Сказки Торгензарда. Монохроматический свет

Айка откинулась на спинку кресла, потирая уставшие глаза. Она совсем не ожидала, что обычный путь до ОПНО получится с такими приключениями.

– То есть я должна грохнуть агента ОПНО? Ты вообще представляешь, как мне это сделать?

Бармен закурил сигарету.

– Девочка, я понятию не имею. Я тебе озвучил свою цену. Тебе в любом случае в ОПНО, и уж поверь, я по одному твоему виду сразу понял, что ты туда не с добрыми намерениями. И я сразу понял, что ты не местная. Тебя туда проведут инкогнито, а когда ты свои дела сделаешь, никто никогда в жизни не узнает, кто это сделал. Ну, если, конечно, не засветишься, бегая по улице с ножом с криками «Я убила агента ОПНО!».

– Я не могу дать тебе гарантий.

– Здесь я бессилен. Не выполнишь свою часть сделки, и к 34 мертвым девочкам прибавится еще жертв.

Айка прочистила горло. Она не звалась в мстительницы, но конкретных отморозков она ненавидела всеми силами своей души. Сейчас у нее появился шанс немного облегчить давно ноющие раны.

– Ладно, я сделаю все, что в моих силах. Как я попаду в Синий район?

– Я договорился с одним красарком. Он проверенный малый. Я позвоню ему и маякну, чтобы тот все обеспечил. Но придет он только завтра утром. Я тебе обеспечу комнату, если нужно.

– Нет, я в квартиру вернусь. Обеспечь меня лучше консервами и водой, а то я от голода и жажды сдохну раньше, чем мы дойдем.

– Провизия нынче удовольствие дорогое, но я выделю тебе немного съестного.

– Заметано.

– У тебя есть телефон в квартире?

– Есть.

– Тогда я тебе маякну, когда ждать красарка.

– Идет.

Айка поднялась с кресла. С самого начала она заметила «Цепь» на руке Таверия.

– Как вы все-таки можете так париться по всему?

– Не понял тебя.

– Этот олень все равно издохнет от «Цепи» скоро. Ты сам скоро сляжешь. А заботишься о бизнесе так, будто проживешь еще долгую и счастливую жизнь.

– Я не уверен в том, что у него отсутствует иммунитет. Знаешь, когда я целиком в работе, и продолжаю, как ты сказала, «париться» по этому поводу, я забываю о том, что скоро умру. Это ужасное чувство. Самое страшное знание, которое может получить человек – это точная дата своей смерти. Только садист может такое знание дать, а мазохист захотеть такое знание обрести. Даже если твоя смерть наступит через годы, ты живешь с неотвратимым осознанием того, что вот твоя дата. У тебя нет надежд, что ты проживешь 70, 80, 90 лет. Не можешь накрутить себе, что тебе лет 100 отпущено. Когда я живу в работе, я теряю ощущение безысходности. Надеюсь, скоро оно просто сменится принятием неотвратимого…

В кабинет забежала помощница.

– Опять труп в баре! Еще одного человека «Цепь» прибрала.

– Ну вытаскивайте и кладите на улицу. Не хоронить же каждый день по десятку посетителей! Пойдем, Айка.

Айка вышла в основное помещение бара вместе с барменом и помощницей.

«Цубирма! Цубирма! Да что ж ты так раньше меня, родная! Да ж что ж за несчастья меня преследуют!» – сквозь боль кричал уже знакомый Айке Нолб. Он склонился над телом погибшей жены, не давая сотрудникам бара вытащить ее тело на улицу. Люди окружили горевавшего старика. Среди них были женщины, мужчины, дети. Айке стало неожиданно для себя очень жалко этих людей. Быть может, взрослые люди смирились с мыслями о том, что вот такая у них судьба, но дети… Айка смотрела в обреченные лица детей. Их маленькие запястья оплетала ненавистная «Цепь». Они еще ничего не увидели, ничего не сделали. Когда-то они строили планы о том, кем будут, когда вырастут, а родители не могли нарадоваться своим маленьким чадом. Но теперь все планы сожжены. Улыбчивые лица детей и родителей сменились на каменные, обреченные личины, как у безмолвных статуй. Через время они так же будут лежать бездыханным телом. Над родителями будут плакать дети, а над детьми – отцы и матери. А причина проста. Государству не нужно лекарство. Ему нужно оружие, армия, военные машины. Все, что может разрушать и держать порядок в тоталитарном обществе. А денег на медицину все нет и нет. Ведь куда проще закрыть людей в клетке и дать им умереть. И каждый мертвый ребенок, лежащий на улицах этого проклятого города, на совести власть имущего. На совести Великого и Всемудрого Лидера Мерала Смальгера. Айка сжала кулаки от безысходности и злобы.

Когда Нолба, наконец, оттащили от тела его ныне покойной жены, Цубирму взяли за ноги и руки два сотрудника бара и, напрягши все силы, вытащили ее за порог и аккуратно положили на улицу. Нолб сидел, рыдая, на полу, а остальные люди старались его хоть как-то успокоить. Айка не видела в этом какой-то пользы. Ему нет дела до этой жалости. Его родной человек умер.

Однако, что-то корыстное, но очень важное щелкнуло в голове у девушки. «Цель оправдывает средства», ведь так? Пока все были заняты Нолбом, Айка быстро вышла на улицу, и, дождавшись пока сотрудники, вынесшие тело, вернутся в здание, подошла к Цубирме и внимательно вгляделась в ее лицо. «Эх, прости, бабка, но вещь дорогая, а мне нужно командира выручать», – еле слышно пробубнила Айка и вытащила из ноздрей старухи две прозрачные пилюли, съежившись от мысли, что она копается в носу старого человека.

– Ты так быстро выскочила, я ж тебе не передал провизию! – Кричал Таверий Борлудрий, стоя у входной двери и махая Айке. – Да, жалко бабку. Да и старика. Им бы еще жить, да мозги друг другу выносить, а тут такая хворь напала. Держи.

– Отлично. – Айка взяла небольшой холщовый мешочек.

– Тут несколько баночек консервов и несколько бутылок с водой. На первое время хватит, а там уж красарк подскажет. Деньги еще есть?

– Несколько сотен мерст еще есть в кармане.

– Проживешь. Ах да, вот еще. – Бармен поднял другую руку, и Айка обратила внимание, что все это время во второй руке Таверий держал небольшой старый рюкзачок. – В карманах кожанки своей ты это все не унесешь. Держи задаром рюкзак. Мне он уже за ненадобностью.

– Это косуха. Окей, спасибо. Я пошла.

– Удачи! Помни о сделке!

Айка, уже не обращая внимания ни на что, пошла вверх по каменной улице. Немного отойдя, она вытащила из мешочка бутылку воды, открыла и щедро полила две прозрачные капсулы, потирая их пальцами. Теперь они были как новенькие. Самое время испытать диковинное устройство!

Айка засунула в ноздри капсулы и вдохнула воздух. Чистый. Вонь пропала. Айка будто вновь зашла в бар после блужданий по улице. Жить стало гораздо легче. Девушка уверенно зашагала к своей квартире. Осталось лишь дождаться телефонного звонка.

Огненная Звезда пекла, как днем. Во всем Торгензарде год делили на четыре периода: Время Рождения, Время Огня, Время Слез и Время Гибели.

Во Время Рождения природа воскресала, и всяк живущий дивился необычайным красотам, кои способна породить земля. Повсюду поднималась свежая зеленая трава, а на деревьях пробуждались нежные белые цветочки. По улицам расходился теплый цветочный аромат, мешавшийся с еще холодным, но бесконечно приятным ветром.

Самое нелюбимое время года Айки – Время Огня. В этот период Огненная Звезда достигала пика своей силы и нещадно обжигала планету Вентлимию своим великим пламенем. Земля становилась сухой и отдавала сухим жаром.

Во Время Слез природа медленно гибла. Она увядала, отбрасывая чахлые листья. Небо позволяло себе скупые слезы. Его плач тянулся целыми днями. Серость дня тонула в дожде и обреченных мыслях.

Время Гибели – финальный аккорд, когда все сущее покрывается белой пеленой. Остаются лишь серые бетонные строения многих народов, населяющих Торгензард. Природа погибает, отпуская всю свою боль, чтобы вновь возродиться и повторить свой бесконечный цикл, который не в силах остановить никому живому.

И во всей этой бесконечной истории крутятся люди. Сидит изможденная Айка в своей квартире, ожидая телефонного звонка. Осталось лишь дождаться телефонного звонка.

День 4.

– Карзах Рейверий, 46 лет, не женат, до прибытия в Старгром – водитель автобуса. У нас правильная информация, господин Рейверий?

Глухая комната со слегка пошарпанными стенами пропахла пылью и сыростью. После чудовищного удара, сделанного гремзирдром, Карзах весь вчерашний день провалялся в лазарете. Его накормили какими-то низкокачественными пилюлями, от которых побочных эффектов больше, чем пользы. Однако, он в кои-то веки хорошо выспался, восстановив силы. Тело еще немного болело, но лекарства все-таки сделали свое дело. Несмотря на всю ситуацию, Карзах чувствовал прилив сил.

За небольшим железным столом напротив Рейверия сидел сотрудник ОПНО, представитель народы ольдейринов, а у двери о стенку оперся агент из народа гремзирдров. Официально, гремзирдров, ольдейринов и еще, вдобавок, рогардтов объединяют в одну расу родтайков, хотя они очень это не любят. Особенно враждебно к подобному обобщению относятся рогардты, которые недолюбливают гремзирдров и ольдейринов.

Родтайков объединяет общность строения тела. В отличие от низких, массивных, грузных, неуклюжих и полных красарков, которые выглядят, как вставшие на две ноги здоровенные крысы, родтайки имеют обычное человеческое тело с головой, очень напоминающее одно из животных.

Рогардты – обладатели головы козла, но отличаются от животных двумя парами небольших рогов, которые они очень любят украшать различными кольцами, по которым видно их социальное положение. Бедняки обычно одевают различные гайки или шестеренки, новые или даже ржавые. Средний класс, практически отсутствующий в Дользандрии, предпочитает серебряные кольца, а богачи, соответственно, изделия из золота с драгоценными камнями. Отдельно выделяются также военные, которые предпочитают крепкие кольца из эно-стали, из которой создают военную технику. Но это относится только к военным, имеющим отношение к функциям защиты государства и нападения на не угодные режиму Дользандрии страны, войны с которыми она непременно обеляет истоптанным в грязи руководителями словом «Родина». Другая часть военных выполняет полицейские функции в различных населенных пунктах.

Еще в начале Железной Эпохи, в 2010-х гг. Объединение Штург сформировало экспериментальные Силы Порядка (СП), которые, по сути, являются полицией, отдельной от военных частей. Подобную инициативу поддержало еще несколько стран, а именно Песлер и Гриджа. Остальные предпочли держать порядок силами военных.