят специальный, очень большой котел, под который подкладывают лучшие дрова, и постоянно подливают масло, что помимо огня снизу, делало эту пытку такой мучительной и невыносимой для грешника. А Зейн, широко раскрыв свои глаза, слушал деда с открытым ртом. И тогда входила апа, и, всплеснув руками, ругала старого, который пугает ребенка на ночь всякими продуктами своего нездорового, старческого воображения. Она поднимала внука и вела Зейна в его комнату, и укладывала спать, а он все думал, засыпая, почему именно воров наказывают таким страшным способом.

И вот теперь, как ему казалось, он понимал, почему воры заслуживают такого немилосердного наказания. Он вспоминал своего сурового, красивого деда, в котором угадывалась и порода, и настоящий мужской нрав, как и его чувство справедливости и сравнивал их с теми вороватыми плебеями, как этот Шамсутдинов и жалел, что времена доблести и справедливости остались в далеком прошлом. И что еще больше расстраивало его – он не знал, как помочь своему другу. Во время обеденного перерыва, он поделился этой новостью со своим хорошим знакомым, Алтаем, специалистом из IT отдела их банка, который странно на него посмотрел, и с восхищением, как показалось Зейну, присвистнул. “Я бы этого Ш., этого ворюгу и липового застройщика просто пристрелил”, – обронил он во время беседы, все-таки стараясь не упоминать полной фамилии этого вора и прохвоста, по чьей вине, как он узнал чуть ранее, мать Жардема перенесла инфаркт. Уже позже, вечером, Зейн хмуро сидел за своим столом, собираясь идти домой, после выволочки, которая ему устроила его начальница. “У тебя что, постоянный ПМС?”, – думал с тоской Зейн, слушая ее визгливый голос, которым она громко комментировала его слабые показатели. По ее, конечно, мнению, слабые. Он кивал головой и думал о том, как она осточертела ему – ее вечные придирки погружали его в постоянную хандру. Он с таким трудом, сам, без всякой помощи устроился на эту работу, как и ранее, самостоятельно поступил в университет и окончил его с отличием, и теперь с горечью понимал, что тут образовался своего рода клан, в который его начальница пыталась протащить свою очередную родственницу. Пытаясь украсть у него его собственное место и перспективы. Он не мог заставить себя даже улыбнуться ей, считая это проявлением слабости, а она, видя его независимый нрав, всячески донимала его. Мечтая о том, чтобы и на рабочем месте ее ублажали невинной лестью и признанием ее многочисленных талантов и заслуг. “Идиотка, не дождешься, не буду я входить на цыпочках в твой кабинет и покупать тебе коробку конфет по каждому удобному случаю. Я работаю не на тебя, а на эту организацию!”, – думал Зейн, глядя в ее чересчур сильно подведенные глаза, и понимая, что сам приближает свое увольнение. Своей честной и качественной работой, которая, казалось, никому и не была нужна.

И вот на выходе из банка, когда на город опустился темный и холодный осенний вечер, его ждал Мерседес, легендарный Кабан, с очень широким парнем у водительской дверцы, который догнал его и веско пригласил внутрь, по причине того, что с ним хотят поговорить. Зейн пожал плечами, и, надеясь, что это кто-то из многочисленных родственников Зарипы, его начальницы, собирается выяснить с ним отношением. Сумев как-то прочитать его мысли. Надеясь, что по крайней мере, он сможет засадить по толстой и наглой роже какого-нибудь братца своей истеричной начальницы, Зейн смело сел в салон автомобиля. И, действительно, в роскошном салоне его ждал человек с довольно упитанным и откровенно наглым лицом. Но это был не родственник Зарипы, а некий Бекеш, почти лысый и очень авторитетный мужчина лет сорока, в дорогом костюме, который вкрадчиво, смотря на него своими кошачьими глазами, предложил работать на себя, и за очень хорошее вознаграждение. Суть предложения заключался в том, что Бекешу нужна была информация по счетам и компаниям того самого Ш., в виду того, что Бекеш хотел вернуть украденные деньги обманутым дольщикам и уже сам достроить этот многострадальный объект. Осознавая, откуда дует этот опасный ветер, Зейн попросил время на размышление, и Бекеш, с пониманием покивав головой, и смотря своими прищуренными глазами, выделил своему потенциальному сотруднику целый день. Чтобы определиться, на чьей Зейн стороне, и хочет ли он получить такого могущественного и безжалостного врага, которым Бекеш может стать, если не получит желаемого. И уверенно протянул Зейну свою визитку на щедро украшенной золотом плотной бумаге.

На следующий день, взвесив все за и против, вернее, почти не найдя ни одного аргумента против, приняв во внимание откровенно слабые перспективы сохранить эту работу, он нашел Алтая и, улыбаясь, попросил его передать Бекешу, что он согласен. Тот, делая вид, что ничего не понимает, ушел в свой кабинет, а вечером того же дня его встретил тот же Мерседес, в котором и состоялся этот обмен – документы и информация на деньги и хитрую улыбку. Бекеш щедро заплатил своему новому информатору, и в тот же день Зейн, отложив 25 000 USD – половину своего первого криминального гонорара, отвез их Жардему. Ни на минуту, не поверив в сказку Бекеша о том, что он собирается вернуть деньги людям. Мама его друга заплакала, а Зейн рассказал убедительную историю о том, что их банк находит жертв этого мошенничества и, изъяв деньги у афериста, который хранил их на счете в их же банке, возвращает пострадавшим. Тут было на несколько тысяч больше, и Зейн слегка замявшись под внимательным взглядом уже трезвого Жардема пояснил, что это компенсация за неудобства.

После этого случилось давно ожидаемое – Зейн был уволен из банка и долгое время, не мог найти новую работу. Он смотрел по сторонам, на схожее положение своих знакомых, и находил все больше подтверждений тому, что ему надо уезжать, благо оставлять тут было некого. Жены у него не было, а родители жили сами по себе, со своей ненаглядной дочкой и младшим сыном. И тогда он начал процесс иммиграции в Канаду, благо английским он владел почти в совершенстве, и был молод. Вложив почти все свои деньги, и заработанные, и полученные отБекеша, в оплату труда юристов, которые помогали ему в этом переезде. И вот когда он уже был близок к великому исходу, в его квартире появился Бекеш со своими людьми. И убедительно попросил, вернее, приказал ему убрать того самого Ш., сопровождая свое обращение убедительным аргументом – один из его охранников, дюжий верзила, приставил к виску Зейна свой большой пистолет. Даже без глушителя, словно ничего их не могло напугать – ни шум от выстрела, ни действия соседей, которые могли вызвать полицию.

И он согласился, потому что другого выхода не было. Да и он сам однажды сказал Алтаю, что хотел бы пристрелить этого вора, чтобы предотвратить его новые аферы, в которые он обязательно пустится, как только уляжется шум вокруг его проекта с высоткой. Зейн, снабженный полной информацией отБекеша, и сопровождаемый его людьми почти до самой точки назначения, нашел Ш. в одном из офисов ничем не примечательного алматинского бизнес центра, где тот спокойно связывался по интернету со своим банком, который находился где-то на Кипре. На счета которого он планировал перевести остаток денег от своих авантюр, которые еще не перехватил заказчик Зейна. И он, постучавшись в дверь условным стуком, раскрытым ему всезнающим Бекешем, всадил в пухлую и какую-то раздутую грудь Ш. две пули, почти без эмоций и сожаления, ускоряя его встречу с тем котлом, про который ему рассказывал его суровый, но справедливый ата. И стараясь не думать про котел для убийц, он, с помощью своего друга Жардема, который почуял, что Зейн в беде, ускользнул каким-то чудом от громил своего нанимателя. Жардем надел его куртку и шапку, и выпив пару бутылок пива, первым вышел из здания, куда он попал по следам Зейна и его преследователей, и слегка поводив их по городу, явил свою реальную личность, играя очень убедительно роль алкоголика, который украл чью-то куртку. А позже, выждав какое-то время, Зейн выехал из города на попутках, купив билеты на самолет, который вылетал из Бишкека в Европу, а там уже затерялся в немецких и голландских аэропортах, вылетев, в конечном итоге, в Канаду.

Уже там, он поменял свою фамилию и имя, и стал Закарией Асфандияром, человеком, который пытается найти в своей душе слабые признаки чего-то светлого, и постоянно оглядываясь на свою родину, которую он потерял, как и часть своей души.

Глава 1.

Схватка с богомолом.

Будь благословенна, Прага, прекрасный и старинный город, где каждое здание напоминает экспонат исторического музея, тщательно оберегаемый от чумы современности – унитарной однотипности, безликости, серости, повышенной функциональности и загрязненности. Спасибо вам пражцы, за каждую сохраненную и такую яркую деталь, и лот этой уникальной коллекции. Спасибо, что гордитесь своими предками и предшественниками, их трудом, талантами и вдохновением, относясь к ним так трепетно. Понимая, что каждый сохраненный дворец, ратуша или обычный дом XVIII века, которые кажутся теперь такими игрушечными и хрупкими, это лишняя крона в ваших кошельках и бюджете вашего города.

Так примерно размышлял Закария Асфандияр, обнаруживая с удивлением в своих мыслях некоторые признаки умиления и пафоса. Прошло уже не меньше десяти лет, как он покинул Алматы, и вот сейчас, он бродил по Праге, по ее старому городу. Он отдал свой долг гостя города, и выполнил с явным удовольствием обязательную программу каждого посетителя этой уникальной ярмарки средневекового тщеславия. В каждом приличном городе, думал он, должна быть такая заповедная, охраняемая зона, показывающая, что город, в котором вы живете, не возник из ниоткуда и сразу, а прошел долгий путь. Сохранив свои артефакты и фрагменты первоначального облика, эволюционировав гармонично до статуса и облика современного мегаполиса.

Да, Староместкая площадь была на своем привычном месте, как и другие объекты, строго рекомендуемые для посещения каждому уважающему себя туристу. Правда, он был не в лучшей форме, но это почти не отвлекало его от созерцания и размышлений. И теперь он неторопливо шагал по площади, поглядывая на многочисленных гостей города, которые, как и он, после долгой прогулки мечтали об одном – выпить пива или ледяной воды на летней террасе какого-нибудь уютного кафе. И приземлив свое усталое и полное впечатлений тело на удобную поверхность, запить свои ощущения чем-нибудь вкусным и освежающим. Чтобы испытать не менее приятное, хмельное пражское послевкусие.

Кто только не ступал по твоей булыжной мостовой, старинная пражская площадь, помимо самих горожан – и обычные туристы, и политики, и преступники, и звезды разной степени известности и влияния. Отметились тут и всякие богачи, толстосумы и воры, как легализовавшие свое состояние, и теперь цитируемые Форбсом, так и подпольные, настоящие властители, дергающие за нитки глобальную финансовую систему и все эту мифическую мировую закулису.

Но впервые по этой площади ступал один из самых грозных бойцов Легиона, мститель Зак, как его называли в очень узких кругах, человек Асраила, этого то ли демона, то ли ангела мщения, который выбрал своей миссией карать тех, про кого забыл суд земной и небесный. И он, Закария, был самым ловким, грозным и неумолимым из числа его немногочисленных солдат. Даже вернее, единственным, кто работал на него сейчас и вполне устраивал своего таинственного нанимателя. Да, Легион отверг и выгнал его из своих рядов, сочтя его слишком вспыльчивым и жестоким, а работать на кого-то другого он уже не хотел и не мог. И он, Закария был той душой, страдающей и тоскующей, иммигрантом и странником, человеком без планов и будущего, которого Асраил нашел несколько лет тому назад в канадской глуши, и вытащил его оттуда на арену своих страстей и дерзких планов, сделав своим протеже и фаворитом. Словно угадав его тоску и мысли о том конце, который он готовил для себя, под воздействием печальных обстоятельств и своего нежелания простить себя.

Закария, ощущая легкую слабость, заказал себя воды с кофе, и думал о том, как бы он обозначил свою нынешнюю работу в своем резюме – охотник, киллер или ассасин. Который вместе со своим загадочным шефом устраивает в разных точках земного шара охоту на всевозможных подонков и убийц. Выслеживая и карая их, вынося им смертный приговор, который они заслужили, оставив на своем земном пути кровавый, несмываемый след. Погрузив невинных жертв в хаос и омут своих пороков и страстей. Они с Асраилом заступались за всех невинно убиенных, вынося вердикт от лица всех погибших, а также по просьбам их неутешных родных и близких. Словно получив от них эту доверенность – которая не была бы подтверждена ни одним юристом на земле, ни одним из отделов небесной канцелярии. Но подписанную кровью жертв и орошенную слезами их отцов, матерей, мужей или жен, братьев и сестер.

Отчаяние и ужас, кричащее от боли одиночество и тоска, осознание того, что весь мир – это просто декорация, которую установил и поджидал тебя в ней кто-то очень нездоровый и беспричинно жестокий. И эти предсмертные ощущения, которую испытывали жертвы таких подонков, в свои последние мгновения на этой земле, питали его ненависть к ним, и подталкивали к простому решению – осуществить возмездие. По простому принципу – око за око. Твою никчемную жизнь за жизнь тех, чей полет ты остановил так внезапно и подло. Того, кто любил и был любим, того, у кого были надежды и мечты, доброта и радушие, таланты и способности, все то, чего лишен ты, убийца, маскирующийся под обычного человека. Хотя, он поправил себя – талантами некоторые маньяки обделены не были, как и способностями, иначе как бы они так долго могли мимикрировать, маскироваться под добропорядочных граждан. Как и изощренностью ума, с помощью которого они придумывали такие ужасные методы пыток. Да и их любили, те, от кого они так тщательно скрывали свою настоящую сущность. Ведь не все серийные убийцы являются социопатами и одиночками, часто они состоят в долгом, и даже показательно счастливом браке. “Двойная жизнь, почти как у меня самого”, – подумал Закария.

Он любил людей и всегда был готов прийти на помощь, но вот существование таких маниакальных личностей, лишенных сострадания, которые ценили несколько секунд своего удовольствия больше, чем вся человеческая жизнь, заставляли его задуматься о человеческой природе. Он понимал, что в каждом человеке есть и хорошее, светлое, и что-то дьявольское, что в один момент превращает его в зверя, который не живет, а выслеживает ничего не подозревающих людей. И эти размышления подталкивали его к попытке понять свою собственную роль в устройстве этого мира. Он и сам становился изгоем, нарушителем всех заповедей и законов, наподобие тех, за кем он охотился, потому что он брал на себя роль, которая уже прокляла его душу. Низвела ее до статуса такого же грешника, как и те, кого он так старательно уничтожал. Но, как говорил Асраил, пока ты жив, ты больше думаешь о том, что ты будешь есть завтра, а не о том, что убивает твою душу и заставляет твою совесть кричать во весь голос. И он гасил свои сомнения и страхи, убеждая себя в том, что он играет роль чистильщика, который, уже получив смертельную дозу радиации и токсинов от своей вредной работы, все-таки упрямо надевает свою форму. И берет в руки свои рабочие инструменты, делая этот мир хоть чуточку лучше и чище.

Да, их новая охота начнется уже совсем скоро и Закария, прибыв в город вчера вечером, уже морально, если не физически, был готов к ней. Его водитель, Франтишек, серьезный и ответственный парень, как ему показалось, встретил его в аэропорту и отвез в центр города, в один из отелей, который располагался в старинном здании. Конечно, там, в центре было светло, красиво и безопасно, но чтобы узнать город, его реальную, тщательно скрываемую от туристов сторону, он, заселившись в свой номер, решил узнать Прагу поближе. Закария, вооружившись простым кнопочным телефоном и парой сотен крон в кошельке, попросил Франтишека отвезти его в какой-нибудь отдаленный от центра район, где он мог бы немного настроиться и подготовиться к предстоящей работе. Он посоветовал водителю покататься по ночным улицам, или посидеть где-нибудь за кружкой чая, а сам начал свой вояж, внимательно поглядывая на всех, кто встречался ему на пути.

Было уже около полуночи, когда он дошел до кафе на углу, и решил зайти, чтобы выпить чего-нибудь горячего – на улице было зябко. Он почти сел за один из столиков, которые стояли снаружи – там обитал в унылом одиночестве мужчина средних лет, сканируя местность вокруг себя тяжелым взглядом, и с каждой минутой ненавидел этот мир все больше и больше. Особенно его, Закарию, который оторвал его от каких-то важных мыслей своим появлением. Бывший легионер уже хотел сесть где-нибудь возле него, уж что-то очень тревожное и мрачное было в взгляде этого человека, но его привлек шум внутри, который, казалось, предвещал еще более опасные и интересные события. Он решил зайти внутрь, сделав свой выбор, о котором на следующее утро будет откровенно жалеть.

В большой стеклянной двери, он увидел свое отражение – высокий азиат, удлиненное лицо, спортивное телосложение, не броская и не запоминающаяся одежда – толстовка с капюшоном и джинсы, на ногах легкие кроссовки. Взгляд карих глаз внимателен и сосредоточен, казалось больше на внутренних мыслях и ощущениях, но он привычно и внимательно изучал обстановку вокруг себя. Зайдя в кафе, он увидел обычную картину – пара спокойных клиентов – мужчин с хорошо развитыми животами у стойки и бурление масс в самом зале. Несколько посетителей, молодые и шумные парни, явно не местные, речь то ли голландская, то ли немецкая, а может, и та и та, из-за первобытного ора, который они извлекали из себя, сложно было разобрать их происхождение, уже нагрузились изрядным количеством алкоголя и вели себя вызывающе. И это слабо сказано. Они словно репетировали захват города, или, по крайней мере, ближайшего склада с пивными бочками, постоянно подбадривая себя визгливыми криками.

Их компания, как минимум из семи человек, будто устав от собственной непроходимой тупости – все шутки они уже рассказали друг другу по многу раз, бурно реагируя на самые жестокие, почти выдохлись и решили как-то разнообразить программу вечера. Напрягая свои мозги, они сгенерировали единственную мысль за вечер – поглумиться над двумя отдельно сидящими парнями за соседним столиком, которые смотрели на них откровенно испуганно. В облике этих двух парней виделось что-то хрупкое, даже женственное, и это явно провоцировало более брутальных юнцов, накаченных как тестостероном, так и пивом, на громкую и язвительную критику их облика. “Похожи на оголтелых фанатов какой-то футбольной команды”, подумал Закария и сел у барной стойки, улыбнувшись девушке бармену, красивой чешке со светлыми волосами, которая после его просьбы, сразу поставила перед ним большую кружку кипятка и опустила в него пакетик с чаем.

– Пять крон, – сказала она по-чешски и улыбнулась ему, переведя взгляд своих зеленых глаз на то, что происходило за спиной Закарии, и уже с тревогой поглядывая на фанатов, трое из которых уже покинули свой столик и подошли к соседнему. Закария положил на стол двадцать крон и, отказавшись от сдачи, не поворачиваясь к залу, следил за происходящим в отражении экрана выключенного телевизора с большой диагональю, попивая свой чай. Его соседи по стойке улыбнулись ему и продолжили свою беседу.

– Почему эти два парня не уходят отсюда, – говорил он себе, чувствуя, как уровень тревоги и опасности в воздухе повышается с каждой минутой. По канонам виктимологии, эта парочка была классической жертвой, объектом неминуемого хулиганского нападения или ограбления – такими вызывающе субтильными и не готовыми дать отпор выглядели они. “К тому же, они зря разложили вокруг себя на столе свои гаджеты – пару смартфонов, ультрабук и планшет”, – подумал Закария. Он повернулся к ним лицом, услышав чей-то громкий крик и звук удара – один изальфа парней ударил по лицу одному из сидящих за столиком и схватил его телефон, что-то громко крича своим приятелям и пытаясь найти в нем какие-то фотографии. Кто-то закричал на французском, и Закария понял, что нападающий хочет найти свадебную фотографию этих парней. Он краем глаза уловил движение одного из своих соседей, который казалось, тянулся к пачке салфеток, которые стояли возле его чашки с чаем.

Закария покачав головой, развернулся к девушке, которая уже отошла от него и теперь стояла в дальнем углу, протирая бутылку, похожую на Бехеровку. Он посмотрел на нее выразительным взглядом. Она, правильно поняв его призыв, крикнула парням, что вызывает полицию, и, поставив бутылку на стойку, быстро достала свой телефон, набирая на нем соответствующий номер. Один из парней кинулся к стойке, желая ей помешать, но Закария угадав его маневр, быстро развернулся и, не вставая, встретил его ударом локтя, который пришелся парню куда-то под подбородок. Он эффектно завалился вниз, а мужчины, сидящие возле него, словно вспомнили о наличии в их организме крепко поджатых на время тестикул, и встали со своих стульев, начав кричать в сторону хулиганов и показывая им крепко сжатые кулаки. Закария пожал плечами и отпил еще немного чая, который казалось, настоявшись, прибрел необычайно сильный вкус и отдавал теперь чем-то острым.

Но тут произошло непредвиденное – один из субтильных парней, умудрился оттолкнуть своего обидчика, и выхватил свой телефон из его рук, украсив его лицо быстрым плевком. Затем он, как и его спутник, со скоростью самых преданных покупателей новой версии Айфона, стремглав выбежали из кафе, умудрившись не оставить ни один из своих гаджетов на столе. Собрав их с какой-то нечеловеческой скоростью. Фанаты дружно бросились за ними, забыв про своего друга, видно посчитав его конец вполне закономерным, или не желая связываться с Закарией и парой животов возле него. Громко завопив, они устремились в погоню за парочкой, выбрав более слабых и обеспеченных жертв.

– Видишь хищника, не беги, – озвучил Закария банальную мудрость и последовал за всем цирком наружу, надеясь, что все обойдется банальным мордобоем. Ему показалось, что он как-то слишком быстро двигается – он ощутил небывалый подъем сил, но он не придал этому особого значения, открывая в себе все новые ресурсы для спасения невинных.

Снаружи, у кафе было уже безлюдно, и, покрыв значительное расстояние за пару секунд, как ему показалось, он достиг соседней, какой-то уж совсем одинокой и гадкой улочки. Там он догнал ночную процессию и видел, как парни, окружив парочку по их по слабому периметру, со знанием дела, награждали их ударами рук и ног. Их жертвы продолжали упорно двигаться вперед, словно вырываясь из долгого и голодного окружения, к своей первой и обильной трапезе, и громко реагировали на самые болезненные удары. Один из них упал и Закария прибавил шагу, когда ему, как молодой звезде артхауса, переметнувшейся в фильмы по мотивам комиксов, кто-то подставил подножку, и он свалился на асфальт, успев в падении выставить вперед свои ладони. А уже о том, чтобы сгруппироваться перед контактом с жесткой поверхностью, и говорить не приходилось. Он больно приземлился и в тот же момент, его ударили чем-то по голове, и он мгновенно потерял способность двигаться. Но, его сознание, к счастью, не отключилось, и он наблюдал за развитием всей сцены будто в перевернутом набок экране. Закария, чувствуя, что голова покрывается чем-то теплым и липким, видел, как его обидчик, в котором он как-то лениво опознал мужика, сидевшего возле кафе, догнал парней и, пряча свою короткую дубинку за спиной, закричал им что-то про полицию, которая, по его словам, уже была неподалеку. Парни напоследок ритуально попинали своих жертв, и, подняв их девайсы, тронулись с места, пробежав мимо Закарии, злорадно отметив его беззащитную и унизительную позу.

А Закария все смотрел на того мужчину, который дождался, пока молодчики скрылись за углом и присев возле парней, о чем-то то их спрашивал. Видимо те уже начали приходить в себя и теперь озирались беспомощно по сторонам, приподнявшись слегка от земли и опираясь на локти. Очевидно, один из их ответов его не очень устроил, потому что он не торопясь достал свою дубинку из-за спины и начал наносить удары по головам парней – страшные и сильные. Те, покричав разок, смолкли, а Закария уже смог перевернуться на живот, понимая, что, если он не соберется с силами и не вернет контроль над своим телом, то будет следующей мишенью этого ночного хищника. Он со стоном приподнялся, словно отжавшись от земли в миллионный раз за один очень длинный подход, и принял вертикальное положение, чувствуя дикую слабость и головокружение.

Мужчина заметил его манипуляции со своим телом и с угрюмым удивлением уставился на него, перестав копаться в карманах своих жертв. Явно не ожидая от него такой прыти. Закария, пошатнувшись, смог даже осмотреться, и увидел, что вдоль улицы шли однотипные и казенные на вид здания, похожие на заброшенные. Единственный фонарь, правда, очень яркий, светил именно возле парней и их палача, внося в цветовую гамму сцены очень много желтого спектра. Он мысленно представил себя снова в Легионе, в одном из его тренировочных лагерей, где ему доставалось если не сильнее, то почти так же. Он внушал себе мысль, что он отстоял пару раундов против Толстого Джона, пропустив один из его убийственных крюков левой. Но уже находил в себе силы восстать, вернее, подняться, чтобы, по крайней мере, встретить финальный гонг на ногах, а не на настиле ринга. Мужик встал и двинулся ему навстречу и Закария впервые увидел его улыбку – она производила такое тоскливое и жалкое впечатление, делая его похожим на мерзкого богомола, что ему не захотелось умирать от руки этого насекомого.

– Хорошо, что ты попался мне сегодня, – выдохнул, а вернее вытолкнул из себя незамысловатую фразу Закария, которую его мозг, словно приходя в себя, решил озвучить в тестовом режиме и теперь набирал обороты, подключая на ходу двигательный и боевой аппарат. Мужик упорно молчал и двигал ему навстречу, смотря на слабо вышагивающего Закарию взглядом опытного мясника, которому привели на убой плохо ориентирующегося в пространстве телка. Будто подтверждая эту мысль, он вытащил из-за пояса небольшой нож. “Серьезно, ты мать твою, серьезно? Тебе что, мало твоей дурацкой дубинки?”, – думал с возмущением Закария, смотря на сокращающееся между ними расстояние. “Запасливый сукин сын, запасливый”, – подумал он и увидел замах ножа. К своей тихой радости, он среагировал на это движение, сумев уйти вправо, и поймал руку хищника, вернее, перехватив ее, заведя назад и ударив по кисти. Он выбил нож из его руки, но пропустив движение другой руки нападающего, получил удар дубинкой с разворота, который пришелся ему в правое плечо.

– Мать твою!!! – закричал Закария с раздражением и яростью, понимая, что он начинает повторяться в выражениях. Он представил своим противником Толстого Джона, которого он уже смачно добивает, и сумел рывком приблизиться к мужику и схватить его левой рукой. Закария отклонил свою голову, и ударил своего оппонента лбом в лицо, превратившись в молоток, который забил самый важный гвоздь в своей жизни. Его соперник сразу обмяк, и он, удерживая его все той же, левой рукой – правая была временно недоступна, и, прижимая к себе, опять ударил его лбом, а затем, слегка отпрянув, провел мощный удар коленом ему в пах и куда-то в живот. Мужик повалился вниз и разлегся перед Закарией, который высмотрев его голову, рухнул всем весом на нее, выставив левый локоть. Приземлив его с самым приятным хрустом в своей жизни в область виска своему сопернику. Он напомнил себе одного из борцов рестлинга, который эффектно закончил слегка надоевшее зрителям плохо поставленное шоу.

– Бинго, гад ты такой,– выдохнул он и, встав на колени, протянул левую руку к шейной артерии этого подонка. Не найдя пальцами никаких доказательств кровотока от сердца к голове, он поднялся с третьей попытки на ноги и прошел, качаясь мимо парней, которые были так очевидно и трагично мертвы, напоминая пару манекенов, которых хозяин магазина выбросил в виду их излишней потрепанности. Он остановился возле них и стоял, переводя взгляд с их тел, на тело их убийцы. Он не понимал, в очередной раз не понимал природы человеческой жестокости, и только заслышав звук сирен, он заставил себя сдвинуться с места и как можно скорее, покинуть эту сцену тройного убийства.

Пройдя каким-то образом пару кварталов, и найдя пересечение двух улиц с табличками, где отражалось их название, он позвонил Франтишеку и попросил его приехать как можно скорее. Он забрался на какой-то памятник и ждал своего спасителя, и когда тот нашел его, всего в крови и с висящей как плеть правой рукой, он только сделал очень большие и круглые глаза, и сразу, не спрашивая ни о чем, помог ему добраться до машины. Затем он повез его к доктору, который владел отлично оборудованным кабинетом – да, на Асраила работали лучшие специалисты, и это успокоило его. Через час, чистый, с обработанными ранами, вправленной конечностью, побывав в какой-то лечебной капсуле, уже способный самостоятельно передвигаться, с помощью правильной фармакологии, он, поблагодарив доктора, уже ехал в свой отель. В новой и чистой одежде, и казалось, что он просто перебрал пива в одном из пражских заведений. Ну, с кем не бывает, ведь это волшебный и удивительный город, в котором так легко поддаться своим соблазнам и пойти на поводу у своих слабостей и инстинктов.

И вот теперь Закария, проспав почти до двенадцати дня, накинув на себя традиционную толстовку и джинсы, которые казалось, составляли основную часть его гардероба, и, ощущая лишь слабые афтершоки вчерашней потасовки, прогуливался по Праге. Он хмуро, или скорее, грустно наблюдал за туристами вокруг себя, и мысленно умолял их не ходить в малознакомые, и удаленные от безопасных туристических маршрутов районы. И не демонстрировать никому свои деньги и дорогие гаджеты. Бросив взгляд на наручные часы, он понял, что до встречи с его шефом остается меньше пятнадцати минут, он расплатился по счету. Покинув это уютное местечко, он зашагал в сторону площади, к которой примыкало очередное старинное здание, на крыше которого располагалась терраса кафе, где у него и была назначена встреча с Асраилом. Который потребует объяснения по поводу не санкционированного им боя с уличным грабителем, который чуть не вывел из строя его лучшего бойца, на мгновение расслабившегося и почувствовавшего себя суперменом. Что всегда было непростительно глупо и опасно. Ведь Асраил всегда карает тех, кто угрожает его инвестициям, особенно людей, которые порой ведут себя так глупо и не осмотрительно.

Глава 2.

Чудеса воскрешения.

Закария уже успел выпить две довольно большие кружки крепкого кофе, а Асраил все не показывался. Он словно превратился в невидимого нищего, который, согласно легендам, всегда присутствовал незримо в одном из пражских старинных кафе, устав от равнодушия людей, которые с каждым годом подавали ему все меньше. Он исчез, оставив на своем привычном месте, где он просил милостыню, картонку с надписью "Нищий невидимка". Но тут даже картонки никакой не было, и Закария продолжал терпеливо ждать своего сюзерена.

“Да, задерживается, как настоящий казахский гость”, – подумал Закария и неожиданно почувствовал легкую усталость, понимая, что и его организм не железный. “И в этом виноват я сам, устроив эту ненужную проверку своим силам. И, Асраил, безусловно, будет очень недоволен тем, что я принял участие в той потасовке, которая завершилась так же глупо и печально – три трупа и мои ранения. И лишняя работа для Франтишека и того доктора. А ведь есть еще полиция, которая, уже наверняка начала расследование и возможно, идет по моему следу”, – думал он с нарастающей тревогой. С другой стороны, он начинал, словно нехотя анализировать вчерашнюю прогулку, свое появление в том ночном кафе. “Странный мужик снаружи, два пузатых посетителя внутри, один из которых тянулся вовсе не к сахару. Он тянулся… Черт, как же я сразу не догадался. Он, воспользовавшись тем, что я оборачивался к парням, подсыпал мне в чай что-то. Возможно, снотворное. И, возможно, я бы под его воздействием и заснул, но тут сыграл свою роль мой собственный антидот – адреналин. И ситуация кардинально поменялась, когда я решил заступиться за тех двух парней. А если бы не та свара, я бы сильно ослаб, и тогда тот мужик, снаружи, просто бы встретил меня на улице и, стукнув меня по голове, вытащил бы мой кошелек. Который я продемонстрировал тем пузатым, когда оставил официантке двадцать крон на стойке. Я идиот”. – резюмировал он свои размышления и еще более хмуро посмотрел на людей, сидящих за соседними столиками. “Есть тут всякие люди, со своими недостатками и странностями, а вот такой настоящий кретин среди вас один”, – мысленно обратился он к посетителям, словно признаваясь в вечной нехватке йода и элементарной наблюдательности.

Но тут, к своему удивлению, он заметил Асраила, найдя его взглядом в паре столиков от себя– видно тот уже сидел там какое-то время и наблюдал за ним. Закария покачал головой и встал со стула, перемещаясь к его столику, признавая за своим шефом талант появляться неожиданно, и всегда играть по своим правилам. Подошедшая официантка перенесла на новое место его посуду и Асраил, пользуясь случаем, сделал ей заказ, попросив на чистейшем чешском языке, как послышалось Закарии, принести большую чашку самого крепкого кофе. Девушка широко раскрыла глаза и кивнула головой, словно оценивая уровень владения языком нового клиента.

– Крепкие напитки для крепких людей, – сказал ей Асраил уже по-английски своим приятным баритоном, и она уже уходя от них, обернулась и явила ему настоящую, искреннюю улыбку.

Асраил с неожиданной хитрой ухмылкой на своем продолговатом лице протянул ему свою руку и Закария очень удивился этому широкому жесту – за все время их знакомства, а это уже было более шести лет, Асраил лишь несколько раз здоровался с ним за руку. Он пожал длинную руку своего шефа, и ему показалось, словно он передал ему часть своего внутреннего жара, или гнева, который он испытывал сейчас. Асраил все удерживал руку Закарии в своей, и оценивающим взглядом своих больших серых глаз смотрел на него, словно проверяя, сколько его подопечный сможет выдержать эту странную и довольно болезненную процедуру. Закария сильно поморщился, но не вскрикнул, хотя ему и казалось, что он получил ощутимый ожог.