Перейти реку. Книга стихов

И поманит рвануть на дачу к сестрам,
покопаться в сухарнице старожилом,
по Москве за поджаристой коркой черствой,
да хоть в Петербург за рыбьим жиром.

Но очнешься на ощупь в набухшей ночи,
где стрекочет, где учит не обознаться,
где звездою трассирующей пророчит
то ли их калаш, то ли М-16.

«Почему здесь? Неужто…»

«Но если спросят: „Зуся, почему ты не был Зусей?“, – на это ответа у меня не будет»

Рабби Зуся из Аниполи

Почему здесь? Неужто
от Рейкьявика, кудль его,
и до Окленда, «да и так сойдет»,
не нашлось прохладней места,
просторней места?
Кого ищешь ты
в старом Яффо
среди гаражей
и антикварных лавок,
среди пафосных офисов
по ремонту
выброшенных стиралок?
Неужели мои
тирские полушекели
находят в Америке?
Воистину велики финикийцы,
корабелы и мореходы.
Но зачем ты тащил
из Цинциннати
свой любимый
кадиллак Эльдорадо?
Я нашел бы тебе,
ну да,
здесь не хуже
со всеми лошадями и поршнями.
Когда надоест мне твой квест,
надоест чеканить подлинные
свои финикийские финансы,
я выйду, Шмуэль, навстречу твоей
разболтанной задымленной коробке.
– Кто тут ищет Джонни? – спрошу тебя.
– Сегодня Джонни – это я.
И не спрашивай,
почему, Зуся,
ты не был Джонни?
Что за кардио шумы в моторе, старче?
Что за античный гевалт ты поднял,
Мелк, в нашем Карте?
Сегодня Джонни – это я,
черный эритреец.
Сегодня я помазан быть Джонни,
о котором сказали тебе:
он лучший механик,
он лучший гаражник в Яффо.

Лента новостей

Отчет минфина
о доходах населения,
графики с ростом цен,
предупреждения
о загрязнении моря
или опасных продуктах.
Фото плачущих жен,
избитых мужьями,
разбитый в драке прилавок.

И вдруг перевернет
широкая улыбка,
или спокойное благодушие
молодых счастливых лиц,
в колонках о гибели
на службе или в терактах.

Тель Авив

Не знаю, что пришло тогда тебе в голову,
но искаженное телефонным эхом-криком
оно было выплеснуто мне в уши какой-то фразой
«она никогда не приедет» или «она решила не ехать».
Оглохший, я вышел из пассажа на Дизенгоф,
и вдруг оказалось,
что вечер очень душный
и у меня бездна пустого времени.
Через маленькую вечность
я зацепился за какое-то кафе на Бен Иуде,
где долго катал-во-рту, растирал-пальцами кофе-пиво-салфетки.
Нет бы поразмыслить под левантийскую музыку
с чего бы это (страхи твои? квартира? а, может быть, дети? мама?),
но в мозгу ерничала-звенела комариком другая
совсем-между-нами потеря-нелепица,
«невермор-невермор каркнул ворон за бугор…»
Потом у моря было шумно,
оно трепалось без умолку