Зеркало

– Просто постарайтесь не вступать со мной в диалог. – Ответил Александр Васильевич. – Надеюсь, вы достаточно компетентны для этого?

– Конечно! – Радостно воскликнула девушка. – Это я могу! А то у нас тут целое отделение таких дур, вы себе не представляете! Только примитивные инструкции запомнить и можем!

К банкомату как обычно выстроилась внушительная очередь, но Александр Васильевич решил воспользоваться другим аппаратом, у которого не было ни одного человека. Успешно проведя платёж, Александр Васильевич поспешил покинуть эту автоматизированную доилку, ежемесячно высасывающую из него душу под видом бесконечных комиссионных сборов и процентов по кредиту за холодильник.

– Приятного дня, приходите к нам еще. – Улыбнулась девушка. – Впрочем, куда вы денетесь. – Добавила она и улыбнулась еще шире.

Александр Васильевич вышел на улицу и полной грудью вдохнул весенний воздух, насыщенный новыми сезонными запахами. Пахло свежим асфальтом, куриной шаурмой и жжёным мусором. Александр Васильевич достал мобильник, набрал номер и медленно побрел в сторону аптеки, вслушиваясь в нудные протяжные гудки.

– Кафедра. – Сварливо отозвалась лаборантка на том конце.

– Привет, Валя. Это Михайлов беспокоит. – Произнёс Александр Васильевич. – Ты звонила?

– Да, Саша. На тебя тут бумага пришла. Теплоход требует объяснений. Дерьмо через край.

– Что за бумага?

– Жалоба. Говорят, ты систематически нарушаешь положение «О равных конкурентных условиях». Мол, у твоих студентов знаний больше, а оценки ниже, чем у студентов других преподавателей, а это бросает тень на их, преподавателей, компетентность и репутацию. Тут много всего.

– Ладно, я буду минут через сорок. Разберемся.

Александр Васильевич, борясь с искушением бросить мобильник в первую попавшуюся урну, спрятал аппарат в карман и двинулся дальше. Следовало поскорее закончить утренние дела, так как теперь до начала занятий нужно было ещё и успеть в кабинет Ректора, которого за его невероятные размеры и густой бас прозвали Теплоходом.

В аптеке в этот ранний час было немноголюдно. Очередь состояла всего из двух человек. Старая бабка выбирала прокладки, а дорожный монах с полосатым жезлом на поясе и кожаным мешком на плече пялился на витрину с антипохмельными препаратами. На мешке старорусским шрифтом через трафарет было выведено: «Только для взяток». Александр Васильевич занял очередь за представителем закона и с грустью подумал: «во что мента ни выряди и как ни назови, нужны тысячи лет эволюции, чтобы он стал человеком».

Старушка расплатилась, а монах ткнул жирным пальцем в витрину, указывая провизору на нужное ему лекарство, и достал из мешка скомканные сальные купюры. Получив коробочку с таблетками, монах истово перекрестился, лихо отдал честь и величественно поплыл к выходу.

– У вас есть что-нибудь из этого? – Спросил Александр Васильевич продавщицу, протягивая ей рецепт.

– Из этого, к сожалению, ничего нет. – Сказала женщина. – Но есть одно новое лекарство, думаю, оно вам подойдёт.

– Дорогое? – Смущённо поинтересовался Александр Васильевич.

– Нет, напротив. – Ответила провизорша и выложила на стойку тюбик с какой-то мазью.

Александр Васильевич взял тюбик в руки и прочёл: «Поделом»** – совершенно новый лекарственный препарат на все случаи жизни! Злоупотребляли алкоголем, и теперь у вас болит печень? – „Поделом“! Вели беспорядочную сексуальную жизнь и подхватили триппер? – „Поделом“! Сломали ногу, простудились, порезались, забеременели, дожили до климакса или просто состарились? – „Поделом“! „Поделом“ – панацея от всех напастей!»

– И что, хороший крем? – Недоверчиво спросил Александр Васильевич.

– Очень хороший. Все берут! Как говориться, хотели вылечиться за две копейки? – «Поделом»!

– Ладно, – сказал Александр Васильевич, – давайте ваш «Поделом». Больше ведь всё равно ничего нет.

Дальнейшая дорога до Института не заняла много времени. Пройдя через высокие чугунные ворота и поднявшись по выщербленным ступеням родного ВУЗа, Александр Васильевич с трудом открыл тяжёлую окованную медью дверь и поспешил незаметно проскочить будку охраны, но не тут – то было.

– Документы. – Меланхолично произнёс казак в папахе, заблокировав турникет.

– Вот. – Сказал Александр Васильевич и протянул казаку паспорт нового образца, удостоверение профессора нового образца и справку из военкомата уже требующую замены, но всё ещё действительную.

– Сменку покажи. – Промычал казак, по пояс выглянув из окошка и тряхнув для острастки лошадиным хлыстом.

Александр Васильевич побледнел. Со всеми этими утренними хлопотами он совершенно забыл взять из дома сумку со сменной обувью, без которой вход в высшие учебные заведения был строго запрещен. Мгновенно осознав всю безвыходность своего положения, Александр Васильевич достал бумажник, вытащил две купюры и бросил их в фанерный ящик с той же надписью, что и у дорожного монаха – «только для взяток». Казакам, как сотрудникам Частных охранных предприятий, личные сумки пока не полагались.

Охранник удовлетворённо кивнул, перекрестил Александра Васильевича и исчез в окошке. На турникете засветилась зелёная стрелочка, и теперь уже Александр Васильевич беспрепятственно прошёл в недра Института.

Чем занимался этот Институт, и каких именно специалистов он готовил, Александр Васильевич понимал не до конца. Всё это называлось «Научно-исследовательский Институт Хозяйственного Управления Внутренними Ресурсами Отечества», сокращенно – «НИИХУяВРОт» в скобках – Государственная Академия. Это был один из трех оставшихся в стране ВУЗов, которые сумели вовремя сменить образовательный вектор, что в итоге и обеспечило им выживание. Семьдесят процентов учебного времени здесь отдавалось патриотическому воспитанию. Читались такие курсы лекций, как: «Введение в профессию чиновника», «История и теория патриотизма», «Проблемы демократического вероисповедания», «Основы коррупционной президентской монархии», полу-психологический курс – «Рабский менталитет добропорядочного гражданина», обзорный курс – «Жопа, как национальная идея» и пользовавшийся особой популярностью у студентов курс военного патриотизма – «Спасибо деду за победу», где слушатели должны были ознакомиться с подвигами славных героев прошлого, выучить названия и GPS-координаты столиц стран – врагов государства, а по окончании написать эссе на тему: «Павлик Морозов сегодня». Также в ряду прочего преподавались: йога, пилатес, Закон Божий и ОБЖ. В этом известном на всю страну заведении Александр Васильевич исполнял скромную роль профессора естествознания.

***

В приёмной у Ректора было сумрачно, прохладно и пусто. У дальней стены в массивной чугунной ванне, покоившейся на золочёных львиных ногах, лежала молоденькая секретарша и, вяло перелистывая мокрые страницы какого-то обширного документа, курила кальян. Мыльная пена, обильно украшавшая её причёску, время от времени спадала девушке на нос и та сдувала её, выпуская изящную струйку дыма.

– Здравствуйте, – учтиво произнёс Александр Васильевич, переступив порог, – я к Павлу Павловичу. Он вызывал.

– Присядьте, пожалуйста. – Сказала девушка, не отрываясь от своих занятий. – Павлик сейчас занят. Похмеляется с завхозом. Возраст уже не тот, не тот. – Печально вздохнула она и перевернула влажную страницу.

Александр Васильевич нашел у стены жёсткий стул, с кряхтением опустился на него и стал ждать. Он, вдыхая сладкий лёгкий дым, распространяемый в воздухе кальяном, уже было расслабился, готовый ждать хоть час, как вдруг массивная двустворчатая дверь ректорского кабинета распахнулась, и из проёма, хватая руками воздух, вывалилось грузное тело завхоза – проректора по Административно-хозяйственной Работе. Завхоз упал ничком на паркет, хрюкнул и затих. Из-под его лысой головы показался ручеёк крови.

– Вот скотина. – Услышал Александр Васильевич зычный бас Ректора, который в этот момент появился на пороге кабинета, заслонив широкий проём целиком. – А ведь я же говорил ему, что это опохмел, а не пати. Свинья чёртова. Вы ко мне? – Буднично обратился он к Александру Васильевичу. – Проходите.

– Убрать его? – Лениво спросила секретарша, перевесившись через бортик ванной и демонстрируя свою маленькую юношескую грудь.

– Тебе что, заняться нечем? – Пророкотал Ректор и шагнул из комнаты. – Сам доберётся. Не в первой.

И действительно, как только Александр Васильевич поднялся со своего места, Проректор по АХР привстал на четвереньки и иноходью двинулся к выходу. Кровь из разбитого лба отмечала его путь, оставляя чёрные пятна на лакированном полу.

Оказавшись в кабинете Ректора, Александр Васильевич испытал то странное чувство, которое накрывало его всякий раз, когда он бывал вынужден посещать это место. Ему снова почудилось, что он находится в огромном слоновьем влагалище, куда по странному стечению обстоятельств попали: дубовый письменный стол, картина с изображением Петра Первого, гигантская двуспальная кровать с чёрным шёлковым бельём, тяжёлые алые гардины вместе с высокими окнами и он сам – в потрёпанном костюме и новых неудобных ботинках. Единственное, что выглядело уместно на фоне мягких стен, обитых красно-розовым плюшем, был сам Ректор. Он медленно подплыл к своему месту, упёрся руками в массивную столешницу и, испустив одновременно вздох облегчения и стон нечеловеческого страдания, всей своей массой рухнул в глубокое кожаное кресло.

Глядя на Ректора, Александр Васильевич в очередной раз подумал, что никакой он, конечно, не Теплоход, а самое, что ни на есть недостающее звено в Дарвиновской теории эволюции между земноводным млекопитающим и белым китом. Ректор был не толстым, а просто гигантским. Он не производил впечатления мягкого добродушного человека, какими обычно бывают толстяки. Он выглядел, как неприступная скала, как утёс, о который вынуждены разбиваться все, даже самые сильные, океанские волны.

Между тем, Ректор окончательно утвердился в кресле, оправил ворот чёрной мантии, лихо сдвинул на затылок небольшой бирюзовый кокошник, полагавшийся ему по службе, скрестил на груди пухлые руки и пророкотал:

– Кто ты, маска?

– Я Михайлов Александр Васильевич, – ответил Александр Васильевич, – вы меня вызвали. Там жалоба, говорят, какая-то была?

– Жалобы были, есть и будут. – Веско заключил Ректор, перебирая бумаги. – А с вами, Михайлов, у меня разговор серьёзный. Скажите, Александр Васильевич, вы что себе позволяете?

– Я ничего не позволяю. Я учу студентов, получая за это гроши, которых вам не хватило бы и на педикюр. А вы чего от меня хотите?

– Вот, – удовлетворённо хмыкнул Ректор, – мы неожиданно и подобрались к самому главному! Как вы представляете себе суть вашей профессии?

– Ну, как? – Смутился Александр Васильевич. – Учить. Передавать знания. Поощрять талант и критиковать бездарность. Помимо этого, я считаю, что…

– Достаточно. – Перебил Ректор и откинулся в кресле. – Провал. Это, Александр Васильевич, полный провал. Как говорит наш Генеральный Президент: «Пасаны, это мимо». Дело в том, что вы заблуждаетесь в самых фундаментальных вопросах, связанных с образованием в нашей стране. Вы сейчас, пожалуйста, помолчите, а я немного поговорю. Коньяк, знаете ли, способствует. Так вот. Если бы дело обстояло именно так, как вы изволите думать, то я бы сейчас сидел в тюрьме, а вы, скорее всего, уже были бы академиком. Понимаете, к чему я клоню?

– Не уверен. – Александр Васильевич насторожился. – Поясните, пожалуйста.

– Зачем нужны знания? Как вы считаете?