Стены

– Не совсем, – потупилась девушка. – На самом деле, мне интересно, что другие люди смогут увидеть в этих картинах. Но…

– Тебе не интересно внимание?

– Да.

– Но почему?

Элисон улыбнулась уголками губ, и отвела взгляд.

– Это бессмысленно, – тихо произнесла она, а затем словно спохватилась и добавила: – Какой кофе ты пьешь?

– Черный, сахара на кончике ложки буквально.

Собственно, я и не собиралась вести беседу в форме интервью, а рассчитывала больше на дружеский разговор. Когда мы сидели в гостиной, друг напротив друга, я объяснила Элисон, что она никак не проснется знаменитой после моей статьи. Что, максимум, на нее обратят внимание люди интересующиеся живописью, но их интерес вряд ли перевернет ее жизнь с ног на голову. Такой расклад, казалось, устраивал девушку, и она вновь погрузилась в свое спокойное равнодушие.

– Как давно ты пишешь? – спрашивала я.

– Месяцев девять, может чуть больше. То есть с серьезным подходом. После развода, в общем, – без стеснения объяснила Элисон.

– А ранее?

– Ну, я хоть и всегда интересовалась искусством, и даже три года училась в Санторинском университете искусств, но не думала, что живопись когда-то станет моим основным занятием. Это было больше похоже на хобби. И учиться мне было лень. Поэтому, когда вышла замуж, то бросила учебу, считая, что жизнь моя отныне устроена. В принципе, так оно и было, – задумчиво добавила Элисон, все более подкрепляя мои догадки. – В профессиональном плане меня больше интересовала литература, к тому же детская. Когда-то я мечтала о славе Джоан Роулинг.

Повисло неловкое молчание. Мне показалось, что девушка ждет от меня следующего вопроса.

– А чем занимался твой муж?

– Криптологией. На частной основе.

– Интересно, – улыбнулась я.

Тут Элисон пристально посмотрела мне в глаза, и скажу честно, мороз пробежал по коже от ее взгляда. Было невозможно представить, что столь милое создание способно так прожигать глазами.

– Более чем, – ответила Элисон, едва заметно улыбнулась и отвела взгляд. – Не нужно только писать о моей личной жизни, ладно? – почти шепотом произнесла она.

– Ладно, – согласилась я, все еще чувствуя неприятное ощущение от ее взгляда. – Ты выросла в этом доме? – спросила я, чтобы разрядить обстановку.

– Нет, что ты! – девушка усмехнулась. – Родители купили этот дом, когда выдали меня замуж. До этого мы жили в квартире, в самом центре Санторина.

– Ты не скучаешь по городской суете?

– Нисколько.

Мне показалось, что последний ответ Элисон произнесла так, словно говорила о неприятных воспоминаниях.

– Ну, а литература? Ты больше не хочешь писать?

– Перегорело, – девушка пожала плечами. – Это, как раз, и было чистейшим честолюбием. И, сказать по правде, мне в некоторой степени даже стыдно за свои прошлые стремления.

И, все же, разговор наш был очень похож на интервью. И сделать с этим я ничего не могла, потому что ясно понимала: Элисон практически разучилась просто разговаривать. Или заставила себя забыть, как это делается. Закрыв свою душу на замок, она могла теперь только отвечать на вопросы. И я уверена: раз она все-таки выразила желание поговорить, значит ее саму такая ситуация уже пугала.

– Элисон, а можно задать тебе личный вопрос? – спросила я после короткого молчания.

– Да, – тут же ответила девушка, словно давно ждала именно такого вопроса.

– Ты была счастлива в браке?

– Очень, – серьезно ответила Элисон. – Очень счастлива.

– А что же случилось?

Она прищурилась, и словно с мечтательным выражением лица сосредоточенно посмотрела в пространство поверх моей головы.

– Развод был полностью моей инициативой. Я оказалась не готова.

– К семейной жизни?

– Да ну, – небрежно ответила Элисон и поморщилась. – К чему там можно быть не готовой? Нет. Я оказалась не готова к тому, что предложил мне Перри. Грубо говоря, я не оправдала его надежд.

– То есть? – удивилась я.

Элисон проигнорировала мой вопрос, и по выражению ее лица, можно было предположить, что она предалась приятным воспоминаниям.

– Ты говоришь о нем с такой нежностью, – сказала я, не дождавшись ответа на предыдущий вопрос. – Ты… все еще любишь его?

– Нет, – спохватилась Элисон и потянулась за своей чашкой. – Нет, не люблю. Но Перри действительно хороший человек. И талантливый. И, самое главное, действительно особенный, хоть никогда и не старался таковым прослыть.

Я невольно улыбнулась. Чем больше говорила Элисон, тем менее мне становились понятны ее мотивы.

– Почему же ты тогда так переживаешь?

– С чего ты взяла, что я переживаю? – на ее лице отразилось истинное непонимание.

– Ну, как же. Образ жизни, который ты ведешь, абсолютная замкнутость, – извини, если я говорю слишком прямо, – дают повод предположить подобное.

Элисон отрицательно покачала головой, и ответила с едва уловимой насмешкой:

– Мне больше не о чем переживать, Кэтрин. Никогда.

– Тогда в чем причина твоей аскезы.

– В том, что я боюсь.

– Чего?

– Кого – так правильнее. Тебя.

Такой ответ меня немало удивил, но еще до того, как девушка продолжила, я поняла, что в моем лице она обобщала.