И грянул свет

Прозвучало будто издалека, но в то же время у самого уха. Костя сел и растерянно закрутил головой. Поначалу показалось, что вокруг пустыня, но нет – всюду лежал снег. Искрился на солнце, слепил глаза. А родители стояли неподалёку на вершине заснеженного бархана – то есть никакого не бархана, а холма – и махали рукой.

– Видишь, сын, – радостно крикнул Игорь. – Снег на Новый год. Всё, как ты хотел.

– Смотри, что мы с папой сделали, – весело подхватила Марина.

Родители шагнули в разные стороны, и за их спинами Костя увидел снеговика. Коренастого, кривого и вообще слепленного неумело. Просто три снежных кома, поставленных друг на друга, два углубления на месте глаз и красная гвоздика вместо носа-морковки.

– Внушает? – наивно поинтересовался отец.

– Внушает, – соврал Костя и, широко улыбаясь, побежал к холму.

Снег с хрустом проминался под подошвами тапочек и лизал босые ступни, заставляя дрожать от холода. С каждым шагом в груди нарастало тревожное предчувствие, какое-то необъяснимое подозрение. Взобравшись наверх, Костя заметил, что на снегу только его следы, а следов родителей нигде нет. Нерешительно остановился в нескольких метрах и спросил:

– А где Кике?

– Кике? – отец озадаченно наморщил лоб. – С нами его нет.

– Сынок! – мама упёрлась руками в бока, её взгляд стал строгим. – Разве я не просила присмотреть за собакой?

– Да, но… – виновато замямлил Костя. – Просто что-то случилось. Не помню, что именно, но… Что-то мне помешало.

– Ничего, Константин, – Игорь ободряюще улыбнулся. – Ты его найдёшь. Обещаю.

Слова прозвучали так странно и многозначительно, будто несли некий скрытый смысл. Костя вдруг понял, что родители просто его разыгрывают. Сами спрятали пса и стоят теперь с серьёзными минами, а мысленно посмеиваются.

Наверняка отец придумал – ему ведь вечно не сидится. Но где же всё-таки Кике? Это ведь не иголка в стоге снега. То есть в стоге сена.

Взгляд вдруг упал на кривого снеговика, и Костя возмущённо крикнул:

– Да вы что, сдурели?! Он же замёрзнет!

Родители напустили на себя удивлённый вид и переглянулись. Раздражённо махнув рукой, Костя бросился ломать снеговика, чтобы вытащить пса. Комьями посыпался снег, упала красная гвоздика, а в двух углублениях, под которыми цветок был воткнут, сверкнули глаза. Карие, не широкие и не узкие, без какого-либо выражения. Их взгляд буквально отбросил Костю назад, кинул наземь.

– Нет! Нет! Нет! – кашлем из груди вырвались крики ужаса.

Из снеговика выросли ноги в красных штанах, потом высвободилась рука, сжимающая своё логическое продолжение – пистолет с глушителем.

– Нет! Нет!

Не в силах подняться, Костя принялся изо всех сил пинать дядю Славу по ногам, но те оказались твёрдыми, будто каменные. Ушибленную пятку пронзило болью, а киллер лишь усмехнулся и посоветовал:

– Не кипишуй.

В ушах дважды хлопнуло с присвистом, и Костя, тяжело дыша, проснулся. Нога, несмотря на боль в пятке, продолжала рефлекторно стучать по крепкому, будто каменному стволу дерева.

Вокруг стояла глубокая ночь, и только звёзды в небе да всполохи потрескивающего костра нарушали густую темноту. Костя приподнял голову и тут же уронил назад. Всё, о чём удалось забыть во сне, теперь снова отравляло мысли. Пустыня, горе, отчаяние.

«Всё, как ты хотел», – стояли в ушах слова отца.

Из глаз проступили слёзы, Костя сильнее закутался в одеяло и перевернулся на другой бок, отворачиваясь от костра. Сердце вдруг бешено застучало.

«Одеяло? Костёр?!»

Костя резко обернулся к огню и между подёргивающихся языков пламени увидел чёрные очки-заглушки и разноцветную бандану.

– Это всего лишь я. Хэд, твой инструктор, – донёсся знакомый насмешливый голос.

– Не подходи! – угрожающе закричал Костя, вскакивая на ноги. Мельком отметил, что «одеялом» оказался длинный, плотный плащ. – Не подходи! Я тебе устрою!

Он подпрыгнул и тяжело повис на ветке, сам толком не понимая, что именно хочет сделать – отломать её и драться не на жизнь, а на смерть, или же забраться от инструктора на дерево. Через пару секунд в голове поплыло, к горлу подкатила тошнота. Руки сами собой разжались, и Костя, охнув, упал в песок. Лежа на спине с закрытыми глазами, упрямо повторил:

– Я тебе устрою.

– Ладно, ладно, – согласился инструктор. По голосу было непонятно, издевается он или нет. – У саксаула, кстати, очень крепкие ветви. Так просто не отломишь. И я бы посоветовал тебе не делать резких движений.

– Это почему это? – хмуро поинтересовался Костя, не вставая и не открывая глаз.

– У тебя солнечный удар, – невозмутимо объяснил Хэд. – Голову напекло. А ещё ты неправильно шёл. Через такыр. Вверх-вниз, вверх-вниз. По пустыне так не ходят. Двигался бы по прямой, вышел бы рано или поздно на верблюжью тропу.

Снова этот напыщенный лекторский тон, снова куча малопонятной информации.

– Верблюжья тропа, такыр, сексаул какой-то… – Костя медленно сел. – Я что, умер и попал в ад на урок географии?

– Лишний урок географии тебе бы не помешал. Может, помог бы понять, где ты очутился.

– Ну и где же?

– В Каракумах.

– В Каракумах, – повторил Костя и безнадёжно всплеснул руками. – Ну, давай, радуйся! Смейся! У меня солнечный удар, одежду потерял, только трусы и кроссовки остались. А скоро вообще умру от голода. Или от жажды. Не знаю, от чего именно, но ты почти добился своего.

Он с ненавистью покосился на Хэда и замолчал. Несколько секунд лицо инструктора оставалось неподвижным и непроницаемым, лишь чёрные очки-заглушки загадочно посверкивали в отблесках костра. Наконец тонкие губы медленно, нехотя разлепились.

– По-твоему, я добиваюсь именно этого?

– Ну а зачем ещё бросать меня здесь умирать?

– Бросать умирать? – над очками показались удивлённо поднятые брови. – Я последовал сюда за тобой. Не сразу нашёл, по правде говоря, потому что Сдвиг, он такой – путает следы. В общем, тебя я обнаружил уже затемно, без сознания. Накрыл плащом и развёл костер.

– Вот спасибо. – Костя хмуро уткнулся взглядом в огонь. – Всегда мечтал, чтоб меня перед тем, как убить, накрыли плащом.

– Несмотря на солнечный удар, будь так добр, вбей в свою перегретую голову, что я не собираюсь тебя убивать.

– Ты угрожал в парке. Сказал, что всё знаешь и «нос вемос». – Костя обернулся, недоверчиво щурясь.

– Я действительно всё знаю. А с каких пор «увидимся» стало угрозой? Ты сказал «фелиз навидад», я – «нос вемос». – Инструктор пожал плечами. – Просто налаживал контакт.

Немного помолчав, Костя поднялся и, бросая на Хэда косые взгляды, вернулся под дерево. Закутался в плащ, потом спросил: