Ускользающая почва реальности

Ускользающая почва реальности
Арсений Самойлов

В данный сборник вошли 7 романов и 1 пьеса:– Реальности мистера Притчета;– Многоэтажка с тараканами;– Столик на троих;– Красный закат;– Искатель душ;– Свободные люди острова Триангл;– Жан-Поль Фонтэн;– Белые розы.Произведения были ранее опубликованы отдельными изданиями.«Ускользающая почва реальности» про ускользающее ее ощущение, эфемерность ее однозначности, подверженной исключительно субъективному видению индивида, и возможное существование многих реальностей в мультивселенной.

Ускользающая почва реальности

Арсений Самойлов

Иллюстрации НейроХолст

© Арсений Самойлов, 2024

ISBN 978-5-0064-5018-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

О СБОРНИКЕ

В данный сборник вошли 7 романов и 1 пьеса.

– Реальности мистера Притчета. Книга о жизни мистера Притчета, проживающего в нескольких реальностях. Как повлияют его решения и действия на исход каждой его жизни?

– Многоэтажка с тараканами. Отто Штоссе засыпает в современной Германии, а просыпается в иной реальности, где в свое время победил Третий Рейх. Книга написана в стиле сюрреализма, реальность похожа на сон, наполнена метафорами и аллегориями.

– Столик на троих. Молодая художница приезжает в курортный городок, где встречает свою любовь. Он живет со своей сестрой, которая начинает играть все большую роль в их отношениях и становится непонятно, в каких же отношениях, собственно, состоят сами брат и сестра.

– Красный закат. Граф Апраксин прибывает в небольшой уездный городок, где встречает свою любовь. Как развернутся их отношения в условиях Первой мировой, а затем и гражданской войны в России?

– Искатель душ. Чудаковатый капитан полиции следует по пятам маньяка-расчленителя, который ищет души, вырезая их из органов своих жертв. Книга наполнена черным юмором и ироническими размышлениями на библейские темы.

– Свободные люди острова Триангл. Обычный офисный клерк попадает на остров в Бермудском треугольнике, где уже много столетий существует своя отдельная цивилизация. История содержит философский подтекст, поднимая тему смысла существования, наличия веры и физического устройства Вселенной.

– Жан-Поль Фонтэн. Париж, 19 век. Жан-Поль Фонтэн – самовлюбленный нарцисс, который приехал учиться в столицу, решая свои финансовые вопросы с помощью взрослой женщины. Но есть и другая…

– Белые розы. Пьеса в четырех действиях. Сюрреалистическая комедия абсурда про двух братьев крестьян, сельского врача и полковника в отставке, делающих абсурдные, крайне логичные умозаключения.

Если предыдущий сборник «Туманная сущность времени» описывал прошлое и будущее, неопределенное время, смешивающее их, то этот сборник «Ускользающая почва реальности» скорее не про время, а про реальность. Про ускользающее ее ощущение, эфемерность ее однозначности, подверженной исключительно субъективному видению индивида, и возможное существование многих реальностей в мультивселенной.

Отдельно хочу сказать про две книги: «Красный закат» и «Жан-Поль Фонтэн». Эти книги я писал не совсем в своем стиле. Я пишу про настоящее и будущее, про иные реальности, затрагивая интересные мне теории из современной физики, в которой я совершенно ничего не смыслю, как и любой другой писатель. Но я был обязан попытаться затронуть и прошлое, ибо что настоящее и будущее без прошлого? Однако, лучше всего писать про настоящее – то, что ты хорошо знаешь во всех деталях; и про будущее – то, что ты можешь во всех деталях сочинить. Писать про прошлое невероятно трудно, а я, будучи человеком ленивым, терпеть не могу трудности. Но давайте оставим эти книги в данном сборнике, дабы воздать должное прошлому, которое формирует настоящее.

РЕАЛЬНОСТИ МИСТЕРА ПРИТЧЕТА

Глава 1

С моей женой, Камиллой Шикльгрубер, будущей миссис Притчет, я познакомился в кафе. Мне было 26 лет, ей было 18. Она была в том возрасте, когда девушка еще похожа на человека, а не на пришельца с другой планеты, вид которого эволюционировал из губ и бровей. Впоследствии эти губы и брови обрастают носом, щеками, глазами, шеей и всем прочим телом, что придает этому гуманоиду вид человека разумного, то есть нас с вами. С возрастом я начал понимать, что чем больше у женщины губы – тем меньше у нее мозг. Большие губы – это диагноз. Врачи скрывают это от нас, но тайно они выкачивают из черепной коробки серое вещество и вкачивают его в губы, делая женщин более красивыми для таких же, как они, то есть людей с выкаченным из головы серым веществом. Камилла была вполне мила, производила вид не глупого человека, искусно скрывая мелководность, или, если хотите, удивительную неглубокость своей интеллектуальной почвы, проще говоря, поверхностность. Но кто будет копать вглубь ума красивой женщины? Мало кто из мужчин такие заядлые диггеры. Я также не был заядлым в чем-либо, особенно в ремесле шахтеров, никак не относящемся к моей жизни. Вообще, это полное и всепоглощающее отсутствие ремесла в моей жизни играло со мной злую шутку, ибо перебиваясь с одной работы на другую, я слишком много отдыхал и слишком мало зарабатывал, что всегда являлось причиной для упрека со стороны любой женщины, пусть даже я имел свою собственную квартиру, в которую мог привести этих дам, как правило, не имеющих не только прибыльного ремесла, но даже и отдельного жилья. Требуя от мужчин стабильной работы с хорошим окладом, квартиры, машины, эти дамы не имели сами ни одного пункта из вышеприведенного списка, который с этих пунктов начинался, но отнюдь ими не ограничивался. Это была одна из причин за которые я любил девушек помладше. Они любили за внешность, чувство юмора, ум, стиль, но не за ту выгоду, которую ты можешь дать им в жизни. Это было честно и, чего греха таить, удобно для мужчин. Я пил кофе, а Камилла, розовощекая блондинка маленького роста, сидела и пила какой-то приторный молочный коктейль с шапкой из взбитых сливок вместе со своей подругой, я подошел и представился: «Дэниел Притчет, к вашим услугам». Вот так просто и изысканно, это производит впечатление необычностью своей формы. Чтобы быть немного экстравагантным требуется как минимум одно из трех: быть либо сумасшедшим, либо пьяным, либо просто отбросить все приличия и стеснения, сыграв свою роль. Чаще всего я сочетал в себе сразу все три качества. Что было понятно и ожидаемо, подруги захихикали, но добыча заглотила свою наживку. Мы немного выпили, поболтали и я проводил Камиллу до дома. Путь пришлось проделать не малый, ведь мы были в Кафебурге, а ее дом находился в Хомбурге[1 - Homebourg – город-дом], там же, где и все остальные дома, включая мой собственный. Такое совпадение названий никого не удивляло, кроме меня. Ведь я был, как уже сказано выше, сумасшедший, а значит меня в принципе поражали многие вещи, которые были обыденными для окружающих. А может я сам придумал эти названия и другие это так не называли? Черт его знает. Главное то, что ее дом был совсем недалеко от моего, а значит можно было попытать счастье и завязать с ней какие-либо взаимно приятные отношения. Любовь – это прекрасно, но все прекрасное, даже финансовая стабильность, должно зиждиться на каком-то основании, фундаменте. Иначе рухнет даже дом, не то что такая серьезная вещь, как любовь или, тем более финансовое благополучие. Камилла спрашивала меня: «Что для тебя важно в женщине? Внешность или внутренний мир?» Какой «ванильный», чисто женский вопрос! Как можно отделять одно от другого? Я отвечал: «Внешность – это как фундамент дома. А внутренний мир – сам дом. Дом не выстоит без фундамента. Но кому нужен один фундамент?» Я был честен, поэтому она мне не верила. Женщины верят в красивую ложь даже лучше, чем в красивую правду. Если ложь безобразна, то она все же лучше безобразной правды. Может поэтому глупые девочки живут с неразвитыми грубыми мужиками? Эти мужики способны лишь на некрасивую грубую ложь и такую же правду. Женщины выбирают ложь и остаются с ними, несмотря даже на побои. А умные мужчины способны на красивую правду, которую всегда перевешивает грязная примитивная ложь худших представителей их пола. К чему это я? К тому, что если бы она жила в часе езды от меня, то никакого фундамента для этих отношений не сложилось бы. Куда проще найти девушку поблизости, чем ездить за тридевять земель, каждый день имея целых два часа по дороге туда и обратно, чтобы поразмыслить: «А так ли мне все это нужно?» Но она жила рядом. Однажды я пришел к ней домой без штанов. Подумаешь, большое дело! Собираясь на свидание, забыл надеть штаны. Зато какой прекрасный пиджак с бабочкой! Проследовав в гостиную их частного дома, я предстал в таком виде перед всей ее семьей. Во главе стола сидел отец семейства, справа от него жена, мать Камиллы, также там сидела ее бабушка и семейная пара соседей – друзей семьи. Я был предельно вежлив, даже поздоровался и перекинулся парой любезностей с ее родителями. К сожалению, я задел пенсне ее бабушки пуговицей на своем особом месте, выпирающим из трусов и предназначенным в первую очередь для мочеиспускания. Пенсне слетело и повисло на мне, но я крайне обходительно снял его, протер краем рубашки и вернул ее ошарашенной бабуле. Мы пошли в кино, в которое меня, впрочем, не пустили без штанов, так что нам пришлось идти коротать время ко мне, что и привело к нашему первому акту любви, от которого она и забеременела, так как я забыл о предохранении. Черт побери мою вечную рассеянность! То штаны, то защита. Но я был молод, это все извиняет.

Глава 2

Узнав о беременности, ее родители потребовали свадьбу, против чего я не стал противиться в силу все той же молодости и неопытности. В некоторых восточных странах люди в 26 лет уже считаются взрослыми, носят бороду и имеют целый выводок детей, а иногда и выводок жен. Но в нашей стране 26 лет считалось еще юностью, особенно для меня, выглядевшего не старше 18, лишенного каких бы то ни было зачатков бороды и серьезности. Свадьбу я хотел сыграть скромно, но Камилла настояла на пышной церемонии, которую я, не желающий ее, почему-то должен был оплатить пополам с ее отцом. Денег у меня не было, так что мне пришлось взять кредит, с небольшой выплатой в каких-то 10 лет. Церемония прошла торжественно, хоть я и чувствовал себя на протяжении нее не в своей тарелке, как будто мне ее навязали, а я просто шут, загнанный в клетку на потеху публике, над которым каждый насмехается, но так и должно быть, ведь такова моя роль на этом светопреставлении. Первая брачная ночь прошла так себе, я выполнил все, что от меня требовалось, но без энтузиазма со стороны того самого места, которое, с его точки зрения, более предназначалось для снятия пенсне со старушек. Далее проследовали долгие и мучительные месяцы беременности, когда Камилла только требовала и раздражалась, а я обязан был следовать всем ее заветам, как еврей в пустыне, связавший по своей воле судьбу с этим богом и его треклятым Моисеем, уже сто раз пожалевший об этом, но рискующий сдохнуть от голода или кары божьей, если лишний раз поклонится золотому тельцу или запасет с собой пару грамм белого порошка, именуемого «манной небесной» (первое в истории упоминание госконтроля за белыми порошками)[2 - Библейский миф о манне небесной – манной крупе, которую Бог дал с неба евреям, следующим за Моисеем в пустыне, но которую нельзя было запасать впрок.]. В то время я подрабатывал, но львиную долю средств к существованию мы получали от ее родителей, собственно, и затеявших все это, к тому же, радующихся, что их чадо теперь живет не с ними, а со мной. В Камилле были плохие качества, такие как, истеричность ее натуры, эгоизм и требовательность. Но были и хорошие. Например, пунктуальность. Родила она на 40 неделе, точно в срок, чему нельзя было не радоваться. Я всегда ценил немецкую дотошность. Такая точность – качество людей организованных, на которых можно положиться. Хорошо, что Камилла имела немецкие корни[3 - Фамилия Камиллы – Шикльгрубер, отсылка к родовой фамилии А. Гитлера.], лишней недели я бы не выдержал. Но разродившись она стала не менее требовательна. Ребенок постоянно кричал, а я, хоть и работал единственный в семье, обязан был разделять с ней все тяготы материнства и отцовства, что я и выполнял под ее непрестанные крики. Наверное, одно чадо уродилось в другое. У нас была девочка. Назвали ее Элис. Я был рад, что родилась девочка, так как я понятия не имел, что делать с мальчиком. Я был до крайности далек от мира спорта и автомобилей, что частенько вменялось мне в вину, так как своим собственным я так и не обзавелся, не имея даже водительских прав. Для меня было излишне нудным учить все эти правила и сдавать экзамен. Да и такси я видел куда более дешевой альтернативой. Но такие разумные доводы приводят лишь в уныние женщин, желающих чтобы их возили на личном авто мужчины, обладающие капиталом. Хоть этот капитал они и должны сложить не обладая логическим мышлением и способностью считать деньги. Способность считать деньги – качество, ставящее крест на таких женщинах. Дочь же виделась мне юной подругой, с которой я мог бы дружить и интересно проводить время. Эдакая папина дочка, как дочь Ретта Батлера[4 - Герой романа М. Митчелл «Унесенные ветром».], только без езды на пони[5 - В романе погибла, упав с пони.], меня всегда пугали эти копытные. Не хотелось только думать о ее будущих кавалерах, но до этого было много времени, да и ружье у меня висело на стене. Я любил оружие и ждал случая, чтобы впервые его применить. Оружие для мужчин – это как косметика для женщин. С давних времен женщины красили себе глаза и губы чем-то растительным, что находили, собирая ягоды, пока мужчины охотились с оружием в руках и отстаивали своих женщин в войнах с другими племенами. Эта тяга к оружию для мужчины – как тяга к своим истокам, подобно курительным принадлежностям, заменяющим тягу к материнской груди. Это нечто очень древнее и определяющее пол. Почему мужчины чаще курят и их чаще долго кормят грудью? Не потому ли, что они биологически обязаны на всю жизнь сохранить свою тягу к женской груди?

Жили мы в Хомбурге, а к врачу с ребенком ездили в Хоспиталвилль[6 - Hospitalville – больничный городок.], совсем небольшой город, где была только больница. По крайней мере, так я это видел. С дочкой все было в порядке. Она росла. Лепет превратился в речь, она научилась считать. Все было бы хорошо, если бы Камилла не докапывалась до каждого моего действия и не устраивала ссору на пустом месте. То я не туда убрал ее манто, то решил прибрать ее туфли, которые должны были быть раскиданы беспорядочно в коридоре, то я не так что-то сказал. Я ее бил, по крайней мере, с ее слов. Однажды она разозлилась и решила ударить меня ногой в живот, я схватил ее ногу и оттолкнул от себя. Она упала в коридор, это был вопиющий случай избиения с моей стороны. В другой раз она лупила меня кухонной лопаткой, я отнял ее и ударил один раз в ответ по руке. Это был второй случай. Больше она не могла насчитать, да и зачем? А может я просто помню лишь дурное с ее стороны и не запоминаю обид, которые сам нанес ей?

Глава 3

Будучи женатым уже 7 лет, я встретил другую. Она еще училась в школе, звали ее Сесиль. Я гулял по бульвару во хмелю, не желая находиться дома. Шел я с работы и мог гораздо быстрее добраться до дома на общественном транспорте или такси, но мне не хотелось добраться быстрее. Когда я шел на работу, я не хотел быть на работе, когда шел с работы – не хотел с нее уходить. Большинство мужчин, находящихся в этом замкнутом круге женатой и работящей жизни, идут после работы в дешевый бар, где проводят свой вечер, пока не напьются и не придут навеселе ночью домой с единственной целью – спать. В самом тривиальном и скучном, небиблейском смысле, возлежать со своею супругой. У меня дома была маленькая и любимая дочь, которая, впрочем, все более и более стала походить на свою избалованную мать, которая теперь баловала ее настраивая против отца и всех мужчин в мире. Однако я предпочитал прогуляться выветривая спиртные пары, чтобы быть дома к ужину в хорошей форме. Волквилль[7 - Walkville – прогулочный городок.] находился прямо по пути в Хомбург из Воркбурга[8 - Workbourg – город работы.], так что я легко мог пройтись пару часов, оттягивая свое прибытие в злосчастный дом ругани и склок. Мне приходилось работать все больше и больше, так как к кредиту на свадьбу прибавился кредит на ребенка, а впереди была школа со всеми сопутствующими расходами. У меня помутнело в глазах и я сел на обочину дороги. Тогда я и увидел ее, этого иного, уже подросшего ребенка, обладающего женской взрослой красотой и детской непосредственностью и бескорыстием. Я выглядел достаточно молодо и достаточно молодо мыслил, чтобы между нами завязался разговор на подростковые темы, приправленный для меня излишне сладкими алкогольными коктейлями, которые мы поглощали вместе. Это была стройная и миниатюрная брюнетка с длинными волосами, в стильной, для ее поколения, немного мешковатой для меня, одежде. С ней было легко и весело, она была вполне образованна и интересна. Мы разошлись обменявшись контактами, которыми я, впрочем, так и не воспользовался. Ведь у меня была дочь. Придя домой я как обычно сел за стол, еда была сплошь покупная, жена не тратила свое время на готовку. На что она его тратила мне было неизвестно. Доев свою еду, не обращая внимания на претензии и подколы жены, я удалился в свой кабинет. В руках я сжимал номер Сесиль. Как просто было взять и позвонить ей. Это могло бы изменить мою скучную жизнь. Но также и усложнить. Что бы я делал дальше? Я был слишком стар для этого дерьма. Развод, дележка имущества, алименты, утрата дочери, с которой я смог бы видеться по выходным, следуя распоряжению суда… С годами я утратил свое юношеское безумие, я больше не ходил в кино без штанов, больше не игнорировал работу ради удовольствия, не жил так, как хотел, не вел себя так, как хотел, пусть это было и ненормальным. Я жил и вел себя так, как надо. Ведь я был взрослый, я был муж, я был отец. Я должен был вести себя так, а не иначе. Так требовало общество, довлеющее над всеми нами своими «надо» и «должен». Так требовал мой статус, мои родители, родители Камиллы. Я скомкал листок с номером Сесиль и выбросил его в мусорную корзину. Надо – значит надо.

Глава 4

Элис закончила школу и пошла в университет. Она решила жить в общежитии, чтобы не находиться в атмосфере постоянных домашних скандалов и требований со стороны матери. Мне было уже 46 лет с лишком. Я все еще хорошо выглядел, хотя заметно постарел, лет 5 назад мне даже начали продавать спиртное без документов, удостоверяющих, что мне уже есть 21 год. С женой мы отдалились. Это было хорошо, ведь чем меньше времени мы общались – тем меньше истерик мне приходилось слушать, тем больше я мог пребывать в спокойном одиночестве в своем кабинете за чтением книг и мыслями о своей жизни, которая теперь стала намного спокойнее и размереннее. Вот оно семейное счастье? Когда от тебя наконец отстали, поняли, что ты безнадежен, нет смысла и пытаться тебя изменить, и теперь ты можешь спокойно жить, как холостяк? Зачем тогда оно вообще, почему не жить просто холостым? Ради дочери? Но Элис теперь живет далеко и всю жизнь мы будем видеться по праздникам, на которые она будет приводить очередного тупорылого бойфренда, взрослую замену тебя самого (как сигарета заменяет материнскую грудь мужчине), один из которых будет настолько туп, что решит испортить навсегда ее и свою жизнь сделав ей предложение? Конечно, вы будете рады (а как же иначе?) и заплатите бешеную сумму денег чтобы отпраздновать это мрачное событие, к счастью, обреченное на провал, закончившееся разводом спустя несколько лет. Годы шли друг за другом, но я все меньше понимал смысл этих прожитых лет. Для кого я их прожил? Точно ли для себя? Или для банков, на кредиты которых я работал? Для родителей, которым я воспитывал живую игрушку в виде внучки? Для жены, которую обеспечивал, пусть и не полностью, но по крайней мере точно обеспечивал живой плотью, которую она могла раздирать своими истеричными злобными зубами? Иногда во снах мне приходили как бы обрывки каких-то моих нехороших поступков, агрессии, безумств, что я вытворял. Вот я бью телефон об стену, вот я истерически смеюсь и разговариваю с несуществующими людьми из какой-то другой реальности, много пью, бешено поглощаю помидоры из холодильника, жена говорит мне, что нет никаких девушек и я не в клубе, а дома, успокаивает меня. Были ли это просто сны или алкогольные галлюцинации по ночам? Не знаю. Я жил для общества, единственной целью которого было выжать из меня все соки, поставив строгий запрет на получение счастья. Счастья из молодой подруги, на которую я променял бы свою законную благоверную. Счастья свободы и жизни для себя. Счастья тунеядства и беспечного существования. Счастье личности – это самое страшное, что может существовать в мире для человеческого общества, ведь оно для него бесполезно, оно питает лишь индивида, не выжимая из него все для окружающих.

Прошло еще много лет. Я состарился. Я был уже старик. Моя дочь была взрослой, она жила с одним из своих тупорылых бойфрендов, хотя бы не стремившихся ее обрюхатить или окольцевать. А я был пожилым человеком, живущим со сварливой женой, пьющим виски в одиночестве у себя в кабинете и ждущим когда его дочь родит ему живую игрушку, которая хоть как-то скрасит его тоскливое однотипное существование, подарив иллюзию смысла его жизни – продолжение его рода. Как будто после моей смерти мне будет дело до того, живут ли мои гены в каком-то человеке, из которого еще неизвестно что получится, который включает в себя множество генов моей ненавистной жены и родителей тупорылого дружка моей дочери. В один чудесный день я умер. Просто закрыл глаза, ожидая бесконечное ничто. Как я был удивлен, увидев как моя жизнь проносится назад, проматываясь подобно пленке в видеомагнитофоне. Хотя я слышал, что перед смертью у людей проносится вся жизнь перед глазами. Настоящее удивление посетило меня когда «пленка» остановилась и я очутился в том кафе, где мы познакомились с Камиллой много лет назад.

Глава 5

Не был бы я такой псих – я бы поднял крик. Но будучи человеком абсолютно невменяемым, я не смел устроить шумиху в кафе, где за соседним столиком сидела молодая розовощекая Камилла. Осознание что именно произошло сидело во мне так, будто бы я всегда знал, что сейчас происходит. Будто кто-то вселил в мой мозг эту мысль, которая казалась мне совершенно естественной, просто пока я жил свою первую жизнь я не понимал этого, а сейчас дымка рассеялась, сознание прояснилось и рыбка в аквариуме вдруг начала видеть дальше собственного носа, понимая, что она живет в квартире, которая находится в многоквартирном доме, который стоит на одной из улиц такого-то города, находящегося в такой-то стране, на планете Земля. Мысль мою подтверждало уже то, что в кафе все пили чай вместо кофе (а я точно помню, что пил тогда кофе), а Камилла потягивала какую-то зеленую овощную бурду вместо молочного коктейля. Еще при первой жизни я слышал научную теорию о параллельных реальностях и разрывах этих реальностей, позволяющих перенестись в соседнюю параллель, где все так же, как и в нашей, за исключением некоторых деталей. Чем дальше одна линия реальности от другой – тем больше в ней будет изменений. Но на дальнюю линию перепрыгнуть невозможно. По крайней мере, так говорили. Было известно много мелочей, так называемый «эффект Манделы», которые люди помнили одними, а в реальности они были совсем другими. Множество людей помнят, что Нельсон Мандела умер в тюрьме, хотя в реальности этого не было. Помнят монокль на человечке в цилиндре из игры «Монополия», которого не было, помнят знак Вольво не таким, как он есть, без этой стрелочки сбоку. Все это называют «эффектом Манделы» и объясняют тем, что множество людей были в другой реальности, а затем перенеслись в нашу, где эти детали были немного иными. Мне было очевидно, что после смерти я перенесся в параллельную реальность в определенный отрезок времени своей жизни. Люди тут пили в кафе чаще чай, чем кофе, любили овощи и кафе было оформлено чуть иначе. Наверняка было много и других отличий, которые мне еще предстояло заметить. В бога я не верил, но было логично, что он дает людям второй шанс (а может и третий, пятый, десятый, и так до бесконечности). Всем ли дается такой шанс или только самым безумным, таким как я? Черт его знает. Если бы всем, то люди бы знали об этом и такие путешествия были бы рутиной и очевидностью, как то, что небо синее, а дерьмо плохо пахнет. Может я просто в предсмертном бреду моего умирающего мозга? Все может быть, но какая разница? Чувствовал я себя вполне здравомыслящим и впервые за многие годы у меня не болели все мои старческие конечности. Что вы думаете я сделал? Уж точно не подошел познакомиться с Камиллой. Я пулей вылетел из кафе навстречу свободной молодой жизни.

Наша реальность всегда кажется нам самой скучной из всех, ведь мы к ней уже привыкли. Моей целью было сделать эту новую реальность для себя более радостной и интересной, чем была предыдущая. Сделать я это собирался следуя одному простому правилу – никаких отношений и обязательств. Может мне был дан второй шанс именно для того, чтобы прожить свою жизнь наконец-то счастливым. Никаких больше браков, кредитов, обязательств не только в отношениях, но и финансовых. Никаких постоянных работ, а много денег мне для счастья будет не надо. Мне некого будет кормить, обеспечивать, одевать, растить. Было жаль, что не родится моя дочь, но чем это отличается от мастурбации, при которой я сливаю в унитаз огромное количество своих потенциальных детей? Да и Элис продолжает жить в той параллельной реальности, в которой я уже мертв, это точно. А в этой… в этой она просто не родится, как и во многих других реальностях, во многих из которых не родился даже я сам. Зато здесь родятся многие другие дети, которых нет в реальности Элис. Мир мультивселенных – удивительная вещь, дарующая радость и свободу. Не важно что ты сделаешь и как – ты живешь в миллиардах других реальностей и делаешь там совсем иные вещи, а в миллиардах реальностей тебя нет вообще. А значит какая разница? Ничто не имеет смысла. Отсутствие смысла в чем-либо – это самое очевидное объяснение всего происходящего вокруг нас. Других правдоподобных объяснений просто нет. Ну в чем смысл жить скучную супружескую жизнь, платить кредиты и спускать отведенные тебе годы в клозет? А в чем смысл не делать вообще ничего, прожигая жизнь? В чем смысл принимать верные решения и жить как надо, если это не делает тебя счастливым, а в других реальностях ты все равно поступаешь иначе в каждом, даже самом мельчайшем, случае? В чем смысл растить ребенка, если в других реальностях ты его не рожал? Да и в твоей реальности есть ли в этом смысл? Или хоть в чем-то другом? Смысл нам внушают те, кому выгодно чтобы мы следовали определенному поведению и правилам. Самое смешное, что эта выгода абсолютно бессмысленна и для них, скоро почивших на своих смертных ложах. Не даром среди образованных людей так популярна нынче депрессия. Ее порождает глубинное чувство бессмысленности всего, абсолютно всего вокруг. Даже если мы это не осознаем и не формулируем отчетливо в своей голове, все равно в глубине души мы это знаем и от этого страдаем. Кто-то депрессией, кто-то религией, пытаясь придать своей жизни искусственный смысл, кто-то подается в монахи на Тибете или проходит бизнес-тренинги и марафоны от блогеров… В каждой голове свои тараканы, но все достаточно для этого развитые люди чувствуют эту невыносимую бестолковость всего происходящего, не ведущую в конечном итоге ни к чему, кроме смерти. Тем более, что совершенно не важно когда мы умрем – молодыми или старыми. За лишние наши годы мы не сделаем ни одной вещи, которая имела бы смысл, а значит и годы эти бессмысленные, то есть по-настоящему лишние. Чтобы по настоящему это осознать надо дожить свою несчастливую жизнь до старости и умереть. Тогда-то вы и поймете. Станет ли это для вас адом или раем – зависит от того насколько вы философ и как вы много пьете. Я решил посвятить свою новую жизнь выпивке, веселью, доступным женщинам и безделью. Если это не подарит мне большее счастье, то что тогда? Здесь было бы лишним вдаваться в подробности моей разгульной жизни в этой реальности любителей овощей. Скажу лишь, что самым популярным коктейлем здесь была Кровавая Мэри[9 - Алкогольный коктейль на основе водки и томатного сока.], а в огуречный детокс люди верили больше, чем в господа бога. Овощная реальность была крайне скучна и снобистска, но я зарекомендовал себя в ней, как самый отчаянный гуляка и бабник. Неумеренное спиртное и ночной образ жизни отложили на мне свой отпечаток и к старости я стал выглядеть, мягко говоря, неважно, хоть и свежее, чем в предыдущей своей жизни. Видимо, алкоголь, недосып и хламидиоз не так вредны организму, как сварливая жена и постоянная стабильная работа. Однако, в старости я не ощущал никакой радости жизни. Жизнь была прожита впустую и, хоть временами мне было и очень весело, но по-настоящему хороших моментов я припомнить не мог. В момент, когда я упал на пол своей квартиры со стаканом скотча в руках от резкой нестерпимой боли в груди, я не чувствовал никакого счастья в своей жизни. Знакомое помутнение, крутящаяся назад «пленка», и вот я, женатый человек, стою во хмелю в Волквилле, по дороге с работы и вижу перед собой юную Сесиль, сверкающую глазами в мою сторону.

Глава 6

На этот раз я не выбросил ее номер. И не пошел сразу домой. Мы прогулялись, напившись этих сладких коктейлей, к моему великому счастью, хотя бы не овощных, теперь мне хватало уже и того. Мы много общались, гуляя по бульвару, а затем и парку. Она рассказывала про свои школьные дела и проблемы с парнями ее подруг. Мне было правда интересно это слушать, меня привлекал этот женский мир, с его неподдельными проблемами и разочарованиями. Тем более, что я, с высоты своего опыта, мог дать неплохие советы и комментарии по поводу всего этого, к которым она прислушивалась. Мало кто из подростков имеет достаточно компетентных родителей, которые не только могут их понять и дать дельный совет, лишенный ханжества и общественно полезной банальности, но и заручиться их дружбой, порождающей полную откровенность в своих словесных излияниях. Тут на помощь и приходят такие мужчины, как я, которые обладают достаточной чуткостью, современностью и интеллектом, чтобы дать девочкам ту помощь, в которой они нуждаются. Способны быть для них интеллектуальной и психологической опорой, тем мнением, к которому они прислушиваются, жадно глотая его, как глотает воду погибающий от жажды пустынный путник. Конечно же, они получают все это в обмен на свои женские ласки, которые они расточают искренне и от всего сердца, не ожидая ничего взамен, а просто наслаждаясь приятной компанией, думая, что наконец нашли что-то свое, что они искали всю свою долгую и нудную восемнадцатилетнюю жизнь, наполненную страстью и страданием, неведомыми и давно забытыми их 40 летними мамами, которые прожили не так долго, чтобы понять эту изматывающую бесконечность одиночества и непонятости. И, конечно же, эти 40 летние мамы считают таких мужчин хищниками, которые набрасываются на невинных ягнят, используя их и ничего не предлагая взамен. Им не понять, что их ягнята нуждаются не только в хлеве, но и в любви, в понимании с их стороны, которые они в конце концов находят, пусть и не у них. Для этих мам гораздо лучше, то есть общественно одобряемо, если их девочки найдут себе ухажеров по своему возрасту, более или менее. С их точки зрения гораздо лучше, когда сопливый подросток мацает их дочку в подворотне, бросив ее, сделав свое дело. Или парень чуть старше, работающий на автозаправке или делающий наркотические закладки (о чем они еще долго не узнают) влюбит в себя их дочь своим пренебрежением и притягательной холодностью, а потом так же бросит, либо дождется когда она бросит его за его отношение к ней, измученной и разбитой, разочаровавшейся в мужчинах, в любви, точно так же, как разочаровалась в них ее мать. Это их сблизит и тогда мать скажет: «Вот дочь, теперь ты взрослая, теперь ты понимаешь как устроен мир». Мир и покой этим матерям и дочерям, и их усопшим навсегда сердцам.

В конце прогулки по промозглому городу мы попрощались, я поцеловал ее в губы, она смутилась и быстро ретировалась, это было забавно и мило. Я вернулся домой к уже забытой жене, сжимая рукой в кармане номер Сесиль, как билет в лучшую жизнь.

Глава 7

Я позвонил Сесиль и устроил свидание в кафе-баре. Она шла мне навстречу лучезарно улыбаясь, при встрече я снова поцеловал ее, она снова смутилась, но уже не убежала. Мы пили пиво и ели вкуснейшие баварские колбаски и какой-то мясной рулет. Я сел рядом с ней, а не напротив, так как зрительных контактов и обсуждений у нас было достаточно и на прошлом свидании. Я обнимал ее правой рукой, пытаясь левой держать и вилку, и бокал с пивом по очереди. Она ела мало и больше пила. Я знал, что это не просто тяга к жизни, но и смущение молодой девушки, стесняющейся поначалу много есть и тратить деньги своего ухажера. Это было мило и непохоже на поведение зажравшейся зрелой дамы, считающей твоей обязанностью накормить ее лобстерами и напоить французским шампанским. Впрочем, те именно за этим и ходят на свидания. Бесплатная дорогая еда – вот их стимул. Сесиль пыталась почти ничего не съесть, а пила чтобы побороть свое стеснение и в силу своей естественной тяге к удовольствиям. Перефразируя, как говорят, Уинстона Черчилля скажу: «Если ты мало пьешь и трудно влюбляешься в юности – у тебя нет сердца. Если ты много пьешь и легко влюбляешься в старости – у тебя нет мозгов»[10 - Цитата, приписываемая У. Черчиллю: «Кто в молодости не был либералом – у того нет сердца. Кто в зрелости не стал консерватором – у того нет мозгов».]. Мозгов и сердца у Сесиль было достаточно, я нежно обнимал ее и целовал в щечку, она не сопротивлялась. По дороге назад мы говорили о творчестве великих антиутопистов. Ей больше нравился Оруэлл, но она тонко подмечала, что Хаксли был ближе к правде. При прощании мы договорились, что теперь мы пара. Она знала, что я женат, но верила, что это не навсегда. Кто знает подтвердилась бы ее вера фактами, будь это моя первая жизнь? Сомневаюсь. Но я жил уже в третьей реальности и мог твердо знать, что я не обману маленькую Сесиль. Надо – значит надо? Хочу – значит хочу! Вот что важно.

Вернувшись домой я не стал долго ждать, сразу объявив Камилле о разводе. Такой истерики я не видел от нее еще ни разу, но это было ожидаемо. В меня летели все кухонные предметы, включая ножи, которые я, любитель мяса, затачивал всегда очень тщательно. Я ловко от них уворачивался, нисколько не стрессуя, зная, что даже если один из них попадет в меня, то я просто окажусь в новой реальности. Сесиль помогла мне пройти все стадии бракоразводного процесса. К счастью, Камилла съехала с моей квартиры в первый же день, что упростило наши свидания с Сесиль, которая теперь была со мной днями и ночами, к неудовольствию своей мамы, с которой я был незнаком, но представлен ей заочно как успешный молодой человек 20 лет. В действительности я был не успешный и совсем не молодой, но хотя бы человек, это уже что-то! Правда, думается мне, что узнав всю правду про меня, мать Сесиль предпочла бы для своей дочери зоофильские отношения с кобелем. От собак хотя бы не забеременеешь и их всегда можно отдать в добрые руки. Но беременность не входила в наши богемные планы. Мои и Сесиль, вдохновляющуюся художниками сюрреалистами и великими писателями абсурдистами, как Беккет и Ионеску, многие из которых были слишком скучны и недостаточно юмористичны для меня. Однако мне очень помогала поддержка со стороны моей юной девушки, так как Камилла вгрызлась зубами в наше имущество и потомство. Один суд следовал за другим. Камилла пыталась доказать мою финансовую несостоятельность и абсолютную разнузданность, приводя в пример то, что я бросил ее ради школьницы, с которой теперь сожительствую. Она пыталась получить себе мою квартиру, но это было совершенно незаконно. Поэтому суд обязал меня всего лишь выплачивать ей алименты в львиную долю от моих доходов, запретив видеться с дочкой более, чем раз в неделю, и то под присмотром мамаши-мегеры. Алименты мне присудили выплачивать не только на ребенка, но и на бывшую жену, оставшуюся без кормильца. Как будто она была недееспособна. Как интересно женщины отстаивают свое равноправие, когда это касается их прав, и как они легко признают себя недееспособными по признаку пола, когда это лишает их обязанностей. Да, общество всегда наказывает тех, кто не разделяет его нормы и идет вразрез им. Это нормально, я был не удивлен. Стать счастливым без общественного порицания и наказания государством – слишком оптимистичная мечта. Мечты никогда не превращаются в реальность, я этого и не ждал. Как-никак, я уже прожил целых три жизни, отмотав срок на этой планете более ста лет. Мне ли было это не понимать?

У нас с Сесиль настали более трудные времена. Богемный абсент или шотландский скотч пришлось сменить на водку и крепкое пиво. Ладно бы хоть бельгийский Duvel, но нет – обычное американское крепкое пиво. Американское пиво – как американское вино. Пить можно, но ничего лучше сказать про это нельзя. Табаки для кальяна пришлось так же сменить на более дешевые, а немецкие сигареты на наши простые Camel. Должен отдать должное Сесиль – она не унывала. Гораздо меньше, чем я, сменивший слабоселеную форель на сайру, а говядину на свинину. Благо у меня хотя бы был балкон, на котором мы могли читать и дышать свежим воздухом, вперемешку с кальянным дымом, а иногда и жарить на нем барбекю из замаринованной в луке и уксусе свиной шеи. Но и тут общество нанесло нам удар в виде доноса кого-то из соседей и посещения пожарного инспектора, которого совершенно не волновало, что в барбекю нет открытого пламени, лишь тлеющие угли. Это было нарушением. Минус радость. Как жизненно. С одной стороны, мне нравились немецкие порядки, когда все описано в законе и твои соседи не могут тебе никак помешать. Я сам никогда не шумел в ночное время и был любезен со всеми. Но с другой стороны, закон не мог запретить мне или соседям дымить вонючим сигаретным дымом, идущем в соседнее окно (чего я избегал, так как курил непахнущий кальян), но запрещал готовить на углях – исконном способе приготовления пищи, так как вкусный аромат жареного мяса доходил до соседних окон. Такой абсурд был волне закономерен в нашем абсурдном мире, не признающем ничего, не вписывающееся в его абсурдные порядки, а значит являющееся абсурдным для него, хоть оно и было менее абсурдным, чем то, что было нормальным. Я не мог осторожно и сознательно пожарить мясо без риска пожара, так как этот приятный аромат замечали мои соседи по дому. Но я мог курить какой угодно дешевый поганый табак, этот мерзкий запах был вполне законен в их окнах. Здесь хотя бы была закономерность: поганое принималось, а приятное отвергалось. Таков мир. То, что я был в рубашке, пиджаке, бабочке и трусах в кино являлось недопустимым. Требовалось надеть еще и штаны. Но если бы я пришел в том же наряде в штанах, но без бабочки или пиджака – это бы их вполне устроило. Как и короткие шорты на мне, более короткие, чем семейные трусы, в которых меня бы в кино не пустили. И они еще не считают свой мир апофеозом абсурда.

Глава 8

Прошел год и отношения с Сесиль стали сложнее. Ей стало хотеться больше всего, что было нам не по карману. Она захотела больше развлечений, выходов в свет, деликатесов. Мы стали больше ссориться. Меня и самого не устраивало выплачивать несправедливо большую долю своих средств Камилле, как и видеться с Элис лишь раз в неделю в нездоровой семейной обстановке, под присмотром ее матери. Бывало, я сидел в баре, пил самое дешевое пиво и думал о том как несправедливо обошлась со мной жизнь. Да, у меня была прекрасная девушка, но это финансовое ярмо алиментов все больше и больше давало трещину в наших отношениях. Иногда перед сном меня посещали фантастические мысли о том, как я выслежу Камиллу, как смогу от нее избавиться и что мне сделать для того, чтобы меня не поймали, как обеспечить себе алиби. Конечно, это были только фантазии. Но с каждым вечером я продумывал их все глубже и глубже, а потом видел все это во снах, которые подкидывали мне новые идеи для этого дела. Проблема была в уличных камерах, местонахождение их всех в городе я не мог знать. Обеспечить себе алиби было и того сложнее. Кто бы подтвердил, кроме Сесиль, что я был не на месте преступления? Мне было стыдно делиться с ней этими мыслями, да и поверили бы ей следователи? Она заинтересованное лицо. Еще сделал бы ее соучастницей – нет, это немыслимо. Я мог бы надеть худи с капюшоном, скрывающим мое лицо… Но вдруг найдутся люди или фотографии, доказывающие наличие у меня такого худи? Купить новое? Но это еще более рискованно, инспектор мог бы вынюхать про мои недавние покупки и это было бы еще подозрительнее. Как скрыться с места преступления? Вызвать такси не вариант – таксист отличный свидетель. Уходить дворами? Но что если моя одежда будет в крови и меня заметят? А если она поднимет крик? Как я уйду? Да и одежду придется в какой-то момент снять. Когда? Вдруг я сделаю это под чьей-то камерой видеонаблюдения и покажу свое лицо? Если камеры заметят, что я шел из дома в одной одежде, а вернулся в другой? Или просто пришел домой одетый не по погоде. Да и где тогда будет запись, показывающая как я уходил в той же легкой одежде? Наконец, куда деть одежду и нож (а я уже знал, что единственное что будет в моем распоряжении, что я смогу легко достать – это нож, так как по ружью можно сделать экспертизу, к тому же это слишком громко)? Можно было выбросить нож в реку, но тогда я всегда бы боялся, что его отыщут на дне полицейские аквалангисты. Да и от одежды так не избавиться – она всплывет. Можно выбросить все в мусорный контейнер, равно удаленный как от места преступления, так и от моего дома. Но это означает пройти длительное время с орудием убийства в кармане, возможно, в окровавленной одежде. Слишком рискованно. Мусорщики должны были бы замести следы утром, но вдруг они не приедут и не заберут именно этот контейнер именно этим утром? К тому же, я был совершенно не уверен, что физически способен вонзить нож в плоть живого человека. Я неплохо делал уколы, но нож – это совсем другое. Одно дело тонкая игла с лекарством, другое – толстый нож с инъекцией смерти. Конечно, все это было пустыми размышлениями, никак не ведущими к действиям.

Чтобы скрасить свою жизнь мы с Сесиль завели кошку. Подобрали ее на улице – уличные кошки самые лучшие. Ласковые и умные. Наша была такой же, звали кошку Плюшка, по крайней мере, так она нам представилась. Поначалу она всего боялась, но искала защиты у нас на руках. Это был хороший признак. Плюшка ходила своими пушистыми мягкими лапками по квартире, распространяя уют и тепло, а потом мяла ими нас, мурлыча под одеялом. Она была творческой, как и Сесиль, чьим почерком Плюшка написала дневник, который мы читали вечерами смеясь и умиляясь. Вот некоторые отрывки из него.

День 1. Сегодня произошло ужасное событие – меня похитили. Я жила всю свою двухлетнюю жизнь на одном пятачке, на углу 5 и 6 улиц и не ведала бед. Да, меня кусали блохи, иногда было нечего поесть и гоняли собаки, но разве бывает по-иному? Никогда про такое не слышала. Эти страшные большие существа схватили меня, а ведь я всего лишь подошла из любезности предложить им себя почесать. Видимо, хорошие манеры выходят боком. Меня притащили в какое-то совсем незнакомое место, в котором я совершенно не ориентируюсь и не знаю где укрытия. Благо я не глупа и сразу нашла далекий потаенный уголок под огромным деревянным шкафом, как они это называют. Не понимаю, что им от меня надо. Они все время меня зовут и пытаются отсюда достать. Пока меня несли я видела в их квартире приспособление для барбекю. Очень вероятно, что их цель – полакомиться таким мясистым кусочком, как я.

День 2. Ночью они успокоились. Странные существа. Весь день шумят, а как наступает ночь, так ложатся спать. У них совершенно сбит график сна, надо будет над этим поработать, раз уж они решили держать меня здесь в заточении. Пока они спали я прошлась по всему дому, осмотрела все углы и на всякий случай, потерлась о них щечкой, так что теперь я хотя бы владею этой территорией и могу тут чувствовать себя в своих правах, с этим не поспоришь. Утром, когда я собиралась ложиться спать, как и каждая уважающая себя кошка, следящая за своим здоровьем, эти великаны подскочили и снова начали меня звать. Мочевой пузырь уже ныл от переполненности, но в доме не было ни сантиметра земли, так что я понятия не имела где тут можно сходить в туалет. Может эти варвары ходят прямо на пол? Фу. С них станется. Они меня подхватили и отнесли в какую-то емкость, где было рассыпано что-то шуршащее, так призывно манящее его покопать. Начав копать, я решила, что сюда будет сходить вполне не дурно, за неимением лучшего. Но как они отнесутся к тому, что я сюда пописаю? Сделав свое дело, я с осторожностью поползла в свой угол под шкаф, опасаясь наказания. Но они меня поймали, стали гладить и хвалить. Видимо, этим извращенцам нравится когда у них писают в доме в этот горшочек. Может для того они меня и взяли?

День 3. Еда в доме всегда стоит в миске, но ем я ее неохотно. Во-первых, не доверяю, во-вторых все эти пертурбации отбили у меня всяческий аппетит. Впрочем, эти существа могут быть полезны. Тут всегда тепло, есть еда и они постоянно приятно чешут меня за ушком и гладят. К такому можно привыкнуть.

День 4. О, как я жестоко ошибалась! Сегодня они пытались меня утопить! Стоило мне освоится в доме и успокоиться, как они силой потащили меня в какую-то страшную пыточную камеру, где из специального пыточного шланга текла вода! Они намыливали меня чем-то вонючим и топили в воде, но я выжила. Хотя бы было приятно потом лежать у них на руках под нагревателем, укутанной в полотенце. Мне нравится мять их лапками, местами эти существа вполне мягкие и теплые. Мне начинает нравиться их запах.

День 5. Они никак не успокоятся и продолжают меня мучить. Делая вид, что чешут меня, они капнули чем-то вонючим мне на холку, а потом грубо пихнули какую-то горькую таблетку мне в горло. Мы только подружились, зачем они так стараются меня замучить?

День 6. Один из них самец, другая самка. Это я чувствую по запаху. Самка постоянно проводит время у воды. Ее руки часто в раковине или держат мокрую тряпку. Наверное, она богиня воды. Такого стоит опасаться. Но как же она вкусно пахнет и как приятно лежать на ней под одеялом! Впрочем, я всегда стараюсь одаривать их своею благородной котностью равномерно, чтобы никто не обижался и не страдал без моего внимания. Без меня они, конечно же, пропадут. Эх, доброта моя…