Сорока и Чайник

– …Джонотан фон Браун, известный кронлайтский учёный, который разработал потоковую алгоритмизацию церебральных механизмов…

Фёдор приложил неимоверные усилия, чтоб не зевнуть. Почувствовав судорожные движения друга, Гюнтер стукнул его локтем.

– …оказало существенный вклад в развитие автоматонов, механоидов и развитие всей…

Глаза слипались. Неожиданно дверь аудитории громко хлопнула.

– Господин учитель, – в дверном проёме показалась голова дневального, – Сороку и Кузнецова к директору!

Сон как рукой сняло.

– Интересно, а зачем нас сюда вызвали, – шептал Гюнтер в приемной директора училища. – Мы вроде вчера всё аккуратно. Никто не заловил. И зачем этих котяток позвали?

Курсант кинул взгляд на несколько первогодок, стоящих рядом.

– Скоро узнаем, – философски заметил Сорока, разглядывая портрет Его Императорского Величества, который висел на стене. Немного гудело в голове и жутко чесался вчерашний фингал, Фёдор сдерживал себя, чтобы не трогать его каждую минуту.

– А здорово мы вчера… – усмехнулся Гюнтер.

– Господа курсанты, проходите, – неожиданно сказал секретарь и открыл тяжелую дверь.

В просторном и светлом кабинете начальника училища кроме хозяина находилось еще двое. Гражданский и капитан в форме авиаторов. Курсанты вытянулись по стойке смирно. Каперанг Улицкий повернулся к вошедшим.

– Позвольте представить вам нашего гостя, – начал говорить он. – Граф Пфуль. Вы должны честно ответить на все его вопросы.

– Здравствуйте, – высокомерно начал говорить большой и толстый гражданский с красным лицом и выдающимися бакенбардами. – Меня сюда привел крайне неприятный повод. Я представляю комиссию по вопросам дворянской чести при коллегии Его Императорского Величества.

Мужчина сделал паузу, для того чтобы присутствующие осознали свою бессмысленность.

– До нас дошли слухи, что в данном учебном заведении происходят инциденты.

Так как команды смирно никто не отменял, курсанты тянулись, пучили глаза и молчали.

– Инциденты самого неприятного свойства, – продолжил краснолицый господин. – Я бы сказал, категорически неприемлемого. Мы узнали, что некоторые курсанты более низкого положения, а то и подлого сословия, позволяют недопустимое по отношению к лицам намного более высокого статуса!

– Господин граф, не могли бы вы конкретно озвучить то, в чем вы обвиняете наших учащихся?

Краснолицый сверкнул глазами и скривил губы, немного помолчал, но потом продолжил:

– Нам стало известно, что кто-то из кадетов…

– Курсантов, – поправил его Улицкий.

– Да, курсантов. Как бы это выразиться… Ездит в сортир на “князьях”. Господа, это категорически неприемлемо! Я требую немедленно разобраться и сурово наказать всех провинившихся! Всех!

Курсанты молчали смотрели прямо перед собой. Ни у старшекурсников, ни у “без вины виноватых” не дрогнул ни один мускул.

– Это ужасно, – неожиданно возмутился Улицкий. – Я не верю, что в нашем учебном заведении может происходить такое непотребство! Курсант Рокотанский!

– Я! – рявкнул первогодок.

– Вам известно что-нибудь о подобном?

– Никак нет! – честно глядя перед собой, ответил тот.

– Вы уверены, курсант?

– Так точно, господин капитан первого ранга!

– Хорошо. Курсант фон Тибальд. А вы видели что-нибудь подобное?

– Никак нет, господин капитан первого ранга!

– Курсант Циммер.

– Никак нет.

– Курсант Кузнецов.

– Никогда, господин капитан первого ранга!

– Курсант Сорока.

– Впервые слышу о таком, господин капитан первого ранга!

Улицкий помолчал, разглядывая вытянувшихся курсантов.

– Как я и думал. Как видите, господин граф, в нашем Императорском Военно-морском Училище никогда не может быть ничего подобного.

– Но господин капитан!.. – возмутился краснолицый.

– Извините, господин граф. Вы слышали ответы наших курсантов. Не доверять слову будущих офицеров я не могу. Я абсолютно уверен в правдивости и чести этих господ. Посему прошу меня простить, у меня крайне много дел. Господа, у вас остались еще вопросы к курсантам?

– Никак нет, – усмехнулся офицер-авиатор и направился из кабинета, улыбаясь в усы.

Краснолицый помолчал, стал совсем пунцовым, но тоже пошел наружу. Выходя из кабинета, он хлопнул дверью.

Когда все затихло, в кабинете остались только Улицкий и курсанты. Начальник училища скептически поглядел на курсантов.

– Балбесы, – негромко сказал он и расстроенно покачал головой. – Вольно. Свободны. Сорока останься.

– Присаживайся, – сказал Улицкий, когда они остались вдвоем. Потом он снял перчатки и бросил на основательную дубовую столешницу.

Тон его голоса не предвещал ничего хорошего. Фёдор осторожно сел на предложенный стул. Фингал снова зачесался.

– Ознакомься, – начальник пододвинул к краю стола лист бумаги, а сам откинулся на спинку кресла. Достал из стола трубку, развязал кисет с табаком. Спустя несколько секунд по кабинету распространился душистый запах вишневого табака.

Заключение дисциплинарной комиссии… курсант Фёдор Сорока… за систематические нарушения дисциплины и неудовлетворительные показатели в учёбе… к отчислению…