Туманная земля. Открытие Рафлза Хоу

– Я хотела бы сесть рядом с мистером Мелоуном.

Болсоувер хмыкнул и подмигнул жене:

– Конечно, мы понимаем.

Все расселись по местам. Мистер Болсоувер выключил электрический свет, оставив гореть одну свечу в центре стола. Вот сцена, достойная кисти Рембрандта, – отметил про себя Мелоун. Все утопало во мраке; желтый мерцающий свет тускло освещал только лица сидевших у стола – мужественную, грубоватую физиономию Болсоувера и всего его добропорядочного семейства; умное лицо миссис Сэлдон; внимательные глаза и рыжую бородку Мейли; усталые, потертые лица женщин из Спиритуалистического общества и, наконец, тонкий благородный профиль сидевшей рядом девушки. Казалось, весь необъятный мир вдруг сузился до размеров этого кружка, всецело сосредоточенного на одной цели.

На столе лежали разные предметы, изношенность которых говорила о долгой и верной службе. Среди них были видавшие виды рупор, бубен, музыкальная шкатулка и всякие прочие мелочи.

– Никогда не знаешь, что понадобится, – сказал Болсоувер, указывая на них. – Если нужная вещь будет отсутствовать, Уи Ван просто с ума сойдет… Здесь такое может начаться!

– Она с характером, – подтвердила миссис Болсоувер.

– А что ты хочешь, дорогая? – сказала суровая дама. – К скольким ей вот так приходится приходить! Я частенько задаю себе вопрос, почему она вообще к нам является?

– Уи Ван – наш гид, маленькая девочка, – объяснил Болсоувер. – Вы услышите ее голос.

– Надеюсь, она сумеет прийти, – сказала Энид.

– Она ни разу не подводила, кроме того случая, когда этот негодяй Мэдоу отодвинул рупор, и тот оказался вне круга.

– А кто у вас медиум? – спросил Мелоун.

– Сами не знаем. Все стараются понемногу. Думаю, и я помогаю. И, конечно, женушка.

– Мы работаем на семейном подряде, – вступила та в разговор, и все рассмеялись.

– Разве не всегда бывает один, главный, медиум?

– Обычно, но не всегда, – раздался уверенный бас мистера Мейли. – Это доказал Кроуфорд на сеансах у Голлера, когда, взвесив участников до и после сеанса, установил, что каждый потерял за это время от полуфунта до двух, а медиум, мисс Кэтлин, примерно десять или двенадцать. Здесь же мы имеем дело с регулярными сеансами… Сколько вы уже этим занимаетесь, мистер Болсоувер?

– Полных четыре года.

– За это время каждый участник успевает развить в себе достаточную медиумическую силу, и поэтому все выкладываются равномерно, а не черпают силу только из одного источника.

– Простите, что черпают?

– Животный магнетизм, эктоплазму – словом, энергию. Это, пожалуй, самое подходящее слово. Христос тоже употреблял его. «Много энергии потерял я». По-гречески это звучит «динамис», что переводчики неправильно переводят как «сила». Мы узнали бы много интересного, если бы «Новый Завет» перевел человек, не только хорошо знающий греческий, но и преуспевающий в изучении оккультных наук. Кое-что в этом направлении сделал добрейший Эллис Пауэлл. Его смерть была большой потерей для человечества.

– Да уж, – почтительно поддакнул Болсоувер. – И еще, мистер Мелоун, хочу обратить ваше внимание на следующие вещи. Видите белые пятна на рупоре и бубне? Это фосфоресцирующая краска, она наносится на предметы, чтобы легче следить в темноте за их передвижениями. А это наш обеденный стол из прочного английского дуба. Можете осмотреть его. Хотя то, что вы увидите, никак от стола не зависит. А теперь, мистер Смайли, тушим свет, а вас попросим сыграть «Утес вечности».

В темноте раздалась музыка, и собравшиеся запели. Их пение отличалось мелодичностью, у девушек был отменный слух и приятные голоса. Гимн звучал торжественно и величаво, трогая до глубины души, и вскоре смысл слов как бы отступил, оставив одну только музыку.

Руки певцов, согласно правилам, лежали на столе, запрещалось также скрещивать ноги. Мелоун, слегка касаясь руки Энид, ощущал как она дрожит, – нервы девушки напряглись до предела. Болсоувер своим добродушным голосом разрядил обстановку.

– Все в порядке, – сказал он. – Сегодня отличные условия. В воздухе уже ощущается холодок. Призываю вас помолиться вместе со мной.

Простая, идущая от сердца молитва торжественно зазвучала в темноте – почти полной, если не считать слабый блеск догорающей свечи.

– Отец наш небесный, – раздалось во тьме. – Непостижимый для нас и Вездесущий, сделай так, чтобы Зло не коснулось нас сегодня вечером, и мы вступили в связь, пусть только на время, с теми, кто пребывает на более высокой ступени бытия. Ведь Ты – отец всем нам. Позволь на краткий миг пережить радость братского общения и узнать больше о вечной жизни, ожидающей нас. Это поможет Твоим детям прожить достойно отпущенное им время в этом бренном мире.

В заключение Болсоувер вместе с остальными членами кружка прочитал «Отче наш». Затем воцарилось выжидательное молчание. Снаружи доносился уличный шум, иногда скрип автомобильных тормозов.

В комнате же никто не нарушал тишины. Энид и Мелоун держась настороже, напряженно вглядывались в темноту.

– Ничего не поделаешь, – произнес наконец Болсоувер. – Это требовательная публика. Нужно еще музыки. С ее помощью они настраиваются на нужную волну. Сыграйте нам еще, мистер Смайли.

Фисгармония вступила вновь. Музыка еще не смолкла, когда одна из женщин вскрикнула:

– Довольно! Тише! Они здесь!

Все замерли, но ничего не произошло.

– Вот! Вот! Я ощущаю присутствие Уи Ван. Она в комнате. Поверьте мне.

Вновь тишина, и наконец вот оно, чудо, – впрочем, чудо только для гостей, для постоянных членов кружка – вполне рядовое событие.

– Добрый вечер! – зазвенел нежный голосок. Раздались ответные приветствия, дружелюбный смех. Все заговорили разом: «Добрый вечер, Уи Ван! – Вот и ты! – Я знала, что ты придешь! – Умница, девочка!»

– Желаю всем доброго вечера! – повторил голосок. – Уи Ван рада видеть Папочку, и Мамочку, и всех остальных. О, какой великан с бородой! Мейли! Мистер Мейли, я ведь уже видела вас. Мейли – великан, а я малышка. Рада вас видеть, мистер Великан!

Энид и Мелоун сидели как громом пораженные. Но общение между невидимым существом и остальными членами кружка проходило так непринужденно, что напряжение быстро спало. Голосок был очень высокий и тонкий – такой фальцет взрослому недоступен. Нежный голос девочки. Да, именно так. Но среди присутствующих не было никакой девочки, разве только она пробралась в комнату, когда потушили свет? Что ж, возможно. Однако голос шел из центра стола. Как ребенок попал туда?

– Успокойтесь, мистер, – проговорил голосок, как бы отвечая на мысли Мелоуна. – Папочка сильный. Он поднял Уи Ван и поставил на стол. А вот сейчас я покажу вам такое, чего Папочке не сделать.

– Смотрите, рупор поднялся в воздух, – вскричал Болсоувер.

Фосфоресцирующее пятно бесшумно взмыло вверх. Теперь оно покачивалось над головами людей.

– Поднимись выше и постучи по потолку, – попросил Болсоувер.

Пятно послушно поплыло выше, и все услышали металлическое постукивание. Затем снова послышался голосок:

– Какой умный Папочка! Взял удочку и забросил рупор к потолку. Но как ему удается говорить таким голосом? Что вы думаете молодая леди? А это вам подарок от Уи Ван.

Что-то мягкое упало на колени Энид. Девушка ощупала «подарок».

– Это цветок – хризантема. Спасибо, Уи Ван.

– Дар небес? – спросил Мейли.

– Нет, мистер Мейли. Она стояла в вазе на фисгармонии. Поговорите с нашей девочкой, мисс Челленджер. Связь не должна прерваться.

– Кто ты, Уи Ван? – спросила Энид, не сводя глаз со светящегося пятна над своей головой.

– Маленькая темнокожая девочка. Мне восемь лет.

– Что ты говоришь, милочка? – вмешалась мать семейства, урезонивая девочку своим глубоким контральто. – Тебе было восемь, когда мы познакомились, а ведь с тех пор прошло много лет.