– Что ты делаешь?
Ииссах поднял голову на голос.
Над скалой показалась голова черноволосой девушки с венком на голове.
Мирра.
Она с любопытством разглядывала его.
– Не твое дело, – буркнул он.
Жалко. Не успел.
– Ииссах, почему ты обижаешь меня? – прошептала Мирра.
– Мирра, мне не до тебя. Иди домой.
– Не прогоняй меня.
Ииссах убрал руки с камня, под которым находился крест.
Ну, все. Пристала, теперь не отстанет.
– Уходи в свой Медждель.
Вместо ответа Мирра вдруг засмеялась.
– Какой ты…
– Какой?
– Смешной! Посмотрел бы ты на себя, чумазого!
Смех у нее звонкий, как удары камнем по металлу.
Ииссах разозлился, сам не зная почему.
– Убирайся отсюда.
– Я не хотела тебя обидеть, – Мирра перестала смеяться.
– Неважно. Убирайся.
Крест с собой не взять, она увидит. Значит, надо прогнать ее со скалы и закончить это дело.
Она, закусив губу, продолжала смотреть на него. Ииссах сжал зубы.
– Я сказал, убирайся отсюда!
Голова ее скрылась за краем скалы. Ииссах торопливо отвалил камень, опустил крест в яму и забросал землей, водрузив камень сверху. Он поднялся на ноги, отряхивая руки.
– Ты закончил? – над скалой снова показалась голова Мирры.
– Послушай, ты! Что я должен был закончить?
Мирра вздохнула.
– Но с тобой теперь можно поговорить?
– Мне пора домой.
– Ну и иди.
Ииссах вышел на дорогу, снова оглянулся. Мирра сидела спиной к нему у края скалы. С венком на голове, освещенная заходящим солнцем, она что-то тихо напевала. Ииссах прислушался.
Большие воды не могут потушить любви, и реки не зальют ее.
Если бы кто давал все богатство дома своего за любовь,
то он был бы отвергнут с презрением[15 - Сол., 8, 7.].
Ииссах прошел по дороге несколько шагов, а потом внезапно повернулся, сам не зная почему, и крикнул:
– Эй, Мирра!
Песня смолкла. Мирра вскочила на ноги.
– Что?
– До свиданья!
Ииссах бегом скрылся за поворотом.
* * *
– Ну и холодина! Эй, фракиец, ты еще жив?
Пантера приподнялся на локте, осматриваясь. Взялся за кувшин, перевернул, потряс его и с отвращением отбросил в сторону.
– Вот так всегда… Тит, эти иудейские пески и камни начинаются в моей пересохшей глотке!
Тит, проснувшись, тоже сел, моргая распухшими глазами, потом огляделся.
– А где Бибул?
Пантера вскочил, шагнул за скалу, вернулся.
– Действительно. Эй, Бибул! Куда мог провалиться этот цыпленок?