? Дятлов, что у нас по делу? – спросил Коляда.
? Людей опрашиваем. Все про волка говорят, какое-то общее помешательство.
? Волк? ? переспросил Коляда.
? Люди вой ночами слышат, говорят: кто волка увидит, тому смерть.
? Зачем ты мне сказки пересказываешь? ? спросил Коляда. ? Давай по делу?
? Осведомители молчат. Обнаружили видеокамеру на одном из домов по улице, где совершено убийство. К завтрашнему вечеру отработаем видео. Есть ещё один подозрительный тип, в больнице лежит с отравлением, говорит, что ничего не помнит, ни кто он, ни откуда. А главное, у него нет папиллярных узоров на пальцах. Впервые такое вижу. Врачи сказали, что это у него либо результат операции, либо травмы. Возможно, он обычный бродяга, но на вид жуткий тип. Проверим его получше.
? Давайте, давайте. Об этом следователям ни слова. Дело Ловитину передали, пусть сосунок помучается. Как меня достали эти молокососы, которые ещё преступников толком не видели, а корчат из себя Шерлока Холмса. На поручения его не отвечать. Ясно?
? Ясно, ? отозвались оперативники.
? Хорошо, ? Борис выпустил кольцо дыма, ? поезжайте сегодня на место, опрашивайте всех, кого увидите. Берите у них контактные данные, устанавливайте личность. Время на составление объяснений не тратьте, главное ? зацепиться за что-нибудь. Оформите по итогу рапортом. Тех, кто подозрительно себя ведёт в отдел и хорошенько отрабатывать, ? Борис покосился на биту, прохрустел пальцами и добавил: ? Всё, за работу.
Полицейские поволокли за собой деревянные стулья. Острые края металлических ножек проскользнули по паркету, который давно потерял последний слой лака. На полу остались рубцы, затерявшиеся среди тысячи других царапин.
? Дятлов! Задержись.
Сотрудник вернулся на прежнее место.
? Если видео не даст результата, ? начал Борис, ? а опросы не помогут, если не раскроем… в общем, нам это дело нужно как воздух. И для статистики, и чтобы в Москву не ехать на заслушивание. До конца года его раскрыть надо любыми средствами. Понимаешь?
Кивок.
? Если благодаря тебе год по показателям хорошо закроем, я этого не забуду. Топало после отпуска увольняться планирует. Себя хорошо проявишь ? переведём на место Топало. Зачем деятельному оперу в районе пропадать?
Глаза Дятлова заблестели. Борис хорошо знал такой взгляд. Он наблюдал его на лицах жены и двух дочерей-подростков перед покупкой дорогостоящего наряда или, когда они завладевали его кошельком.
? Да, да, ? сказал Борис, ? Ты правильно понял.
– Раскроем, обязательно раскроем, – отчеканил Дятлов.
Допрос Лагшмивары Фин-Фейербах
– Алло, – сказал Ловитин.
– Григорий Владимирович, к вам дама, – раздался в телефонной трубке голос полицейского с пункта охраны.
– Семён Степанович, что за дама, конкретнее?
– Симпатичная. В шубе чёрной и в берете таком красивом – красном.
– Я не об этом. Как её зовут?
– Не скажу. Больно чудное имя у неё. В журнале записал, но и на бумаге не разберу.
– Фин-Фейербах?
– Не понял!
– Семён Степанович, фамилия её Фин-Фейербах?
– А! Да, да, точно. Фин-Фейепах, прости господи. Пропустить?
– Нет. Скажите, что придётся подождать. Я занят.
– Ладненько.
– Станет нервничать или уйти вздумает ? звоните.
– Григорий Владимирович?
– Да.
– Как совещание прошло? Я видел, как следователи из кабинета руководителя выходили, поникшие, словно на панихиде.
– Всё хорошо, Семён Степанович, совещание на то и совещание.
– Ну-ну. Ещё чего спросить хотел: новостей, убийств каких-нибудь не случалось?
– Семён Степанович, работать надо.
– Ладненько, ладненько, не отвлекаю. Трудитесь и ни о чём не переживайте. Если что – звоню.
Ловитин положил трубку. Действительно, совещание прошло неважно. Руководитель давил на него и требовал раскрытия убийства Галонской. Следователь не спешил выходить к Фин-Фейербах, он подготовил необходимые поручения по делу и лишь спустя полчаса вышел к свидетелю. Фин-Фейербах в ожидании дошла до той кондиции, что хотела наброситься на следователя со словами возмущения, но после слов извинений Ловитина успокоилась и даже приветливо улыбнулась. Несмотря на это, при допросе она неохотно заходила в зону открытого общения. Трудный свидетель. Она замыкалась и увиливала от ответов, не подозревая, что допрос начался до её прихода. Следователь поручил Юрасову проследить утром за Фин-Фейербах и теперь располагал кое-какой информацией о её жизни. Эти сведения он намеревался использовать при первом подходящем случае.
– Так вы были знакомы с Гертрудой Галонской? – в очередной раз спросил Ловитин.
– Нет, – настаивала Фин-Фейербах.
– В предыдущем допросе вы говорили иначе. Я же вас предупредил, что за дачу ложных показаний грозит уголовная ответственность.
Фин-Фейербах заёрзала на стуле и только сейчас сняла головной убор. Ловитин в-первую очередь обратил внимание на ярко-красный берет Фин-Фейербах. Вернее, не столько на берет, сколько на его сочетание с ярко-красным цветом губ женщины и такого же цвета перчатками. Одежду и обувь к красному берету, губам и перчаткам Фин-Фейербах подобрала чёрную: шубу, сапоги, платье.
– Это не давление? – спросила она голосом, готовым перейти на дрожь.
С демонстративно спокойным видом Фин-Фейербах поставила чёрную сумочку рядом на стул, сверху положила берет и перчатки. После она пригладила чёрные, вьющиеся волосы и расстегнула пуговицы норковой шубы.
– Разве может быть давление законом? Впрочем, вы вправе пожаловаться прокурору, но после допроса. Сейчас я хочу лишь оградить вас от уголовной ответственности, ведь то, что вы делаете, запрещено законом.
– Что же я делаю?
– Лжёте. Ваши показания разнятся с предыдущими. Тогда или сейчас вы солгали. А может и тогда, и сейчас, – Ловитин запнулся, подстраивая в мыслях имеющиеся сведения о Фин-Фейербах. – Я обращаю внимание, – продолжил следователь, – вы лжёте не подруге Нине, с которой сегодня встретились в продуктовом на улице Победы, не знакомой Алине, которая делала вам маникюр, вы лжёте мне, а я представитель власти. Следовательно, вы лжёте государству.
Фин-Фейербах залилась краской.