Сахар

– Илья Иванов, – этот увалень даже протянул мне руку. – Старший бармен «Брусники» и по совместительству совладелец.

– Ну, знаете, товарищи… Если ты умеешь наливать сок прямо в стаканчик, не проливая при этом ни капельки, то это не делает из тебя…

Барменчик схмурил брови, перебирая возможные комбинации в своей голове для достойного ответа. Может быть, зря я так с ним? Он, по крайней мере, хотя бы пытается быть милым.

– Так. Я не уверена, знаешь ли ты значение слова «ультиматум», но либо: ты сейчас кончаешь валять дурака и включишь хотя бы каплю своей серьёзности, либо пошёл к чёрту, я сегодня буду пить одна, – мило сгладила назревающий конфликт Ольга.

Уж кто-кто, а я значение этого паршивого слова прям-таки прочувствовал на собственной шкуре.

– Ну, первый вариант как-то поприятнее… – ответил я. – Вроде как.

Мы выбрали самый дальний столик с удобным кожаным диванчиком и сели рядом друг с другом.

– Что-то я такого места не помню, – признался я, пытаясь восполнить пробел в моей памяти, связанный с этой самой «Брусникой». – Но здесь весьма-весьма.

– Откуда тебе помнить-то? Ты местный? – поинтересовалась она.

– Ага, – весьма развёрнуто ответил я.

Для вечера вторника здесь была отличная атмосфера выходного дня, сопровождающаяся живой музыкой и почти полной посадкой немаленького зала.

– Ну, это новое место. Можно сказать, что прям-таки абсолютно совсем новое, эти ребята открылись где-то пару месяцев назад.

– Амбициозные ребята, что тут сказать.

– Приятного отдыха, – Илья подкрался совсем незаметно, поставив пару бокалов, наполненных зеленоватой жижей.

– Ладно, чёрт с тобой, Рекрутов. Давай за то, чтобы этот вечер закончился, как можно быстрее, – с фирменной воздушной улыбкой произнесла моя собеседница, едва-едва соприкоснувшись её стеклом к моему.

Может быть, не такой уж здесь и дерьмовый сервис?

Чинь-чинь, лёгкий щелчок от соприкосновения стёкол, анисовое послевкусия лекарства от горла.

– Ах, гадость! – крикнул я. – Ненавижу анис!

– Рекрутов, ты что как маленький мальчик-то? В детстве лекарства от кашля перепил? Да у меня сын столько не ноет и не кривляется, сколько ты.

Что? Сын?

– Что? Сын? – сначала подумал, а затем уже спросил я.

– Сын. Тебя удивляет, что у людей могут быть дети?

– Просто…

– Ладно, – перебила меня она. – Не нравится анис? Да ну? Я вообще-то тоже не особый любитель, но… Но решила, что нужно начать с чего-то такого боевого и таранного. Чтобы хоть немного подготовиться к твоим нобелевским речам.

– Мудрое решение, – поддержал её я.

– Так, окей, Рекрутов. Лучше расскажи, почему ты всё так шарахаешься от меня в университете?

И я рассказал всё: от и до. Как есть и без единого изъяна. Наверное, ещё пожалею о своей прямоте. Я особо не шарахался так-то, но старался избегать.

– То есть хочешь сказать, что я тебе понравилась? Как думаешь, если бы каждый студентик, которому я нравлюсь так бегал от меня, хорошо бы было?

– Даже не знаю. Пятьдесят на пятьдесят. С одной стороны, уверен, ты любишь внимание и мужское вожделение тебе не может быть неприятно на природном уровне. С другой, тебе, наверное, жилось бы куда спокойнее без кучи различных мудаков.

– Надо же, Рекрутов. А Герман Петрович не врал, ты действительно умеешь мыслить, когда захочешь.

– Скорее, когда выпью хотя бы чего-нибудь, – и тут она даже немного хихикнула!

Ну, надо же. Лёд что ли тронулся?

– Да! Всё ровно так, как ты и сказал. На самом-то деле. Вот прям больше и добавить нечего, – немного виновато согласилась Ольга.

– А ты чего такой вредный-то? Откуда пьёшь столько?

– От безысходности, если честно.

– Не знаешь, чего хочешь от жизни? – тут я почувствовал себя весьма скованно, словно принимаю участие в допросе в качестве обвиняемого.

– Именно. От этого и злой такой.

– Ужас какой! Прям тьма. Знала я одного такого персонажа. Любил выпить, подебоширить слегка. Но к математике относился трепетно, очень хорошо знал тонкие нюансы и актуальные проблемы науки.

– И что с ним? Спился?

– Мало хорошего. Пытается под упрёком совести скрыться от жизни.

– Это ты мне будущее предсказываешь?

– Знаешь, Рекрутов? Он бы ответил идентично. Вот прям один-в-один. Филипп всегда любил остроумничать, но по-настоящему хорошо ему это делать получалось довольно редко.

– Кайховский?! – неистово сумел предположить я. – Как же он меня успел заколебать, если честно.

– Одинокая душа поэта. Вечно что-то писал, придумывал, разыгрывал. Беспощадный календарь…

– Так, ну хватит… – я немного завёлся и перебил Ольгу.

– Да ладно тебе. А вообще… Не знать, чем ты хочешь заниматься в восемнадцать лет – это нормально, некоторые находят своё призвание и в сорок, и пятьдесят…

– Вообще-то мне уже девятнадцать, но смысл я уловил.

Она кивнула головой и немного задумалась.

– Да и хрен с этим всем. Что было, то было. Но это было очень и очень. Нет, прям ОЧЕНЬ неприятно.

– Ты всё ещё про тот вечер? – на всякий случай уточнил я.