Проклятие старого помещика

– Ты уже здесь, Марфа? Кто тебя просил без разрешения в барский дом входить? Не тебе же приказано за гостями ухаживать! Иди и не мешайся под ногами, – крикнул вслед управляющий.

– Зачем вы так строго, Михаил Иванович, право, неудобно обижать добрую женщину! – мило улыбаясь, сказала Ольга Владимировна.

– Не верьте вы ей, барыня. Собака умнее её, на хозяина лаять не будет. Опять на меня, небось, жаловалась? Убирается плохо, болтает по деревне незнамо что, вот и ругаю, требую. Хоть у кого из местных жителей узнайте, например, у местного батюшки, что за пустая баба. Бесы и анчутки у неё в лучших друзьях и товарках. Брешет так, что ни одна собака не сможет её перелаять. Вот ведь узнала, что вы, барыня, из города приехали, и сразу к вам. Как успевает, ведь на другой стороне сельца живёт, – удручённо ответил Михаил Иванович.

– Совсем нет, вы не правы. Ничего не говорила плохого, тем более про вас. Славная женщина. Рассказывала про местную жизнь, – улыбнувшись, ответила графиня.

– Пригласите, будьте добры, всех, кто не занят поиском коней, для опроса. Как соберёте перед входом местных жителей, позовите меня, – поставил задачу сыщик перед управляющим, желая остаться один с графиней и думая, что же делать дальше.

– Что выяснил, Евграф? – спросила Ольга, наливая ему остывший чай.

– Нового ничего не узнал. Конюшни как конюшни. Все на розыске лошадей по округе мотаются. Надо узнать поподробнее об этом управляющем, откуда он и чем известен? Кстати, о чём ты беседовала?

– Эта женщина очень болтлива, хотя и мила. Она рассказала мне, что у них в селе начали происходить странные вещи. За конюшнями протекает река Упа. Затем она, делая поворот, проходит через город и впадает в Оку. Так вот, там имеются обрывистые склоны и дубовые рощи. Местные жители зимой и ранней весной особо эти места не посещают, а летом ходят по грибы и ягоды, собирают травы, рыбачат. А эта крестьянка туда часто и по весне ходит для сбора какой-то травы, начинающей расти, только снег сойдёт. Меньше недели назад на реке по ночам начали слышаться странные звуки, и появились блуждающие огни. Когда снег ещё лежал, Марфа-травница туда сходить не рискнула. Но как только растаяло, взяла с собой местную бабу и направилась, никому не говоря, посмотреть. Любопытство замучило. Пришли они к дубовой роще, что возле реки Упы, и чуть не умерли от страха: огромные волчьи следы вокруг, кровь на земле и остатки костей животных. На ветвях висят корзинки с какими-то остатками пищи, и кружит вороньё. Испугались они и бросились бежать, еле до дома добрались. Бросились они к батюшке местной церкви, тот их выслушал, потом перекрестил и посоветовал в Бога верить и глупостями не заниматься. Рекомендовал почаще церковь посещать. Так вот, она совершенно искренне считает, что в дубовой роще, что на берегу Упы, живут волколаки. Майлов, канцелярский служащий при конезаводе, именно и есть главный волколак, он и съел конюха Ваську, а потом и коней, так как у него волосы на голове очень грубые, похожие на волчьи, как бывает у этих зверей. Ещё она сказала, что прошлая помещица имела хорошую компаньонку, живущую с ней, которая могла ворожить и управлять этими необычными животными. Ты в это веришь, Евграф? Всю эту чушь я слушала около часа, – засмеялась графиня.

– Волколак, согласно славянским народным преданиям, колдун-оборотень, путём заклинаний, всяких прыжков и кувырков превращающийся в крупного волка. Согласно верованиям крестьян, чаще всего это происходит по весне и осени. В этого зверя можно превратить любого человека, если набросить на него волчью шкуру и знать соответствующие заклинания. Да много чего придумывают на эту тему неграмотные крестьяне. Вот чудеса! Даже подумать бы не смог, что в наш век и рядом с губернским городом подобные сказки ещё живут в умах сельских людей, – ответил сыщик.

– По-моему, я просто незаменима для тебя, видишь, сколько нового узнала? Без меня твой розыск зайдёт в тупик, и тебя бесславно изгонят из Тулы! Что дальше делать будем? – смеясь, уточнила графиня.

– Сейчас опрошу местных людей, затем всё-таки надо бы проверить сказки и байки этой Марфы. Есть у меня мысли на этот счёт. Возьму её и съездим к дубовой роще, на берег Упы. Затем, если ничего не узнаем нового, то заедем по пути в Тулу к местному священнику. По дороге заскочим в Лутовиново, там проживает одна интересная личность, которая, возможно, обладает информацией. Надо торопиться, уже перевалило за полдень. Нужно как можно больше собрать сплетен и разговоров, может, что и прояснится, – ответил Евграф, допивая чай.

– Я с тобой, очень хочется посмотреть на волколаков, – засмеялась Ольга.

Опросив собранных жителей, которые трудились на конезаводе, сыщик ничего нового не узнал. Информация обращалась по кругу. Напрямую спросил у управляющего о его личности. С его слов выяснил, что Михаил Иванович у Добрынина работает уже с десяток лет. Человек ему известный и поставленный на конезавод для наблюдения за порядком и поддержания хозяйства. Главным специалистом по коням был старший конюх, который, впрочем, тоже ничего вразумительного не рассказал. Только то, что ранее было известно Евграфу. Пока приходилось верить на слово, так как на конезаводе личных дел не было, не в пример оружейному Императорскому заводу. Узнать о каждом человеке было возможно только в полицейском или жандармском управлении, и то не про всех, так как на государевой службе конюхи и управляющие не состояли. Поэтому дела до них государству не было, если только не причинят какой-либо ущерб частной собственности или личности, нарушив общественный порядок, или не войдут в общество сектантов или революционеров.

Евграф вновь уточнил про Марфу, очень его заинтересовавшую. Он так и не мог понять, глупа она или, наоборот, весьма умна и хитра. По поводу этой женщины управляющий пояснил, что баба взбалмошная и чудная, постоянно придумывает всякие сказки и страшные истории-небылицы, чтобы поддерживать интерес и уважение к своей деятельности, так как занимается знахарством на травах от сглаза и чёрных заговоров. Травы в Туле продаёт, в покупателях, в основном, жёны купцов и зажиточных мещан. У местных жителей пользуется дурной славой ведуньи и чернокнижницы. Веры языку её без костей нет ни на копейку. Где просто баба, там тульский базар, а где Марфа-травница – там московская торговая площадь.

Закончив с опросом и пригласив графиню, которой явно нравилось необычное приключение, сыщик приказал на двух экипажах следовать к дубовой роще, что находилась недалеко, за конюшнями. В одном экипаже, в том самом, что выделил голова города, следовали Евграф и графиня. В другом – Михаил Иванович и Марфа-травница, которая, во время поездки, активно размахивала руками и видимо скандалила с управляющим.

Евграф знал таких крестьянок, они были в каждой деревне. Могли до бесконечности рассказывать местные сказки и причуды, знали повадки и названия всей нечисти в округе. Особо им нравилось поражать воображение городских слушателей всякими водяными, банными или болотными анчутками, проживающими в лесу, которые, по народным преданиям, представляли собой маленьких чертят с лысыми головёнками и длинными руками. Или существами из той же породы малых чертей, называемыми хухликами и шиликунами, известными чудаками и весельчаками, охотившимися за бражниками и пьяницами.

– Ольга, а ты знаешь про шиликунов? – улыбнувшись, спросил Евграф, следуя с ней в экипаже.

– Нет, а кто это ещё? Что за необычность такая? Я здесь много чего удивительного от Марфы-травницы узнала. Не сельская крестьянка, а старая волшебница! Не сельцо, а какой-то сказочный мир. Осталось только Чеширского кота, Мартовского зайца и Белого кролика увидеть. Тогда я буду точь-в-точь как Алиса в Стране чудес, – весело заявила графиня.

– Очень плохо, что наша знакомая Марфа этого не рассказала, скорее всего, они тоже здесь живут. Это такие необычные жители сельских сказок, которые уж очень пьяных любят. Как увидят, что человек пьяного мёда или браги наглотался через меры, так тотчас в чёрную кошку превращаются и под ноги кидаются. Пока пьянчуга не упадёт и лоб не разобьёт, шиликунчик не успокоится. Особо понравившихся с собой в болото или прорубь обязательно утащит. Или с горячей сковородой любят бегать и огненные угли к пьяным в дом подбрасывать, отчего избы и загораются. Как вам эти весёлые друзья людей? Вообще, бывает чаще, когда черти пьяным помогают. Они пьяных очень уважают, по народным поверьям, и не оставляют в беде.

– Почему? Они же людям должны всякие гадости создавать? – уточнила удивлённая графиня.

– Наверное, потому, что на пьянство они сами их наталкивают. По народным поверьям, именно черти наводят на людей болезнь под названием «хмелевик», а потом ими и забавляются. Всякие шутки с ними шутят. Им, чертям, пьяный человек очень близок, его на грех направить можно, драки, убийства, воровство и всякое другое. Если здесь волколаки живут, то и те тоже где-то поблизости обитают. Нечисть – она по отдельности не живёт, вся рядышком, компанией-то лучше чёрные дела творить.

– Да ну тебя, Евграф, ты же, надеюсь, не веришь в то, что рассказала Марфа, и поэтому шутишь! Хотя вдруг в этом что-то есть? – хитро уточнила Ольга.

– Верю, поэтому и еду. Только верю, естественно, не в присутствие волколаков и чертей, а в коварный умысел чьей-то злой воли. Всё здесь, в сельце, больно запутано.

Глава 5 Гвардейская пуговица

Подъехав к роще, все вышли из экипажей. Куда ни посмотреть, всюду были яблоневые сады или заросли крыжовника. Воздух свеж и наполнен весенним ароматом земли и растений. Они находились над обрывом у реки, с которого было видно версты три-четыре вперёд, снега не было, земля уже подсохла полностью. К Евграфу и графине подбежала взъерошенная Марфа.

– Вот здесь, барин, недалече я всё и видела. Следы волколаков и кровь жертв безвинных, от них пострадавших. Пойдёмте в рощу, там всё покажу, только вы, барин, рефольфер свой достаньте, мало ли чего может случиться, с рефольфером оно поспокойнее будет. А пули у вас обычные или серебряные? Нечисть только серебряными погубить возможно!

– Пройдёмте, Марфа. Показывайте, где ваши сказочные существа обитают? – ответил сыщик, смотря на неё с нескрываемой улыбкой.

Вместе с крестьянкой вошли в рощу, несколько сзади следовали графиня и управляющий. Через несколько метров Евграф подошёл к указанному месту. Возле большого кряжистого дуба заметил огромный камень, неизвестно как сюда попавший, и на нём действительно была кровь. Рядом на ветках деревьев висело несколько небрежно изготовленных корзиночек из подручной травы с остатками пищи. Вокруг камня были видны чётко отпечатанные следы крупного зверя, похожие на волчьи., но следы были не парные, как от четырёхногого зверя, а по два следа, как у двуногого.

– Вот видишь, барин, не шутила и не обманывала, я вообще всегда правду говорю. Что увижу, то и рассказываю людям. Священник мне не поверил, а управляющему нашему бесполезно что-то говорить. То на смех поднимет, то отматерит, если не в тот момент под руку подвернёшься. Вот следы перед вами, точь-в-точь, как у волколака. Наш, канцелярский, Алексашка Майлов и есть этот волколак, он конюха Ваську и съел. Я часто замечала, что пахнет он жиром, то ли гусиным, то ли бараньим. И волосы у него жёсткие, как у волка. Он и есть волколак-чародей.

– Уймись, баба, не гневи Бога, откуда здесь волколаки, волков-то всех уже отвадили, одни лисы остались. Курей таскают в округе. Ох, и Марфа, никак ты не остынешь. Баба да бес, один у них вес. Посмотрите, ваше благородие, ход следа явно людской, как охотник вам говорю. Кто-то надевал специальную обувку со следами, похожими на волчьи, и ходил вокруг камня и на выходе из рощи. Шутят люди, только неизвестно – кто?

– Если не волколаки, тогда волколисы, всё одно, нечистой силой здесь пахнет, стоять на этом буду, – не унималась Марфа, посмотрев на весёлую и довольную от приключения Ольгу.

– Вы хоть, барыня, меня поддержите. Что от этого мужика взять, мелет сам чего не знает. Кроме коней своих, ни в чём не разбирается, ни в бабах, ни в нечистой силе. Только одно знает, как про нас обидные словечки всякие и поговорки прилюдно говорить. Сам бобылём живет, поэтому и мозгов уже не осталось. Скоро улыбаться не сможет и жизни радоваться перестанет, – шумливо и быстро проговорила женщина.

Евграфу давно уже начало казаться, что эта Марфа-травница ухлёстывает за управляющим, поэтому и применяет все свои чары для покорения мужика вплоть до откровенных упрёков в безразличии к себе. Сама она была одного возраста с Михаилом Ивановичем, лет пятидесяти, может, самую малость побольше, по деревенским меркам – ещё достаточно красивая и крепкая баба ширококостного телосложения, с весёлым и раскрасневшимся приятным лицом, длинными чёрными волосами, спрятанными под платок.

«Но следы она не придумала ради Михаила Ивановича. Кровь на камне не сама разлила, кто это сделал и для каких-то целей? Речь её, конечно, деревенская, иногда неграмотная. Но кажется иной раз, что она это делает специально. Только зачем, непонятно, ведь не так глупа, как хочет казаться», – подумал сыщик.

Прилепская красавица не унималась, не давая опомниться уныло и хмуро стоящему возле Евграфа, рассматривающего следы причудливых зверей, управляющему. Возможно, пользуясь молчаливостью Тулина и поддержкой Ольги, которая весело смеялась в ответ на каждое выступление Марфы.

– Что, Михаил Иванович, упустил конезавод? Кошка да баба всегда в избе, а мужик-то должен быть во дворе, надо смотреть за хозяйством. Вот Николай Никитич Добрынин тебе головёнку и отшибёт и бородку выщиплет. Не соображаешь ничего про волколаков, так, может, про домовых тебе рассказать? Ты хоть когда-нибудь домового видел? Хотя откуда тебе. От бобыля и домовой уйдёт, что с тебя взять, мужика? Что бабе показать стыдно, то мужику смех, – не унималась Марфа.

– Успокойся, Марфа, дай его благородию разобраться во всех делах. Что тебе под хвост попало, всё неймётся! – устало сказал побеждённый управляющий.

– Михаил Иванович, молчу, молчу! Не буду более мешать ни его благородию, господину сыщику, ни вам, человеку бывалому и на нашем конезаводе властью оделённому, – хитро сказала крестьянка, посматривая на него с некоей любовью и весельем.

Тулин внимательно осмотрел место с остатками пищи и кровью, после этого направился к обрыву, пригласив с собой Михаила Ивановича. Спустился, держась за деревья, вниз и пошёл по тропинке, ведущей вдоль обрыва. Через некоторое время его взгляд упёрся в достаточно широкий лаз, уходящий в землю, под обрыв. Лаз был занавешен каким-то холщовым плотным тряпьём, грязным и бесцветным. Сыщик достал пистолет и сдернул холщовую ткань от входа.

Взгляду представилась небольшая пещерка-нора, человек на двух-трёх, с ровным полом, тремя лежанками из сена и лапника и каменным очагом посередине. На лежанках лежали двое связанных человек с мешками на головах. Услышав шум от сдернутой ткани, они начали шевелиться и мычать, видимо, во рту у них были кляпы. Тулин подал знак управляющему, тот залез, скрючившись в половину своего роста, в земляную нору и достал оттуда волоком первого человека. Вытащив, снял с головы мешок и выдернул грязный кляп изо рта.

Взорам сыщика и управляющего предстал господин с жёсткими коротко подстриженными волосами на голове, с надменным лицом, невообразимо дурно пахнувший, видимо, от собственных испражнений. Это был Александр Майлов. Как только ему вытащили кляп, господин начал злобно орать, при этом внимательно осматривая своих спасителей.

– Я, господа, никому не позволю издеваться надо мной. Буду жаловаться губехнатоху, полицмейстеху и начальнику жандахмского упхавления. Подобное отношение ко мне недопустимо! Хиски, котохым я подвехгаюсь, не соответствуют денежному содехжанию. Тхебую компенсации и пхошу запомнить моё ненадлежащее состояние, гханичащее с хиском для жизни. Тхебую немедля напхавить меня к голове, Добхынину, для выяснения всех вопхосов. Иначе суд, господа!

Майлов страшно картавил, и, видимо, этот недостаток речи в большей степени проявлялся именно тогда, когда он нервничал. Пока он орал, управляющий достал из пещеры-норы второго, видимо, конюха Ваську, поступив с ним аналогично. Васька не орал, а только разминал затёкшие суставы ног и рук, виновато поглядывая на Михаила Ивановича. Тулин пролез в пещеру сам, осмотрелся и обнаружил предмет, который валялся на песчаном полу. Это была старая, выцветшая желтоватая пуговица из металла от военной одежды гвардейского чина императорской армии. Именно гвардейского, так как у артиллерийских, инженерных, гренадерских и кавалерийских пуговицы были другого цвета – из беловатого металла. Найденный предмет Евграф положил к себе в карман. В сопровождении управляющего, конюха и крикливо скандалящего Майлова он поднялся наверх. Как только канцелярский увидел графиню и Марфу, то немедля успокоился, видимо, пристыжённый своим положением.

Зато начала кричать Марфа-травница, скороговоркой произнося слова: «Говорила я, что здесь что-то не так. Говорила! И вот оказалась моя правда. Пусть нет здесь волколаков, но ни в чём не повинные люди страдали в темнице. Кто-то же их туда упрятал? Кто-то же это беззаконие сочинил? Надо, господин сыщик, разобраться. А то страшно жить здесь становится. Кровь чья-то? Еда для кого-то? И вот тебе на – узники!».

– Успокойтесь, Марфа, Евграф Михайлович обязательно разберётся и найдёт злоумышленников, – ответила графиня.

– Я ещё знаю одну тайну! У сельца Фалдино, что от нас недалеко, берендей поселился. Там, где он жить захочет, страсти всякие происходят. Может и земля под низ уйти, и новое озеро образоваться, так как берендей в друзьях с водяным и русалками, жёнами его, ходит. Не разлей вода – друзья. Но это не сразу происходит. Только тогда, когда найдёт того водяного, который к нему переселиться захочет. Берендеи – они колдуны, в медведей превращаются и лес от всякого люда берегут, чтобы не жгли и не разворовывали. Надо спасать фалдинцев от чудища. Давайте, барин, и туда поедем! Уж больно хорошо у вас получается с нечистой силой расправляться. Батюшки святы, а не сын ли вы покойного дворянина Михаила Тулина, что жил в доме при въезде в Прилепы? Хороший был человек, к нам, крестьянам, с душой относился, уважал и помогал. Он охфицером императорской армии был. Супруга его, матушка ваша, умерла вскоре после того, как сам он погиб на войне, – всплеснула руками Марфа, неожиданно остановив свой рассказ на полуслове.

Сыщик подал жест успокоиться и приступил к допросу. Он совсем не хотел обсуждать с Марфой свои семейные дела. В ходе беседы с освобождёнными пленниками выяснил, что неизвестные люди, числом, видимо, двое, схватили спящего в конюшне на сене кучера Ваську. Затем заткнули ему рот и надели мешок на голову. Связав руки верёвкой спереди, погнали его бегом к обрыву. Перед кучером бежал один из неизвестных, держа верёвку, а сзади ещё один, подгоняя и не скупясь на тумаки и удары палкой. Васька был мужичок тщедушный и, естественно, сопротивления не оказал. Всё было настолько неожиданно, с его слов, и он до того испугался, что испражнился прямо в свои портки, пока бежал. По поводу мещанина Майлова история была почти похожа, но тоже с его слов.

В этот день он до глубокой ночи гулял по сельцу, недалеко от конюшен услышал шорохи и негромкие разговоры. Немедля решил узнать, кто это нарушает покой, вдруг какие злоумышленники решили своровать господское добро или, того хуже, на коней позариться. Осторожно направился к конюшням. Не доходя до строений, был ударен каким-то тяжёлым предметом. По его словам, начал сопротивляться и отчаянно драться, однако по голове ему был нанесён удар, и он потерял сознание. Каким образом оказался в пещере-норе, предполагал смутно. Помнил лишь только о том, что его тащили волоком в пещеру. На голове у него действительно имелись запёкшая кровь и небольшая рана, а одежда вся была в грязи. По словам обоих, злоумышленники во время своих действий не разговаривали. Оглоушенный мещанин вообще пришёл в себя полностью, только когда его затаскивали в песчаную нору. Единственными словами, которые они отчётливо слышали оба, когда уже находились в пещере, были: «Теперь на Ушкинскую и в Мильки» или «Теперь на Ушкинскую и в Мульки».