Дыши

Она вновь вставляет мне в рот ингалятор, нажимает на него, раздается пшик. Ничего не происходит. Трахеи в лёгких так и остаются тонюсенькими трубочками, не способными пропустить через себя необходимое количество литров кислорода для моей жизни. И жизнь моя заканчивается здесь и сейчас.

Снова пшик. Вдохните.

Ничего.

Девяносто восемь. Девяносто девять.

Я вспоминаю видео, которое я смотрел в больнице. Вот Лили, напуганно озирается по сторонам. Вот незнакомая девушка и взрослый мужчина. Они мечутся из стороны в сторону, что-то говорят, пока я медленно умираю. Я человек на заднем фоне постановочного видео. Вот-вот прибегут актеры в халатах, наденут на меня маску, поставят мне укол, и я подниму два больших пальца вверх. Я жду этого так сильно, как не ждал ничего больше. Я готов к этой роли, только придите. Умоляю вас, спасите меня.

Сто шесть. Сто семь. Сто восемь.

Вдохните.

Ничего.

Лили достаёт из моего рта пустышку, и через секунду вновь вставляет.

Пшик.

Вдохните.

Я вдыхаю.

Пшик.

Вдохните.

Я вдыхаю. Выдыхаю. Снова.

И кислород наполняет мои лёгкие.

Я открываю глаза, смотрю на реку, на мост, на птиц в небе. Смотрю на перепуганную Лили с ингалятором в руках. Смотрю на девушку с телефоном у уха, на мужчину в сером пиджаке. Подъезжает скорая. И жизнь, завершившаяся несколько минут назад, продолжается. Снова.

Мы сидим с Лили на лавочке, едим мороженое и разговариваем. Она бегала в одно из кафе и смывала в туалете духи и блеск для губ.

«Я не знала, что лаванда и апельсины могут кого-то убить».

– Некоторых людей может убить и пыль, – отвечаю я, улыбаясь.

Она что-то пишет в тетради и показывает мне.

«Почему твой ингалятор не сработал?»

– Я пытался справиться самостоятельно, но не смог. Заказал кое-что, что должно было помочь, но увы.

Она снова что-то пишет.

«Зачем?»

– Я хотел изменить свою и нашу жизни. Пока у меня астма, многое для нас с тобой будет недоступно, а для меня смертельно опасно.

Она что-то пишет и смеётся, я смеюсь вместе с ней, а затем читаю, что она написала.

«Это лечится, и ты в скором времени с этим справишься. А насчет меня не волнуйся. Мне всё нравится. И ты мне очень нравишься. Главное, из окна не прыгай».

Вдохните.

– Что? – переспрашиваю я, – какого окна?

«Обычного окна. Где-то на третьем этаже.»

Вдохните.

Она что-то долго пишет, пока я боюсь, что мои подозрения подтвердятся.

«Однажды один рыжий мальчик спрыгнул из окна третьего этажа из-за того, что мои родители переезжали в другой город. Псих полнейший.»

Я читаю и не верю тому, что там написано.

Мой друг, мечтавший стать гонщиком, который так никогда им и не станет.

– Скажи мне, – говорю я, пока сердце бешено стучит в моих висках. – Ты любишь ромашки?

Она улыбается и кивает.

– А пиццу?

Она вновь кивает, и начинает весело смеяться.

– Ты когда-нибудь хотела бы покорить Эверест?

Она округлила глаза и ещё громче захихикала, а затем что-то написала и протянула мне.

«Давно у тебя экстрасенсорные способности?»

– Твой любимый цвет зелёный?

Она кивнула.

«Я и забыла, когда успела тебе всё это рассказать?»

– Скажи мне, ты любишь лошадей и морских котиков?

Она вновь засмеялась и написала в тетради:

«А кто их не любит?»

Сегодня – день, когда всё изменилось. Мир для меня никогда не будет прежним.