Зорох

– Это ужасно, – всхлипнула какая-то девушка, совсем рядом с Алем. Томен на секунду забыл про Стаха, пододвинулся ближе к щели, и посмотрел в другую сторону. В шаге от двери стоял задумчивый Урлих Ротрик, младший сын Талина. Его молодая беременная жена Тина прижималась к нему, как испуганный ласковый котенок. – Это ужасно, – повторила она. – Неужели это правда. Твой отец так хочет этой войны, что готов бросить ей на съедение даже собственных детей. Ты только не отпускай меня. Когда харпийцы ворвутся сюда, пусть нас убьют вместе. Я прижмусь к тебе и не отпущу даже после смерти.

– Тебя они не тронут, – сказал Урлих, поглаживая ее длинные прямые волосы. – Ты ждешь ребенка. У них ведь тоже есть матери и жены. Они не станут убивать беременную женщину.

– А как же ты?.. Я не хочу жить без тебя.

– Я все еще надеюсь, что этот жирный Дугл ошибается, – попытался обнадежить Урлих, но в голосе не было уверенности. –Мы ничего не сделали. Эмистана убил Стах. Если Леману так не терпится отрубить кому-нибудь голову, то пусть его и убивает.

– Это все тот старик придумал, – сказала Тина, слегка приподнимаясь на цыпочки, и украдкой поглядывая в разные стороны. – Тот слепой старик. Его ведь тоже здесь нет. Видишь, он знал… Знал, что так будет. Мы забились, как мышь в щель, и скоро кошка нас отсюда выцарапает. Но это хорошо, что его здесь нет, – всхлипнула девушка. – Пусть живет, только бы не видеть в последние минуты этого страшного лица. Синий, как покойник, а глаза… И он все время меня трогает. Подходит, без конца спрашивает, что мне нужно, и трогает мой живот. Как бы случайно, но я-то знаю, что не случайно. Какой он противный. Как он появился, все у нас пошло не так. У меня все время кружится голова, мне снятся дурные сны, появилось предчувствие чего-то страшного. Я так боюсь за отца… Я так боюсь за братьев. А больше всего волнуюсь за тебя…

– Зачем ты сейчас говоришь об этом? – недовольно произнес Урлих. – Давай о плохих предчувствиях поговорим потом… Потом, когда этот ужас закончится.

– Этой ночью мне снова снился тот мальчик. Он стоял надо мной, а я лежала в постели не могла пошевелиться. Смотрел на меня своими большими черными глазами. И мне все казалось, что я уже проснулась, а он все не уходил. И я заставляла себя просыпаться снова и снова. Я пригляделась, и поняла, что это у него вовсе и не глаза, а глубокие черные дыры. А потом ты пошел, взял его на руки, и стал качать. Я открывала рот и хотела сказать: «ты только посмотри на него», но ты меня не слышал. Я знаю, случится что-то очень страшное. Я так боюсь…

– Лучше ничего не говори, – нахмурился Урлих. – Не нужно никакого дара предвидения, чтобы понять, что дела у нас плохи. Тут у всех сейчас дурное предчувствие.

– Нет, я о другом… Совсем о другом…

– Твой брат возвращается,– с удивлением произнес муж. – А он будто рад чему-то. Авилла! – крикнул он, как показалось Алю, глядя прямо на него. – Не уж-то у тебя хорошие новости? Что там снаружи?

– Закончилось! – радостно закричал кто-то юношеским голосом из глубины коридора, позади Аля. – Все кончено! Леман Отступил! Там какой-то старик, кто-то из их этионов, привел на арену целую армию. Там тысячи солдат. Они встали между Леманом и нами. Этот старый, приказал Леману, и он послушался. Испугался, трус! Я сам слышал, как Леман приказал своим меченосцам отступить.

– Авилла, это правда?! – не веря в такую удачную развязку, воскликнула Тина.

– Да сестренка, это правда! Мы спасены! – все так же радостно ответствовал юноша. – Я слышал, нас проведут по туннелям, которые проходят под городской стеной. Мы сможем подняться, как только их солдаты оцепят городские улицы, чтобы чернь не бросалась на нас и не швыряла камни.

Зал зашумел, заговорили все и сразу. Топор палача отведен, и теперь, после гнетущего молчания, каждому не терпелось выговориться.

– Что у них за армия, что за порядки?! – крикнул кто-то из знати. – Не могут разогнать кучку оборванцев! Просвещенная Харпа… тьфу… Слишком много воли они дают своей черни!

– Тут не чернь, тут вся Харпа озлобилась, – кто-то не очень громко, ответил ему.

– Поскорей бы убраться отсюда. Сифеас сейчас устроит настоящую резню…

– А нам-то что?! Их Мир пусть сами разбираются. Пусть режут друг друга вдоль и поперек, если им так нравится. А нам домой пора. И пусть дают сопровождение. Это животное Леман перебил всю мою охрану!

– Ну что, старый пень?! – крикнул Стах владыке Болеи. – Я же говорил, никто из нас не умрет. Отец знал, что будет именно так! Он не стал бы рисковать нашими жизнями. Ты еще успеешь взять свои слова обратно, пока твоя едкая желчь не выжгла его чистую душу! Может, сначала пусть услышит извинения, а уже потом, со смягченным сердцем узнает о лжи и грязи, в которой тебе так не терпелось его вывалять.

– Что же он удрал тогда? – спросил Итиль. – Где он?

– У него свои дела.

– Сын в Кругу смерти, а у него дела?

– Авилла, брат, иди скорей ко мне, я обниму тебя! – крикнула Тина, и сразу выпала из полосы, которая была доступна обозрению Аля. – Ты точно уверен, что все кончено? Леман не ворвется?..

– Можешь не бояться Тина. Пусть только попробует! Если появится здесь, я выпущу этому трусу кишки.

– Авилла. Ты мой любимый брат. Мой герой… А что говорят, когда же мы уедем отсюда?

– Харпийцы должны обеспечить нашу безопасность. Так что, скорее всего дня через три, пока у них у самих тут все уладится.

Возле дубовой двери остановились двое. Аль слышал только их голоса. «Гвардейцы Ротриков» – скоро догадался он .

– А ты думаешь будет как-то по другому, Борчик? – надрывался один. – По другому не бывает! Скоро Харпа начнет грызть себе руки и ноги; нам останется только перекусить ей шею. Попомни мое слово: через два месяца мы снова окажемся здесь, но уже не как гости, а как завоеватели.

– Не так быстро, – ответил тот, кого он назвал Борчиком. – Эмистан дохлятина, но без владыки Харпа не останется. Борьбы за трон не будет. Вся эта возня закончатся уже сегодня. Поверь, Аль Басил сгниет раньше собственного папаши. Варды поддерживают Сифеаса – ему править по закону. Говорят, их Южная и Западная армии тоже пойдут за Сифеасом. Аль где-то в городе, и его отсюда не выпустят. Скорей всего мухи уже гадят на его нежные розовые потроха. Но даже если это и не так, жить ему не долго. Армии, которые готовы драться за младшего слишком далеко. Они поспеют сюда, как раз на присягу Сифеасу.

– Ты слышал про двести ромбов?

– Да, кому-то повезет. Говорят, скоро Сифеас удвоит вознаграждение за голову брата. И тогда я точно брошу службу. Куплю себе пять плащей, чтоб менять когда намокнут от дождя, и буду сутками поджидать возле его замка, или возле дворца папаши, как все эти сорвиголовы и пьяницы, которым больше нечем заняться. Вот только мне в отличии от них улыбнется удача.

– И ты не испугался бы убить томена? Аль, он ведь из такого древнего рода…

– Ну и что? Я тоже из древних… Ты думаешь, Северионов вчера придумали?

– И ты смог бы прийти к Сифеасу за наградой?.. Вся Харпа проклянет тебя.

– За двести ромбов – пусть проклинают. Я даже сам помогу им в этом. Я готов отдать половину этих ромбов божьим людям, чтобы они кляли меня до скончания века. Пусть только заплатят. Но все это ни к чему. Тот который знает никого не слышит. Совсем оглох от старости. Веришь, все наши, как приехали сюда, так и молятся, только бы жил наследничек. Каждый этому бедняге Алю сам голову отрезать хочет… Никто не знает, как он выглядит. Рисунки с его лицом продают на площади по десять цейлонов. И везде он разный. Подсовывают абы что, только бы деньжат заработать. У людей совсем нет совести. Узнать его можно только по родовому знаку. А я сначала не понял, смотрю утром – Пилс и его ребята, нашли каких-то пьяниц на улице, разбудили, и давай закатывать им рукава. Потом признались – это они татуировку искали. Ха-ха-ха!.. Они думают тут томены, как кабацкая пьянь, на улицах под заборами валяются… Ха-ха-ха…

Глава 11

В течении получаса владыки один за другим стали покидать зал. Они уходили дальше по коридору. Предстояло пройти два круга под землей, прежде чем доберутся до города, поднимутся на поверхность и окажутся в Божьем доме в парке, напротив дворца Эмистана. Выход охраняла многочисленная харпийская стража. Владыки и их свита относились к ним с большим недоверием, то и дело косились на копья и мечи. Но выбора не было, приходилось довериться солдатам, которые меньше часа назад прорывались в подвалы арены, чтобы убить их. От Божьего дома тянулись еще несколько коридоров, один из которых вел во дворец владыки. Все городские крепости когда-то были связаны подземными ходами, но за сотни лет почти все они обвалились. Этионы, которые занимались безопасностью правящей элиты оставили лишь несколько главных артерий.

Зал пустел, но голос Стаха еще доносился откуда-то слева; старший сын Талина все еще выяснял отношения с Итилем, но теперь они говорили гораздо тише, и слов не разобрать. Неожиданно Аль услышал позади себя хрипящий болезненный стон. По коридору, придерживаясь за стену, и с трудом передвигая ноги, ковылял раненый болейский солдат. Его кто-то окликнул, но он вяло отмахнулся. Аль разобрал его шепот: «оставьте меня… оставьте…»

Дойдя до конца коридора он уперся головой в стену, повернул лицо и увидел Аля, и Аль подумал, что он выдаст, но взгляд солдата был туманным и безразличным. На какое-то мгновенье удивление промелькнула в глазах болейца, но, вместо того, чтобы закричать, он повернулся спиной к стене, сполз на пол и через секунду затих, не закрывая печальных широко раскрытых глаз.

Очередной отряд прогремел сапогами в коридоре. Как только замыкающий колонны прошел мимо, Аль метнулся к болейцу, отцепил и вытащил из-за спины рыжий плащ, с вышитыми красными мечами и орлом, накинул на себя, затем сорвал с головы мертвеца серый, похожий на горшок шлем, и, одевая на ходу, бросился в зал.

Аль знал, что как только он убьет Стаха, гвардейцы Ротриков накинутся на него и растерзают, как волки ягненка. Но знал так же и то, что если сейчас не решится на это, то потом никогда себе не простит, и другого такого шанса может уже не представиться. Все что у него было, или могло быть – жизнь, борьба за трон, признание народа и даже судьба всей Харпы не имели больше значения. Жажда мести затмила все желания. Он готов был отдать душу, но отомстить убийце отца.

Болейцы и их владыка еще были здесь, но войны Схалы и сам томен Стах уже покинули зал. Для гвардейца Аль был слишком молод, и ему приходилось бежать с опущенной головой, чтобы никто не увидел лица. Болейцы проводили его взглядом, и кто-то из них даже подозрительно окликнул, но Аль сделал вид, что не расслышал, и умчался вперед. Но не только они обратили на него внимание. Хоть два плаща и придавали фигуре томена объема, но роста заметно не хватало. А именно высокий рост всегда было первым отличием гвардейца.

– Куда бежишь болеец? – перегородил ему путь рослый отиец, с нашивкой желтого тигра на накидке в районе плеча. Он был замыкающим колонны, и будь перед ним даже сам владыка Болеи Итиль Дугл, он бы его не пустил.

– Догоняю своих, – ответил Аль. – Я был на входе. Поздно позвали. Приходится всех уговаривать, никто не хочет пропускать.

– Заммед, ты скоро? – окликнули отийца.

– Сейчас, – отозвался он, подозрительно разглядывая Аля. – Тебе чего надо, коротышка? Мы идем за Схалой, а твои идут за нами. Так что возвращайся, впереди тебе делать нечего.

– Мне надо догнать Стаха, – сказал Аль. – Томена Стаха, из рода Ротриков, – добавил он, когда, увидел, что гвардеец его не понимает.

– Не получится, – произнес отиец, удивляясь. Аль с его нелепой идеей казался ему сумасшедшим. – У вас там в Более совсем плохо кормят? Мужчины, похоже, выродились, понабирали в гвардию тупоумных мальчишек. Живо развернулся, и пошел отсюда.

– Мне нужна будет твоя помощь, – не слушая его, произнес Аль. Оглянулся, когда позади раздались гул и голоса: владыка Болеи и его отряд, уже догоняли их. – Мне нужна твоя накидка, и твой шлем, – торопливо добавил Аль. – Если ты отдашь мне сам, то я не убью тебя.

Меняясь в лице, отиец взялся за рукоять меча.