Беларусь. XX век, железный век. Взгляд из окна своего дома

памятник Костюшко

США Вашингтон, 2008

12 мая 2018 года, наконец, открывается памятник и на его родине (Меречевщина, Беларусь).

В Чили почитается имя Игната Домейко из имения Недзьведка под Миром (Минская обл.), который в Париже (участник восстания 1831 года) окончил Горную школу. Приглашенный в молодую Чилийскую республику он возглавлял университет Сантьяго (1867—83 гг.). Город на севере страны назван в его честь Дамейка и порт на юге Араукании – Пуэрта Домейка. Когда в 1889 году он умер, над его могилой выступал президент Чили. Игнатий Домейка был объявлен национальным героем Чили.

И наконец Адам Мицкевич (1798—1855 гг, Заосье, Новогрудский уезд, совр. Минская обл.), «гений пограничных культур», воспевший Литву, где он родился и возмужал, оставивший величайшее произведение своего времени – «Пан Тадеуш, или Последний заезд на Литве».

Православие и, близкий к русскому, народный древний славянский язык «литвинов», были главными аргументами для присоединения целой нации к России, несмотря на то, что к этому моменту, примерно, три четверти населения были униатами (греко-католики). О католиках литвинах-беларусах царские власти решили просто не упоминать, хотя их число преобладало над православными на территории ВКЛ до «великой перестройки» 1839 года. Их «зачислили» в «поляков», не желая в этом вопросе входить в конфронтацию с Польшей, Ватиканом, польским католическим населением, в исчезнувшей после трех разделов громадной стране.

Война самодержавия с униатством на территории беларуских земель официально завершилась 12 февраля 1839 года. В этот день в Полоцке начался церковный собор, который принял акт о ликвидации Унии, где тон задавал епископ Иосиф Семашко, переметнувшийся из униатства в православие. Бывший униатский епископ Семашко, украинец по происхождению, вставший на сторону царизма, принудительно вводил в униатских духовных семинариях и в церковных отчетах русский язык. Святая София, третий не только по старшинству, но и по времени постройки, общеславянский, христианский собор (дата возведения 1030 год), уже два с половиной века был греко-католическим (униатским) храмом. В его стенах прозвучало постановление о возвращении своих прихожан «в лоно прародительской православной веры, дабы пребывать отныне в послушании Святейшего Правительствующего Всероссийского Синода».

«Вместе с насильственным переводом литвин-беларусов в „истинную“ веру уничтожался громадный пласт древней культуры: царские слуги в церковных рясах сжигали униатскую скульптуру, распиливали грекокатолические распятия, выбрасывали из храмов „неправославные“ иконы. На погостах горели костры из книг. Гибла не только современная литература, православные церковные фанатики отправляли в огонь все старинные рукописи и издания» [3].

Иосиф Семашко в 1852 году лично наблюдал, как сгорели на кострах новой инквизиции 1295 древнейших книг, найденных в бывших униатских храмах. В своих «Записках» он с гордостью сообщал, что за следующие три года по его приказу сожгли еще две тысячи томов. На беларуской земле воцарилась официальная русская православная церковь, которая послушно выполняла волю царской власти. Православию была поручена главная роль в русификации и денационализации беларусов.

«С далеких времен в Беларуси утвердился обычай уважительно относиться к инакомыслящим и инаковерующим. Мы не знали церковных расколов, как в Московии, и религиозных войн или событий наподобие Варфоломеевской ночи, как на Западе. Традицию толерантности – религиозной и национальной терпимости – беларусы пронесли через века. Сегодня она находит свои особые способы выражения: Беларусь – единственное европейское государство, где главные христианские праздники – Рождество и Воскресение Христово – официально отмечаются всей страной как по григорианскому, так и по юлианскому календарю. Не менее уникален и тот факт, что в государственном календаре присутствуют праздники дохристианского происхождения – Дзяды и Радуница, связанные с почитанием памяти предков» [3].

Вообще говоря, ничего нового не произошло, веком раньше, по распоряжению московского патриарха, точно так же сжигали книги и рукописи выдающегося беларуского ученого и литератора, Симеона Полоцкого, учителя детей русского царя, Алексея Михайловича. Симеоновы книги были преданы анафеме, как еретические, с запретом даже упоминать их. Не помогло ни то, что он был учителем детей царских, ни то что именно он, Симеон Полоцкий (Самусь Ситнянович) был автором Устава («Привилеи») первой Московской Славяно-греко-латинской академии, предтечи Московского университета.

Запрет на названия «Литва» и «Беларусь», а также на сам язык и его употребление, был окончательно оформлен царским указом 1840 года, когда были прекращены церковные проповеди на беларуском языке. Узаконенное позже официальное русское название народа «белоруссы» стало делом рук российских чиновников, политиков, историков и филологов. Приведу пример того, как русские «специалисты» переиначили, например, название «литвинский народ».

«В первом издании 1836 года, в книге «Сказания русского народа», известный русский ученый Сахаров о современной (ему) Беларуси повсюду пишет: «литвины», «славянская Литва», «славянские литовцы Виленщины, Минщины, Брестщины и Гродненщины», «литовские славяне».

В издании 1849 года вместо термина «литвины» стоит исправленный – «литовцо-руссы». А в переиздании 1885 года уже почти везде вместо «литовцо-руссы» стоит «белоруссы».

Сахаров Иван Петрович, 1807 – 63 г.г. – известный русский этнограф, археолог и биограф.

«Упразднив» царским указом язык «литвинов», придумав даже новое название для представителя нации – «литвин-белорусец» (было и такое), царские чиновники за одно столетие своими «трудами» основательно разрушили две истории, две древнейшие славянские культуры: литовско-беларускую и украинскую. Кстати сказать, термин «белорусец» в ХVII веке чаще относился к жителям современной Украины (Потебня А. А. Этимологические заметки, Живая старина. Вып. 3. СПб, 1891. С. 118 – 119).

С одной стороны это было связано с малограмотностью большинства русских «писарей», с другой подводилась основа для выделения особой роли Московии в славянском мире. Казусов в русской историографии того времени было немало.

Под названием «белоруская вера», например, в Русском царстве тогда понималась даже вера запорожских казаков:

«А запорозские де, черкасы посылали на сойм х королю, чтоб их белоруские веры король не велел нарушать» [4].

Документы Великого Княжества Литовского, свидетельствующие «против» этих конъюнктурных построений, которые могли бы дать основу для осмысления многих исторических фактов, а также и вопросов связанных с языком, его названием, структурой, грамматикой, так называемые «Литовские метрики», после оккупации земель Великого княжества были целиком вывезены в Россию. Полная «Литовская Метрика» состоит из 566 томов in folio, включающих документы с 1386 года по 1794 год. Все эти материалы, написанные на древнебеларуском (словенском, руском, с одним «с», лингвисты до сих пор не могут договориться об этих тонкостях) языке, в свое время были надежно упрятаны в «Архивы» Российской империи, где до сегодняшнего дня благополучно, а может, и неблагополучно, покоятся.

Захват чужих территорий, Литовско-Польского государства или, например, Картлийско-Кахетинского царства, современными русскими историками описываются в терминах «историческая целесообразность», «воссоединение народов» или «защита единоверцев». Однако существует и другая точка зрения на эти «присоединения».

«С той поры, когда в XV веке Москва избрала для себя дорогу построения православной империи, приоритетом страны на пять столетий вперед стала внешняя территориальная экспансия, но не обустройство внутреннего пространства» [5].

Некоторыми из историков все-таки признается, что произошла «потеря статуса» присоединенных государств, еще одно придуманное ими определение для смягчения горечи происшедшего. Так сказать – подсластили пилюлю. О каком же статусе вообще можно говорить, когда, например, два независимых в течение многих столетий государства, были преобразованы в заштатные губернии, управляемые петербургскими чиновниками до обеих революций 1917-го года, а после октября 1917 года – советскими, как правило, московскими партократами – «выдвиженцами».

Со времени восшествия на российский престол царицы-немки, Екатерины II, царскую волю «на местах» исполняли педантичные генерал-губернаторы немецкой закваски, часто и немецкого происхождения, особенно в трудные моменты управления «народными массами». В советское время из Москвы, для тех же целей, обычно присылали «проверенного товарища» для надзора за национальными кадрами. Была даже придумана особая должность «2-го секретаря» компартии республики, обязательно русской национальности. Так сказать, для присмотра за «братьями». С литвинами (беларусами) у царского правительства было меньше хлопот, особенно после запрета на употребление в документах слов «литвин», а позже и «беларус», чем, например, с грузинами, сохранившими и свой язык и свою церковь.

Началось манипулирование терминами со ссылками на известные документы.

Еще в первой грамматике национального просветителя литвин-беларусов и украинцев Лаврентия Зизания, на титульном листе было напечатано – «Грамматiка словенска В ВИЛЬНИ В друкарни Братской року 1596». Год выпуска был указан буквами кириллицы «от създанiя мiра»). К «Граматике» прилагался и словарь – «Лексис, сиречь речения въкратце събранны и из словенскаго языка на просты русский диялект истолкованы».

Так что русским «специалистам» не составило большого труда причислить язык литвин сначала к славянским, что истинно так, а потом уже и к русскому языку. Заодно и построив версию образования украинского и беларуского «диалектов» от русского языка. То есть перевернув все с ног на голову.

Были у Российской империи все-таки трудности и материального порядка – одно дело переписать исторические материалы на русский язык, перевести их со «словенского» (старобеларуского или старорукраинского) на московско-русский или церковно-славянский, другое – перестроить сотни униатских или католических храмов на всей территории, где проживало беларуское население. До сегодняшнего дня режут глаз в городах Беларуси, перестроенные из католических костелов и униатских храмов, «новоделы» российской империи и страны Советов. Да и для советских архитекторов и историков архитектуры загадка – как это в центре Минска, например, стоит, православный кафедральный собор Святого Духа с обводами католического костела, который, оказывается, строили для католического ордена Святого Бернарда, вдохновителя и участника «Крестового похода против славян (вендов) 1147 года». Таковы парадоксы истории.

Могут возразить, что и православные храмы передавались униатам, но тогда ведь, еще раньше, и литвинские (литовско-беларуские) языческие каплицы были уничтожены христианскими ревнителями веры. Но мы не о том ведем речь. С чего, с какого времени начинать счеты?

Я не ставлю задачей давать какую-либо оценку этому длительному и сложному, часто кровавому, историческому процессу. Был ли он «положительный» или, наоборот, привел к оккупации и затормозил развитие государственности, независимости двух стран, как считают, скажем, в современной Грузии. Я обращаюсь к картам и историческим справкам, чтобы представить читателю масштабы захвата территорий «сопредельных России», как сегодня любят использовать этот термин, суверенных государств, входящих в сферу государственных интересов России.

После первого раздела федеративного Литовско-Польского государства («Речь Посполита») Россия прирезала к своей территории 92 000 км. кв. и прирастила население в 1 300 000 человек. После второго раздела «Речи Посполитой» еще более четырех миллионов граждан этой страны оказались в разных государствах: западные беларусы-католики и поляки в Прусском королевстве, а восточные беларусы-литвины – в России.

«Русский царизм стремился быть добрым отцом многонационального российского семейства. Россия брала под крыло всех обиженных православных, спасая от турецкого геноцида армян, болгар и сербов. Но внутри самой русской нации шла незримая борьба за первое место: малороссов и литвинов усиленно оттесняли на периферию, лишали, по определению Екатерины II, „ненужной исторической памяти“, а само наследие Руси усиленно перетягивали на Москву» [6].

«Воссоединения» народов и их «присоединения» к растущей (географически) империи продолжались, в разных обличьях и оформлениях, несколько сотен лет. Беларуские крестьяне первые узнали на свой шкуре, что такое русское, крепостное право с подушным налогом и «барщиной». Несколько позже «русскую руку» почувствовали и магистраты вольных городов Беларуси и простые горожане. В русской империи были лишены «магдебургского права» все свободные города Беларуси, в них старобеларуский язык, на котором совершалось делопроизводство, переводили на русский. А ведь на старобеларуском языке более пятьсот лет писались декреты сеймов и главного литовского трибунала, акты «копных», городских, земских и подкоморских судов, акты и приходно-расходные книги городских управ, магистратов и магдебургий, в частности, документы всех свободных, пользующихся магдебургским правом, городов: Вильни (магдебургское право с 1387 года), Бреста (с 1390 г.), Гродно (с 1391 г.), Слуцка (1441 г.), Полоцка (1498 г..), Минска (1499 г.) и многих других. Это были документы повседневной жизни горожан – «реестры», «фундуши», и «инвентари» имений, «фольварков» и деревень, завещания, частные письма и другие документы.

Московское православие шло нога в ногу с русским чиновничеством, закрепляющим свое присутствие на новых территориях. В течение одного месяца из униатства в православие было переведено 330000 жителей Литвы-Беларуси, а за один 1796 год «перекрестили» в православие полтора миллиона человек. Во многих районах страны для усмирения крестьян, не желавших переходить в другую «истинную» веру, направлялись войска.

Опять-таки я не пытаюсь сравнивать преимущества или недостатки той или другой веры. Но факты насилия режут глаз не только мне, они вызвали возмущение выдающихся русских мыслителей – Александра Герцена и Льва Толстого.

Александр Герцен напечатал в своем лондонском «Колоколе» статью «Секущее православие», где Иосифа Семашко называл «Иудой во Христе, который высек себе новый памятник на спине беззащитных жертв» [7].

Еще более категорично высказался относительно притязаний Российской империи на свое верховенство в семье славянских народов Михаил Бакунин в воззвании «К русскому, польскому и всем славянским народам». Об этом воззвании, опубликованном в герценовском «Колоколе», советские, русские историки, любящие ссылаться на этот журнал и цитировать его, обычно не вспоминают. Бакунин писал:

«Поляки, возможно, будут требовать слишком много… не ограничатся на Царстве Польском, а выскажут исторические претензии на Литву, Беларусь… и всю Украину… В таком случае они допустят большую ошибку. Я думаю, что… Украина… и Беларусь будут самостоятельными членами общеславянского союза.

Я требую только одного, чтобы каждому народу, каждому малому и большому племени, были даны возможности и права самим решать свою судьбу: хочет он слиться с Россией или Польшей – пусть сливается; хочет быть самостоятельным – пусть будет таким. Наконец, хочет он совсем отделиться ото всех и жить совершенно отдельным государством… пускай отделяется. Бог с ним, с величием петровским, екатерининским, николаевским, заставившим российский народ исполнять роль палача… Мы искали силу и славу, а нашли бесславие, заслужили ненависть и проклятие у придушенных нами народов. Слава богу, наша двухвековая тюрьма – петровская держава – наконец, рушится. Мы и сами подтолкнем ее в бездну. И воля нам; воля героической Польше, воля Белоруссии, Литве, Украине!..» [26]..

Все три восстания на территории бывшего федеративного государства, Великого княжества и Польской короны, (1794, 1830—31 и 1863 г.г.) потерпели поражения с катастрофическими последствиями для народов. Особенно жестоко было подавлено восстание 1863 года, начавшееся на территории Польши, как части бывшей Речи Посполитой, охватившее потом почти все новые, «русские» губернии «Северо-Западного края» (так стало называться бывшее Великое Княжество Литовское). Это восстание проходило под руководством славного сына литвинского края, Кастуся Калиновского, выпустившего первые в истории Литвы (Беларуси) газеты-листки, тиражируемые на беларуском языке, «Мужыцкую прауду» (Muzyckaja prauda).

Всплеск народного гнева закончился полным разгромом плохо вооруженных и недостаточно оснащенных отрядов повстанцев. Подавлением и разгромом восстания руководил печально известный генерал-губернатор Виленской губернии, «вешатель», Муравьев. Число только наказанных военно-полевыми судами достигло 18 тысяч человек. Кастусь Калиновский, самый яркий борец за свободу народа в том столетии, был казнен через повешение на торговой площади в Вильне 10 марта 1864 года. До нас дошло его, обжигающее душу, письмо к беларускому народу – завещание нам – «Лiст з-пад шыбенiцы» (в переводе с бел. яз. – «Письмо из-под виселицы») [7]

Империи, как Российская, так и Советская, не отличались особым разнообразием приемов и способов управления народами. Можно порассуждать о «положительном влиянии» на «диких горцев» или «темных литвин» после вхождения в Российскую империю, но это уже другая тема. Что особенно поражает в этом глобальном распространении России на несколько материков, это совершенно неумелое использование громадных ресурсов государства и выбор приоритетов его развития. Устроение государства было основано на патриотических эмоциях и великодержавных амбициях, начиная от «присоединения Аляски» и до транссибирской магистрали, с КВЖД и Южно-Маньчжурской веткой, ведущей от Чанчуня до Порт-Артура, главную военно-морскую базу России на Тихом океане, в Желтом (Китайском) море.

В России все более развивалось «проектное мышление». Но любой, нежелательный для царства, поворот событий приводил к тому, что миллиардные затраты России на очередной «проект» расширения империи оказывались на поверку «деньгами выброшенными на ветер». Стоило только крейсеру Варягу, из-за бездарного петербургского командования, погибнуть у Чемульпо, как тысячи километров «самой великой в мире», только что построенной, железной дороги оказались на территории другого, причем враждебного России, государства. Большая часть южной ветви КВЖД (участок от Чанчуня на юг), оказалась на оккупированной японцами территории и вынужденно была передана Японии.

Здравые мысли сегодня, наконец, начинают приходить в головы различных аналитиков, даже исповедующих «евразийские концепции». Начинают волновать, к сожалению, пока очень немногих россиян, экспансионистские устремления новых государственных мужей, не отдающих отчета в своих действиях, не желающих оглядеться на историю государства, не желающих делать выводы из этой истории. Неравнодушные к судьбе русского народа, историки, экономисты и юристы сегодня предостерегают всех, заставляют оглянуться на прошлое России, которое изобилует для всех трагическими примерами.

«Российская империя, включившая в себя «беспокойные», инородные для нее по составу населения части – Царство Польское, Великое княжество Финляндское, Туркестан, Кавказ – тратила огромные силы и средства, столь необходимые для преодоления отсталости страны, на бесполезное удержание этих областей, которые всегда были для России, русского человека, цивилизационно и этнически чуждыми. Территория Советской империи, где «никогда не заходило солнце», не воспринималась общественным сознанием русских в качестве жизненного пространства, сужение которого сулило бы прямую угрозу существованию русского народа. В итоге обе империи, истощенные морально и материально, в одночасье, с удивительной легкостью исчезли с политической карты, не выдержав, по меткому выражению Киссинджера, «чудовищного несварения желудка…

Распад СССР означал не просто развал империи, но поворотный пункт в истории русской нации – необходимость отказа от возрождения империи, воссоздание которой в том или ином виде при ограниченности сил и средств будет равнозначен национальному самоубийству» [9].

Начало столетия в новой стране

Уже в конце XIX столетия в беларуской (литвинской) образованной среде окончательно вызрела идея о «беларуской нации», о федеративной самостоятельности народа после уничтожения царизма даже в составе нового государства, преемнике Российской империи. В демократическом подполье Петербурга, в среде революционеров-народовольцев готовились, в «Народной воле», акции уничтожения царя. Беларуский шляхтич Игнат Гриневицкий, студент Технологического института, осуществил теракт в столице Российской империи. На весь мир прозвучал взрыв на набережной Екатерининского канала, был убит Александр II. Именно, в Петербурге стал тогда выходить первый, нелегальный журнал «Гомон – Белорусское соцiально-революцiонное обозренiе» (1884 год), а позже было образовано на основах товарищества («суполка» – бел. яз.) легальное издательство «Загляне сонца i у наше ваконца» (1906 год). В этом же году стала выходить на латинице и кириллице ПЕРВАЯ беларуская газета «Наша доля».

До Первой мировой войны издательство в Петербурге успело выпустить более 100 тысяч экземпляров беларуских книг и брошюр. В начале ХХ века возрождению традиций беларуской культуры во многом способствовало широкое национальное движение, стала регулярно печататься в Вильне общебеларуская газета «Наша Нiва». Начал расцветать талант будущих классиков беларуской литературы – Янки Купалы, Якуба Коласа, Максима Богдановича, Цётки и др.

Первая мировая война заставила активизироваться самых передовых деятелей беларуской нации, однако конечные результаты этой войны еще раз ударили по беларускому самосознанию. Новый этап истории Российской империи в целом и еще не оформленной в самостоятельную единицу Беларуси начался с февральской революции.