Собака Баскервилей. Перевод Алексея Козлова

Собака Баскервилей. Перевод Алексея Козлова
Артур Конан Дойль

Новый перевод Алексея Козлова знаменитой повести Артура Конан Дойля «Собака Баскервилей», в которой верные друзья, Шерлок Холмс и доктор Ватсон, дружно берутся за расследование очередного чрезвычайно запутанного убийства – это один из лучших детективов Викторианской эпохи и одновременно – один из первых атмосферных, заводных романов ужасов.

Собака Баскервилей

Перевод Алексея Козлова

Артур Конан Дойль

Дизайнер обложки Алексей Борисович Козлов

Переводчик Алексей Борисович Козлов

© Артур Конан Дойль, 2021

© Алексей Борисович Козлов, дизайн обложки, 2021

© Алексей Борисович Козлов, перевод, 2021

ISBN 978-5-0055-1700-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава I. Мистер Шерлок Холмс

На сей раз мистер Шерлок Холмс завтракал за столом. Как правило, вставал он довольно поздно, за исключением тех дней, когда вовсе не ложился спать. Я наблюдал за работой его вилки и ножа, стоя на каминном коврике и рассеянно поигрывал тростью, забытой вечерним посетителем – крепкой, тяжеленной деревянной тростью с солидным костяным набалдашником на конце. Такие набалдашники на нашем жаргоне называются «веской уликой». Пониже набалдашника красовалась серебряная пластинка, шириной не более дюйма. На ней было выгравировано: «Джеймсу Мортимеру, Ч. К. Х. О., от его товарищей по ЧКЛ». Ниже стояла дата: «1884». В давно минувшие времена такие трости были неотъемлемой частью образа любого преуспевающего практикующего семейного врача. У них в руках всегда были подобные трости – тяжёлые, хорошей работы, крепкие даже с виду. Удобно ходить и ещё удобнее снести такой тростью врагу голову!

– Ну, те-с, Ватсон, каково ваше мнение по поводу всего этого!

Передо мной был стриженный затылок Холмса, и я с сожалением убедился, что его третий глаз, глаз Шивы был в это время развёрст и он несомненно и неустанно им пользовался, следя за моими сложными манипуляциями.

– Откуда вам известно, что я делаю? Я сейчас присматриваюсь к вашему затылку – нет ли там третьего глаза!

– К сожалению в моей родне нет приличных Циклопов, там есть только многочисленные Медузы-Горгоны, зато есть начищенный до зеркального блеска старый серебряный кофейник! – не меняя позы и оставаясь античной статуей в твидовом костюме, ответил он, – Нет, Ватсон, я не шучу, на самом деле, что вы думаете о трости этого странного господина? Мы прошляпили его визит и теперь должны гадать на кофейной гуще, кто это такой, и что он из себя представляет! Ещё меньше мы знаем, зачем он приезжал! И раз уж мы так опростоволосились, придётся самым дотошным образом исследовать эту доставшуюся нам, как боевой трофей, трость! Случайно забытые сувениры наших гостей иной раз говорят о них много красноречивее их лиц, одеяний и поступков. Возьмите трость и скажите о ней и её хозяине всё, что вам нарисует ваш опыт и недюжинная фантазия. Выдоите из этой чёртовой палки всё, что можете, а я вас послушаю с превеликим удовольствием!

– По моему мнению, – начал я голосом христианского покойника из катакомб Древнего Рима, стараясь даже в мелочах соотвествовать магической методе моего давнего приятеля, – вот этот самый доктор Мортимер – тип средних лет, опытный врач, далеко не из бедных, похоже, всеми очень уважаемый! Видите, друзья, в отличие от вас, дарят ему на день рождения весьма ценные вещицы!

– На первый раз – неплохо! Даже я бы повысил планку – превосходно!

– А из того, что нам стало известно, что это сельский врач, следует, какие длинные, извилистые крюки по местности ему приходиться нарезать почти каждый день!

– С чего вы взяли?

– А вы посмотрите на низ трости! Она так сбита снизу, как не может быть сбита трость при самых больших усилиях у любого городского врача! Видите, железный наконечник весь стёрт наискось! Мне даже страшно представить, сколько миль пришлось этому несчастному колесить на своих двоих по окрестностям какого-нибудь тёмного шахтёрского посёлка!

– Весьма взравый пассаж! – удовлетворённо вымолвил Холмс.

– А эта надпись! «От его товарищей по ЧКЛ». Обратите внимание на две буквы – «КЛ» – скорее всего это сокращение слова «Клуб», из всего известного попытаемся предположить и попадём почти наверняка в какой-нибудь охотничий клуб, в котором он наверняка поневоле оказывал медицинские услуги, за которые ему в качестве маленького презента и была преподнесена эта трость.

– Ватсон! Дайте посмотреть, вы ещё не ходите пешком по воде? Вы наконец превзошли самого себя! – восхищённо прогудел Холмс, важно откинувшись на спинку кресла и спеша прикурить большую сигару, – Не могу молчать! Во-первых, Ватсон, воздавая щедрым языком моим скромным заслугам, вы, как благородный и воспитанный человек, всегда принижаете и затушёвываете свои подвиги. Не стоит вам слишком преуменьшать собственные возможности. Если от нимба над вашей головой и не исходит ослепительного сияния, это не значит, что перед нами находиться не святой! И даже если вы и не святой, то уж точно – проводник световой энергии! Это один из самых привлекательных в людях талантов, не афишируя свою гениальность, всячески будировать и поддерживать своим светом таланты окружающие. В общем, мне до гробовой доски с вами не расплатиться!

Услышать такое признание от самого Холмса дорогого стоило, и я в душе буквально растаял от такого комплимента. Невесть сколько раз индифферентность этого уникума к моим попыткам восхититься им и разрекламировать уникальные методы его работы, втайне унижала меня и щемила моё самолюбие. Ну, разумеется, я всегда испытывал гордость, если мне хоть на йоту удавалось блеснуть логикой, используя методу Холмса, и продвинуть расследование и особенно тогда, когда за это я удостаивался скромной похвалы друга.

Холмс молча принял трость из моих рук и какое-то время разглядывал её. Затем, явно заинтересованный чем-то необычным, бросил сигару в пепельницу и снова вперился глазами в трость, только теперь вооружив глаза большой круглой лупой.

– На безрыбье и рак, знаете ли, не бог весть что, однако и за это спасибо! Как любопытно однако! – бубнил он по пути к насиженному месту в углу своего дивана, – Кое-что мне удалось нарыть, тут есть кое-какие мелочи, за которые можно зацепиться, и суммируя их, в принципе можно двинуть паровоз наших умозаключений в путь!

– Неужто что-то от меня могло ускользнуть? – скорее самодовольно, чем огорчённо отреагировал я, – Мне кажется, упущено не так уж и много!

– Увы и ах, дражайший мой Ватсон, подавляющая часть ваших умозаключений глубоко ошибочна! По видимая похвала вам, заключавшаяся в том, что я лценил ваши заслуги относительно того, что вы являетесь побудительным мотивом для моих прорывных поисков истины, на деле была лишь признанием, что ваши казуистические промахи полезны для моих поисков верного направления. Этот человек, этот медик практикует явно не в городской среде, плечи его путешествий слишком велики для этого. В основном он вынужден всегда передвигаться пешком!

– Я так и утверждал!

– В этом смысле с вами никто не спорит!

– И это всё?

– Нет, и ещё раз нет, дражайший Ватсон, это далеко не всё! К примеру, можно усомниться, что подобный подарок мог быть преподнесён практикующему врачу компанией охотников, тут вам не картина Босха, я думаю, что гораздо логичнее предположить, то трость была подарена ему какой-нибудь лечебницей в благодарность за оказанные кому-то услуги. И если перед именем лечебницы обнаруживаются буквы «ЧК», вполне логично предположить, что это не иначе как просто «Чарринг-Кросс». Мне кажется, такой вывод напрашивается сам собой!

– Вероятность, что вы правы, такая возможность существует!

– Всё подводит нас к этому выводу! Если мы остановимся на этой версии, как основной рабочей, у нас сразу возникнет дополнительная информация, которая позволит нам реконструировать более полно облик нашего загадочного посетителя.

– Ладно! Допустим, что буквы «ЧКЛ» расшифровываются как «Чаринг-Кросс Лечебница» Интересно, какие дальнейшие выводы можно почерпнуть из этого немудрёного факта?

– А ну-ка поднапрягите вашу фантазию! Я же подробно учил вас моим методикам! Ну же!

– Так! Вывод лежит на поверхности – до того, как врач отправился в деревню, он долго влачил врачебную практику в Лондоне!

– Теплее! Нельзя ли пойти в ваших рассуждениях чуть дальше? Попробуйте посмотреть на его личность под иным углом – почему ему сделали такой дорогой подарок? В какой момент его коллеги сочли необходимым преподнести ему эту трость, как не очень дешёвый артефакт, явно демонстрирующий симпатию и расположение? Очень вероятно, в день, когда он ушёл из лечебницы с намереньем заняться частной практикой. Нам известно только то, что он получил этот подарок. Мы знаем об окончании практики в Лондоне. Предполагаем, что новая практика могла быть в провинции, как более щадящая и лёгкая для его уже слегка изношенного здоровья. Как вы думаете, не слишком ли мы будем смелы в наших гипотезах, если предположим, что подарок был связан именно с уходом этого человека со службы?

– Вполне возможно!

– Запишите в свой тайный кондуит некоторые детали: наш клиент не мог состоять в штате консультантов, состоящих при лечебнице, ибо такое возможно только для недавнего Лондонского светилы, раздутого рекламой, а зачем светилу тогда покидать Лондон? Итак, кем был наш клиент? Ну, допустим, он не работал там штатным консультантом, кем он мог бы тогда там работать? Скорее всего скромным рядовым куратором, с возможностью жить в общежитии при лечебнице. В общем-то, надо признаться, роль малозавидная, только практикант стоит в иерархии ниже этого! Теперь снова обращаемся к трости – там есть дата – скорее всего это дата его ухода из лечебницы. Итак, в результате нескольких невинных и невероятно простых логических построений, мы приходим к тому, что нарисованный вами, сударь, седовласый практикующий домашний врач – пенсионер, вдруг на наших глазах начинает быстро испаряться, а вместо него из кувшина вырывается джин в виде вполне цветущего молодого человека возрастом под тридцать лет, он появляется из клубов дыма и совершенно чужд обычного в такой среде самолюбия, в придачу слегка рассеян, с особой нежностью относится к своей собаке, относительно породы которой я пока ничего сказать не могу, за исключением того, что ростом она чуть больше терьера, но гораздо меньше мастифа.

На мой невольный смешок Холмс никак не стреагировал, а только ещё более вальяжно откинулся на спинку дивана и стал испускать в потолок маленькие, медлено уходящие ввысь едва колеблющиеся колечки девственно-голубого дыма.

– Последнее ваше заявление, к сожалению, проверить невозможно, но кое-какие сведения о возрасте этого человека мы всё-таки отыщем!

Долго искать на книжной полке «Краткий Медицинский стравочник» мне не пришлось. Он был на виду, и раскрыв его на нужной странице, я отыскал целую орду всяких Мортимеров, среди которых найти нашего Мортимера было задачей совсем пустяковой, итак:

«Джеймс Мортимер, Член Лондонского Хирургического Общества с 1882 года, Гримпер, Дартмур, графство Девоншир. С 1882 по 1884 годы куратор Чаринг-Кросской лечебницы. Премия Джексона по теме сравнительной патологии за труд „Болезни, как проявление природного атавизма“. Член-Корреспондент Шведского Паталогического общества. Статьи: „Аномальные проявления атавизма“ („Ланцет“ 1882), „Есть ли в нас прогресс?“ („Вестник психологии“, март 1883. Сельский врач в приходах Гримпен, Торсли и Хай-Бэрроу».

– Ватсон! Вы выше всех похвал! Я выдохнул с облегчением! Слава богу, ни слова ни об одном охотничьем клубе! – с лукавым прищуром кивнул мне Холмс, – Зато у нас полная ясность, что перед нами рядовой сельский врач, что к вашей чести вы весьма утончённо не упустили! Всё это только подтверждает абсолютную верность моих наблюдений! Какие прилагательные здесь уместны? Я думаю, что не ошибусь, применив следующие прилагательные: приятный, простой и немного рассеянный. По опыту я знаю, только очень приятные люди получают подарки на закате своей карьеры, только самые простые и человечные люди легко меняют лондонскую практику на болото в деревне, и лишь самые рассеянные из всех рассеянных способны, промаявшись в приёмной сыщиков больше часа, оставить хозяевам вместо визитки свою трость!

– А что касательно собаки?

– Он приучил собаку носить свою ношу следом за собой! Трость не такая уж лёгкая, собака для равновесия хватала её всегда строго посредине, и из-за приличного веса должна была довольно сильно сжимать её зубами. Вот в центре и остались ясно различимые следы её зубов. Если судить по имеющимся отметинам, терьеру такие челюсти не по зубам – они слишком широки для него, в то время как для мастифа они слишком малы. Вывод… Кто же это… боже! Да это, матерь божья, кокер-спаниэль, не иначе!